 ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ Сила воли ведет к действию, а позитивные действия формируют позитивное отношение Как определить диапазон голоса - ваш вокал Игровые автоматы с быстрым выводом Как самому избавиться от обидчивости Противоречивые взгляды на качества, присущие мужчинам Вкуснейший "Салат из свеклы с чесноком" Натюрморт и его изобразительные возможности Применение, как принимать мумие? Мумие для волос, лица, при переломах, при кровотечении и т.д. Как научиться брать на себя ответственность Зачем нужны границы в отношениях с детьми? Световозвращающие элементы на детской одежде Как победить свой возраст? Восемь уникальных способов, которые помогут достичь долголетия Классификация ожирения по ИМТ (ВОЗ) Глава 3. Завет мужчины с женщиной
Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.
| Г) приготовления, которые уже совершила либо должна будет совершить сторона договора для исполнения обязательств, которые остались ею не исполнены. 5 страница
3.3.3. Может ли сильная сторона навязать какие-то иные явно обременительные для присоединившейся стороны условия, которые по своей природе будут являться процессуально-правовыми? Несколько примеров таких условий можно обнаружить в п. 1 Приложения к Директиве Европейского Совета 93/13/ЕЭС о несправедливых условиях в потребительских договорах от 5 апреля 1993 г. (Council Directive 93/13/EEC of 5 April 1993 on unfair terms in consumer contracts) <208>: -------------------------------- <208> Official Journal L 095. 21.04.1993. С. 29 - 34.
- исключение или воспрепятствование праву потребителя на подачу иска; - чрезмерное ограничение использования свидетельских показаний, которые потребитель может получить; - возложение на потребителя бремени доказывания, которое в соответствии с применимым правом должно возлагаться на другую сторону договора <209>. -------------------------------- <209> Аналогичное упоминание содержится в ст. 37 Закона о защите потребителей Аргентины: "Несправедливыми аргентинский законодатель считает условия договора, которые... содержат положения, переносящие на потребителя бремя доказывания какого-либо факта" (Безбах В.В., Беликова К.М. Заключение, исполнение и прекращение договора в странах Латинской Америки // Адвокат. 2012. N 6).
Гражданскому процессу Германии также известны определенные процессуальные ограничения, основанием которых выступает именно соглашение сторон. Например, стороны могут договориться об использовании только лишь письменных доказательств либо ввести ограничение возможности обжалования судебных актов <210>. -------------------------------- <210> См.: Schellhammer Kurt. Zivilprozess. 12 Auflage. S. 605 (Цит. по: Брановицкий К.Л. Процессуальный договор в доктрине гражданского процесса ФРГ // Арбитражный и гражданский процесс. 2010. N 12. С. 32).
Действующее российское законодательство не содержит норм, которые позволяли бы сторонам заключать соглашения, ограничивающие право на судебную защиту, а также соглашения, которые бы препятствовали участникам судебного разбирательства представлять определенные доказательства либо изменяли бы установленное законом правило о распределении бремени доказывания. Учитывая императивный метод правового регулирования, можно сделать вывод, что и в арбитражном, и в гражданском процессе такие соглашения будут квалифицированы как ничтожные. Однако это не препятствует, собственно, постановке проблемы: если предположить, что наметившаяся в отечественном цивилистическом процессе тенденция к расширению частноправовых начал <211> в итоге приведет к законодательному закреплению таких процессуальных соглашений, которые будут вторгаться в сами правила рассмотрения дела либо вообще ограничивать доступ к судебной защите, то тогда, конечно же, выработка определенных подходов к механизму судебного изменения навязанных процессуальных ограничений приобретает весьма важное значение. -------------------------------- <211> Обратим внимание, что некоторые авторы, ссылаясь на французский гражданский процесс, предлагают достаточно существенное проникновение института процессуальных соглашений в отечественное процессуальное право (см., например: Курочкин С.А. Соглашения в цивилистическом процессе // Вестник гражданского процесса. 2012. N 3. С. 52 - 72).
Итак, сначала необходимо рассмотреть общий вопрос - должны ли процессуальные ограничения, которые вытекают из навязанного стороне соглашения, действовать при рассмотрении судебного дела об изменении договора присоединения? Формально-юридически такие ограничения до тех пор, пока суд не изменил договор присоединения, являются действительными. Но ведь тогда сторона, присоединившаяся к договору, может попасть в юридическую ловушку - невозможность эффективной защиты материальных прав будет обусловлена ограничением прав процессуальных, устранить которые можно только в процедуре, предполагающей эти ограничения. Как видим, ситуация очень напоминает ту, что мы рассматривали применительно к оспариванию условия о договорной территориальной подсудности. Поэтому, на наш взгляд, здесь крайне важно ввести специальное правило, которое бы исключило действие всех процессуальных ограничений, вытекающих из заключенного сторонами договора присоединения. Понятно, что это исключение должно распространяться только на доступ к судебной защите и производство по делу, возбужденному по требованию об изменении навязанных процессуально-правовых условий. Теперь обратимся к конкретным процессуальным условиям. Начать необходимо с процессуальных соглашений, которые так или иначе относятся к правилам рассмотрения возбужденного судебного дела или дела, которое могло бы быть возбуждено в связи с предъявлением сторонами материально-правовых требований. Как и ранее, имеет смысл рассмотреть несколько случаев - в зависимости от того, какой из исков был предъявлен раньше (материально-правовой иск или иск об изменении договора присоединения в части, затрагивающей условия, относящиеся к правилам рассмотрения дела, которое могло бы быть возбуждено в связи с предъявлением сторонами материально-правового требования): а) итак, рассмотрим случай, когда материально-правовой иск предъявлен раньше иска об изменении договора присоединения в части, затрагивающей условия, относящиеся к правилам рассмотрения дела. Здесь ситуация весьма неоднозначна. С одной стороны, оба контрагента после возбуждения материально-правового иска уже являются истцом и ответчиком, а потому совершенные ими процессуальные действия (и возможно принятые судом промежуточные судебные акты) учитывают те процессуальные особенности, которые стали обязательными по причине их установления в договоре присоединения. С другой стороны, очевидно, что иск об изменении договора присоединения направлен на то, чтобы дезавуировать правовые последствия навязанного процессуального соглашения. Допустима ли ситуация, при которой одно и то же дело, находясь на рассмотрении суда первой инстанции, сначала (до судебной корректировки договора присоединения) будет рассматриваться по одним процессуальным правилам, а потом (после внесения изменений в договор присоединения) - уже по другим? Несомненно, что это может вызвать определенные сложности при рассмотрении дела судом, а для некоторых базовых процессуальных институтов даже создаст очевидные правоприменительные проблемы (например, как поступать, если сначала бремя доказывания возлагалось на одну сторону, а затем еще до вынесения решения по делу стало обязанностью другой стороны?). Если допустить, что решение по иску об изменении договора присоединения влечет ретроспективное изменение условий о навязанных процессуальных ограничениях, то это даст стороне, присоединившейся к договору, возможность вести своеобразную игру: если судебное дело по материально-правовому спору складывается в ее пользу, то она ничего предпринимать не будет, а если посчитает, что перспективы этого дела сомнительны, то обратится с иском об изменении договора присоединения (положительное судебное решение по которому дезавуирует весь результат судебного разбирательства по материