ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

Г) приготовления, которые уже совершила либо должна будет совершить сторона договора для исполнения обязательств, которые остались ею не исполнены. 7 страница

Предыдущая 7 8 9 10 11 12 13 14 15 161718 19 20 21 22 Следующая

--------------------------------

<230> См.: Шмидт С.Г. Указ. соч. С. 99.

Итак, волеизъявлению истца должно придаваться значение при процессуальном правопреемстве как на активной, так и на пассивной стороне. Но можно ли утверждать, что такое волеизъявление должно иметь приоритет перед волеизъявлением иных заинтересованных субъектов? Попробуем выявить негативные аспекты такого приоритета.

Во-первых, если волеизъявление истца является единственным обстоятельством, которое учитывается для замены на его стороне, то вполне резонно предположить, что могут возникнуть ситуации, когда его правопреемник не желает вступать в дело. Следует ли тогда наделять статусом истца правопреемника в материальном правоотношении? Не будет ли означать такой подход, по сути, принудительное навязывание судебной защиты лицу, которое этого не требует или, более того, возражает против этого? Конечно, можно возразить, что правопреемник истца после привлечения его к участию в деле может отказаться от иска (ч. 2 ст. 49 АПК РФ, ч. 1 ст. 39 ГПК РФ) либо не являться в судебные заседания с целью оставления искового заявления без рассмотрения (п. 9 ч. 1 ст. 148 АПК РФ, абз. 8 ст. 222 ГПК РФ). Но это, видимо, слабый аргумент, поскольку даже если дело не будет рассмотрено по существу, то у такого правопреемника могут возникнуть дополнительные обременения, связанные с конкретными последствиями уже возникших процессуальных правоотношений (например, обязанность возместить ответчику убытки, причиненные обеспечением иска, судебные издержки, связанные с рассмотрением дела, и т.п.).

Во-вторых, полное игнорирование волеизъявления ответчика (в случае замены на его стороне), который настаивает на своем участии в деле, в ряде случаев могло бы привести к нарушению прав и интересов такого ответчика (более подробно возможные нарушения мы рассмотрим ниже).

2. Процессуальное правопреемство может быть также поставлено в зависимость от волеизъявления ответчика.

Есть ли разумные основания к тому, чтобы волеизъявление ответчика учитывалось (либо являлось определяющим) при замене правопредшественника правопреемником?

2.1. Рассмотрим сначала случаи, когда правопреемство происходит на стороне субъекта, привлекаемого к ответу.

У ответчика, конечно же, есть прямой интерес к самоустранению из процесса - к примеру, при переводе долга он перестает быть обязанным лицом и потому вполне обоснованно может желать, чтобы его место заняло лицо, принявшее долг в спорном обязательстве. С другой стороны, ответчик также может быть заинтересован и в сохранении своего процессуального статуса, если, к примеру, считает порочной сделку, на основании которой изменился обязанный субъект в спорном материальном правоотношении, а саму материально-правовую обязанность - не возникшей. В этом случае конечная цель ответчика состоит в судебной констатации отсутствия такой обязанности.

Поскольку, как указывалось выше, легальное материально-правовое основание для правопреемства судом на стадии замены правопреемника исследоваться не должно, допустить, что ответчик сам, исключительно по своей воле может самоустраниться из процесса, совершенно невозможно. Это, безусловно, порождало бы возможность для злоупотреблений со стороны привлеченного к ответу лица и делало бы дефектным само право на судебную защиту, поскольку ответчик всегда мог бы "ускользнуть" от материально-правовых притязаний истца.

Вместе с тем в противоположном случае (когда ответчик настаивает на сохранении своего процессуального статуса) ситуация выглядит совершенно по-иному.

Первое, на что бы мы обратили внимание, - это вполне объяснимое намерение ответчика в получении судебного ответа по поводу правовой определенности спорного правоотношения. Полагаем, что возможное возражение - ссылка на то, что истец с ответчика уже ничего не требует, - должно быть подвергнуто критике: истец ведь не отказался от иска к ответчику, спорность отношения между истцом и ответчиком никуда не пропала, просто истец в силу состоявшейся сделки (либо по иным основаниям) теперь полагает, что на стороне должника произошла замена. Ответчик-правопредшественник может иметь сомнения по поводу юридической действительности такой сделки (таких оснований), а потому его интерес к участию в деле с целью получения искомого судебного ответа довольно очевиден.

Можно также указать и на интерес ответчика в сохранении своего процессуального статуса в случае, когда в рамках рассматриваемого дела уже приняты обеспечительные меры абсолютного характера (например, запрещающие совершать какие-либо действия всем и каждому). Ясно, что при замене ответчика такие меры могут быть сохранены в неизменном виде. Поэтому если к моменту возможного вступления в процесс правопреемника ответчик обжаловал обеспечительное определение, но жалоба еще не рассмотрена, то очевидно, что в его интересах будет личное участие в суде проверочной инстанции. Кроме того, сохраняя статус лица, участвующего в деле, ответчик также имеет возможность обратиться к суду с ходатайством о замене обеспечительной меры (ч. 1 ст. 95 АПК РФ, ч. 1 ст. 143 ГПК РФ).

Наконец, нельзя не упомянуть и довод о личном характере процессуальных отношений между истцом и ответчиком, высказанный в свое время К.П. Победоносцевым: "Между сторонами в тяжбе возникает, по предмету ее, личное обязательное отношение, которое не может быть изменено по воле одной из сторон, и на место одного лица представлено по произволу его другое" <231>.

--------------------------------

<231> Победоносцев К.П. Судебное руководство: Сборник правил, положений и примеров, извлеченных из теории и практики гражданского судопроизводства с полным указателем к судебным и распорядительным решениям по сему предмету кассационных департаментов Сената. СПб., 1872. Переизд.: М., 2004. С. 168.

Итак, разумные основания к учету интереса ответчика в сохранении своего процессуального статуса, безусловно, есть. В то же время истец имеет прямо противоположный интерес - интерес в привлечении в процесс надлежащего (с его точки зрения) субъекта материально-правовой обязанности. Поэтому мы, конечно, не можем обойти стороной этот конфликт интересов. Какие аргументы могут быть приведены в пользу того, что волеизъявление ответчика все же должно учитываться при процессуальном правопреемстве?

Во-первых, перевод долга допускается лишь с согласия кредитора (п. 1 ст. 391 ГК РФ). Следовательно, истец как предполагаемый кредитор, настаивая (уже после возбуждения судебного дела) на замене должника в материальном правоотношении, не может не предполагать возможного наличия интереса у ответчика-правопредшественника к сохранению своего процессуального статуса. И здесь совершенно не имеет значения, что сам по себе перевод долга является материально-правовым институтом. Акцент делается именно на осведомленности кредитора о такой сделке (не важно - действительной или недействительной). Соответственно, все риски, которые возникают с заменой должника, кредитор принимает на себя. А риски эти могут быть самого различного характера - начиная от возможных дефектов сделки, вероятности неисполнения обязательств новым должником и заканчивая негативными последствиями сугубо процессуального толка (вплоть до наличия интереса у ответчика-правопредшественника к сохранению своего процессуального статуса).

Во-вторых, если допустить, что дело рассмотрено с пожелавшим сохранить свой статус ответчиком-правопредшественником, то ничто не препятствует предъявлению истцом самостоятельного иска к ответчику-правопреемнику <232>. Более того, такой иск может быть предъявлен и до того, как завершится производство по первому делу (по иску к ответчику-правопредшественнику).

--------------------------------

<232> Вопрос о пределах законной силы судебных актов при реализации предлагаемого нами подхода к основаниям процессуального правопреемства будет рассмотрен ниже.

В-третьих, истец волен как продолжать настаивать на рассмотрении своих исковых требований, так и распорядиться средством исковой защиты, вообще отказавшись от иска к ответчику-правопредшественнику. Последний же лишен возможности "возвратиться" в процесс после замены его правопреемником - для него устранение из дела необратимо <233>, и вполне возможно, что никаких иных способов для отыскания правовой определенности по поводу спорного правоотношения у ответчика не останется.

--------------------------------

<233> Если только в дальнейшем сам истец не передумает и не заменит ответчика-правопреемника на ответчика-правопредшественника в рамках института замены ненадлежащего ответчика (ч. 1 ст. 47 АПК РФ, ч. 1 ст. 41 ГПК РФ).

Поэтому полагаем, что для случая, когда ответчик настаивает на сохранении своего процессуального статуса, суд не вправе заменить его правопреемником, даже если на этом настаивает истец.

2.2. Теперь обратимся к случаям, когда правопреемство имело место на стороне управомоченного субъекта.

С позиций отечественной процессуальной доктрины придание какого-либо определяющего значения волеизъявлению ответчика при правопреемстве на стороне истца выглядит довольно сомнительно. Даже М.А. Гурвич, предлагавший при процессуальном правопреемстве на стороне истца учитывать наличие "согласования с первоначальным истцом", самым категорическим образом указывал на то, что замена правопреемника производится "независимо от согласия ответчика" <234>.

--------------------------------

<234> Гурвич М.А. Право на иск // Избранные труды: В 2 т. Краснодар, 2006. Т. 1. С. 255.

Тем не менее в дополнение к высказанному К.П. Победоносцевым доводу о личном характере процессуальных отношений между истцом и ответчиком позволим себе также некоторым образом развить идею И.Е. Энгельмана о порочности "уступки тяжбы нищему, с которого нечего взыскать". И.Е. Энгельман, как мы полагаем, основывался на потенциально двустороннеобязывающем характере правовой связи между истцом и ответчиком. Понятно, что не в каждом судебном деле такая связь проявляется - здесь необходимы определенные условия (отказ в иске либо принятый судом отказ истца от иска, имущественные потери ответчика в связи с возбужденным делом, требование ответчика к истцу о возмещении таких потерь). И все же не учитывать такой характер связи и гипотетическую возможность возникновения обязательств истца перед ответчиком нельзя, поскольку на момент замены истца его правопреемником судьба предъявленного иска еще не известна. Иное бы позволяло истцу (по крайней мере, в отношении таких материально-правовых обязательств, где уступка требования производится без согласия должника) избегать возможных притязаний со стороны ответчика.

Единственный случай, когда и после уступки требования ответчик-правопредшественник сохранял бы право требовать с истца возмещения потерь, возникших в связи с предъявлением необоснованного иска, возможен лишь при условии, что замена в процессе рассмотрения дела истца его правопреемником повлекла возникновение содержательно нового процессуального отношения между вступившим в дело правопреемником и противоположной стороной. Соответственно, прежнее процессуальное отношение - отношение между истцом-правопредшественником и ответчиком - сохранялось бы в той его части, которая определяет правовые последствия совершенных ранее процессуальных действий. Однако такой подход вступает в противоречие с самой сутью института процессуального правопреемства: возникновение нового процессуального правоотношения между истцом-правопреемником и ответчиком (а не продолжение прежнего, ранее возникшего между истцом-правопредшественником и ответчиком) - это признак "обычной" замены процессуального субъекта, не имеющей никакого отношения к переходу процессуальных прав и обязанностей от одного субъекта к другому.

По этим соображениям полагаем, что имеются достаточные доводы к тому, чтобы при правопреемстве на стороне истца испрашивать у ответчика его прямое согласие на замену истца правопреемником.

3. Должно ли иметь для процессуального правопреемства какое-либо значение волеизъявление предполагаемого процессуального правопреемника?

3.1. Привлечение к участию в деле вместо ответчика его правопреемника независимо от волеизъявления последнего ставит ряд вопросов.

С одной стороны, статус ответчика возникает независимо от его воли лишь по причине наличия к нему материально-правовых притязаний лица, которое в установленном порядке обратилось с соответствующими требованиями в суд. Собственно, какая разница: то ли этот статус возник в силу принятия судебного определения о принятии искового заявления к производству, то ли в силу определения о процессуальном правопреемстве? И в том и в другом случае имеется явно выраженная воля истца к ведению судебного дела именно против конкретного субъекта.

Однако, с другой стороны, привлечение правопреемника ответчика в уже возбужденное дело означает, что он принимает на себя все возможные негативные последствия ранее совершенных его правопредшественником процессуальных действий (процессуальное правоотношение хоть и с новым субъектом, но ведь продолжается!). Это может касаться как "чисто" процессуальных институтов (заключение соглашения по фактическим обстоятельствам, признание "невыгодных" фактов, непредставление или несвоевременное представление возражений и т.п.), так и вполне конкретных имущественных возмещений (например, судебные издержки, связанные с рассмотрением дела). Не создает ли принудительное "помещение" в уже возникшее процессуальное правоотношение препятствий к реализации права на судебную защиту? Выше (применительно к недостаткам материально-правового подхода к основаниям процессуального правопреемства) мы высказали сомнения по поводу идеи "следования" неопределенных по своему содержанию процессуально-правовых последствий вслед за переходом материального права (обязанности). Поэтому вывод напрашивается самый что ни на есть очевидный - привлечение к участию в деле вместо ответчика его правопреемника независимо от волеизъявления последнего категорически недопустимо.

3.2. Схожим образом следует подходить и к вопросу о волеизъявлении правопреемника истца.

Как указывалось нами выше, принудительное навязывание судебной защиты лицу, которое этого не требует (или возражает против нее) принципиально недопустимо. Кроме того, и у вступившего в дело правопреемника истца (так же как и у правопреемника ответчика) могут возникнуть дополнительные обременения, связанные с конкретными последствиями уже возникших процессуальных правоотношений.

Полагаем, что можно сформулировать некий универсальный подход, который в равной мере относился бы к привлечению к участию в деле как правопреемника истца, так и правопреемника ответчика. Право на судебную защиту в принципе не может быть поставлено в зависимость от материально-правовой сделки, даже если такая сделка влечет правовые последствия для субъектного состава спорного материально-правового отношения. Если заинтересованный субъект (предполагаемый материальный правопреемник) не согласен принять на себя правовые последствия уже возникшего процессуального правоотношения, право на судебную защиту должно быть реализовано во всей его полноте, со всеми гарантиями, которыми наделены всякий и каждый из субъектов (что возможно лишь при возбуждении нового судебного дела). В то же время сама по себе возможность реализации права на судебную защиту предполагаемым материальным правопреемником никоим образом не должна ни ограничивать противную сторону, ни давать дополнительные преимущества какой-либо из сторон в спорном материально-правовом правоотношении.

Итак, если имеются достаточные основания к тому, чтобы учитывать при процессуальном правопреемстве волеизъявление истца, ответчика и их предполагаемых правопреемников, если учет такого волеизъявления не вступает в противоречие с логикой применения материально-правовых институтов, то можно сформулировать конкретные процессуальные правила, которые могли бы привести к реализации изложенных выше идей:

a) "Лицо, не являющееся стороной в спорном правоотношении и при этом полагающее, что по основаниям, установленным действующим законодательством, оно заняло место кредитора (должника) в спорном правоотношении, вправе заявить ходатайство о привлечении его в дело в качестве процессуального правопреемника истца (ответчика)";

b) "Истец или ответчик, полагающие, что по основаниям, установленным действующим законодательством, место кредитора (должника) в спорном правоотношении заняло иное лицо, вправе заявить ходатайство о замене истца (ответчика) процессуальным правопреемником";

c) "Ходатайство лица, полагающего, что по основаниям, установленным действующим законодательством, оно заняло место кредитора (должника) в спорном правоотношении, о привлечении его в дело в качестве процессуального правопреемника истца (ответчика) подлежит удовлетворению при наличии согласия на такую замену истца и ответчика. Ходатайство стороны о замене истца (ответчика) процессуальным правопреемником подлежит удовлетворению при наличии согласия на такую замену другой стороны и предполагаемого материального правопреемника. В случае если хотя бы один из указанных субъектов возражает против замены истца (ответчика) процессуальным правопреемником, суд отказывает в удовлетворении ходатайства о привлечении в дело процессуального правопреемника (о замене стороны процессуальным правопреемником) и рассматривает дело по предъявленному иску".

1.3. О действии некоторых материально-правовых институтов

при применении предложенных правил

процессуального правопреемства

Но могут ли быть эффективно реализованы сформулированные подходы, если целый ряд институтов материального права связывает возникновение, изменение либо прекращение материального правоотношения именно с реализацией права на судебную защиту (в частности, с фактом обращения в суд за защитой нарушенного или оспоренного права)?

Исходной посылкой здесь должна быть следующая идея: хронологически более позднее обращение к судебной защите предполагаемого материального правопреемника не влечет поражения тех правовых последствий, которые возникли для спорного материального правоотношения в период с момента обращения в суд правопредшественника (предъявления иска к его правопредшественнику) до произошедшей замены субъекта в материальном правоотношении. При ином подходе у заинтересованного субъекта (материального правопреемника) всегда возникал бы соблазн использовать возможность не вступать в уже возбужденное в суде дело в качестве процессуального правопреемника исключительно лишь в целях нейтрализации невыгодных материально-правовых последствий, вызванных возбуждением дела, в котором истцом или ответчиком является его материальный правопредшественник.

Рассмотрим, как предлагаемый подход может быть реализован применительно к конкретным материально-правовым институтам.

Если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или договором, при определении убытков принимаются во внимание цены, существовавшие в том месте, где обязательство должно было быть исполнено, в день добровольного удовлетворения должником требования кредитора, а если требование добровольно удовлетворено не было, - в день предъявления иска (п. 3 ст. 393 ГК РФ). Если кредитор уступил требование о взыскании убытков, а приобретатель требования по каким-либо причинам не пожелал стать его процессуальным правопреемником в уже возбужденном деле (либо против такой замены заявил возражения ответчик), то при предъявлении им самостоятельного иска для целей определения убытков должны будут учитываться цены, существовавшие в день предъявления иска правопредшественником.

Аналогичным образом следует подходить и к ситуации, когда произошла замена должника в материальном правоотношении, но новый должник отказался вступить в дело в качестве процессуального правопреемника (либо не был допущен в дело в качестве процессуального правопреемника вследствие возражений кого-либо из заинтересованных лиц). При предъявлении к новому должнику самостоятельного иска для целей определения убытков будут учитываться цены, существовавшие в день предъявления иска истцом к правопредшественнику должника.

Пункт 1 ст. 395 ГК РФ устанавливает, что за пользование чужими денежными средствами вследствие их неправомерного удержания, уклонения от их возврата, иной просрочки в их уплате либо неосновательного получения или сбережения за счет другого лица подлежат уплате проценты на сумму этих средств. Размер процентов определяется существующей в месте жительства кредитора, а если кредитором является юридическое лицо, в месте его нахождения учетной ставкой банковского процента на день исполнения денежного обязательства или его соответствующей части. При взыскании долга в судебном порядке суд может удовлетворить требование кредитора, исходя из учетной ставки банковского процента на день предъявления иска или на день вынесения решения.

В случае если лицо, которое приобрело право требовать уплаты процентов, по какой-либо причине не стало процессуальным правопреемником первоначального кредитора, при предъявлении им самостоятельного иска ставка банковского процента будет определяться исходя из учетной ставки банковского процента на день предъявления иска или на день вынесения судебного решения по делу, рассмотренному по иску правопредшественника кредитора. Схожим образом следует поступать и в случае, когда замена должника в материальном правоотношении не привела к процессуальному правопреемству: при предъявлении к новому должнику самостоятельного иска для целей определения учетной ставки банковского процента будут учитываться ставки на день предъявления иска или на день вынесения судебного решения по делу, рассмотренному по иску к правопредшественнику должника.

Отдельно отметим, что не всякое предъявление иска материальным правопредшественником (предъявление иска к материальному правопредшественнику) должно порождать материально-правовые последствия для нового дела, рассматриваемого с участием материального правопреемника. Здесь также необходимо учитывать итоговый судебный акт, вынесенный судом первой инстанции. К примеру, если производство по делу было прекращено в связи с неподведомственностью (п. 1 ч. 1 ст. 150 АПК РФ, абз. 2 ст. 220 ГПК РФ), то совершенно очевидно, что ошибка истца в избрании надлежащего судебного органа не может влечь позитивно-правовых последствий, в том числе и материально-правовых. Поэтому при рассмотрении дела с участием материального правопреемника (будь то правопреемник кредитора или, напротив, должника) суд вообще не должен учитывать факта более раннего обращения к судебной защите материального правопредшественника.

Также не должно влечь последствий для нового дела и прекращение производства по делу в случае наличия вступившего в законную силу судебного решения (ставшего обязательным для сторон решения третейского суда) по тождественному иску (п. п. 2, 3 ч. 1 ст. 150 АПК РФ, абз. 3, 6 ст. 220 ГПК РФ) - здесь истец, по сути, проигнорировал уже ставший обязательным для спорного правоотношения судебный акт. Подобная ошибка порочит обращение к судебной защите, что, конечно же, исключает саму возможность придания позитивно-правовых последствий такому обращению.

В то же время иные основания прекращения производства по делу хронологически возникают уже после перехода прав или обязанностей к материальному правопреемнику и поэтому не могут рассматриваться как порочащие само первоначальное обращение к судебной защите. К примеру, ликвидация юридического лица, являвшегося стороной в деле, не ставит под сомнение первоначальное обращение в суд; имевшее место до такой ликвидации материальное правопреемство не должно страдать от того, что материальный правопредшественник прекратил свое существование. Следовательно, при рассмотрении нового дела (дела с участием материального правопреемника) суд, если это имеет значение с точки зрения материального права, должен соответствующим образом учесть факт предъявления иска по уже прекращенному делу.

Аналогичным образом следует расценивать и оставление искового заявления без рассмотрения. Если основанием для такой формы окончания производства в суде первой инстанции послужили факты, изначально препятствовавшие предъявлению иска (наличие тождественного судебного спора, несоблюдение истцом досудебной процедуры, обращение к исковой процедуре при наличии банкротного дела, обращение в суд при наличии третейской оговорки, отсутствие волеизъявления на обращение за судебной защитой, обращение за судебной защитой недееспособного лица - п. п. 1, 2, 4, 5, 7 ч. 1 ст. 148 АПК РФ, абз. 2 - 6 ст. 222 ГПК РФ), то было бы явно несправедливо учитывать сам факт предъявления иска при рассмотрении другого дела с участием материального правопреемника одной из сторон.

Оставление же искового заявления без рассмотрения по основаниям, возникшим после перехода прав или обязанностей к материальному правопреемнику, напротив, не должно расцениваться как порочащее само обращение к судебной защите - здесь суд, рассматривающий новое дело с участием материального правопреемника, должен будет учесть факт предъявления иска по делу с участием материального правопредшественника.

Судебное решение, принятое по делу с участием материального правопредшественника, по общему правилу не должно каким-либо образом влиять на дело, возбужденное по иску материального правопреемника (по иску к материальному правопреемнику). Иной подход к правовым последствиям законной силы судебного решения для предлагаемой нами конструкции процессуального правопреемства неприемлем концептуально: как указывалось выше, мы исходим из необходимости обеспечения материальному правопреемнику надлежащих условий для реализации права на судебную защиту, а потому распространение на него (на процессуальное правоотношение с его участием) правовых последствий юридических актов, принятых по делу с участием материального правопредшественника, делало бы такую защиту иллюзорной.

Итак, если вынесено судебное решение об отказе в иске, то ситуация предельно ясна - материальный правопредшественник к моменту принятия судебного акта по существу уже перестал быть стороной в спорном правоотношении, а потому отказ в удовлетворении требований наиболее логичен. Конечно, в иске может быть отказано и по иным основаниям (отсутствие спорного правоотношения, недоказанность фактов, входящих в предмет доказывания, и т.п.). Однако независимо от оснований сам по себе такой отказ не делает порочным первоначальное обращение истца за судебной защитой, что позволяет учитывать данный факт в деле с участием материального правопреемника.

В случае, когда суд, напротив, требования удовлетворил, возникает на первый взгляд очевидная коллизия - ведь место одной из сторон в спорном материальном правоотношении уже занял другой субъект, а правопредшественник сохранил свой процессуальный статус! Однако это противоречие только кажущееся - выше мы говорили, что юридическая оценка сделки или иного юридического факта, на основании которого произошло материальное правопреемство, не дается в рамках каких-то промежуточных судебных определений. Такую оценку вправе дать как суд, рассматривающий первое дело (с участием мнимого или действительного правопредшественника), так и суд, рассматривающий второе дело (с участием мнимого или действительного правопреемника). Поэтому если по первому делу суд пришел к выводу о ничтожности, к примеру, соглашения о переводе долга, то (при условии установления иных необходимых материально-правовых фактов) он просто обязан вынести судебное решение об удовлетворении исковых требований. Другое дело, что для целей стабильности оборота такое судебное решение не должно вступать в противоречие с судебным решением, вынесенным по иску к псевдодолжнику. Однако необходимый процессуальный инструментарий здесь давно известен - при рассмотрении первого дела суд, установив, что имеется соглашение о переводе долга, вправе привлечь к участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, на стороне ответчика нового должника <235>. Тогда для второго дела судебное решение по первому будет иметь преюдициальное значение (это можно рассматривать как специальное правило по отношению к общему о недопустимости влияния судебного решения, принятого по делу с участием материального правопредшественника, на дело, возбужденное по иску материального правопреемника либо по иску к материальному правопреемнику).

--------------------------------

<235> В сравнительно-правовом плане отметим, что германский законодатель ставит допуск в процесс правопреемника в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, в зависимость от согласия "противной стороны" ("отчуждение вещи или уступка требования не влияют на процесс; правопреемник не вправе без согласия противной стороны вступить в процесс вместо передавшего право лица в качестве основной стороны или в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора". См.: § 265 (2) Гражданского процессуального уложения Германии // Гражданское процессуальное уложение Германии = Deutsches Buergerliches Gesetzbuch mit Einfuehrungsgesetz: Ввод. закон к Гражд. уложению / Пер. с нем.; введ., сост. В. Бергманн). М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 87).

Предыдущая 7 8 9 10 11 12 13 14 15 161718 19 20 21 22 Следующая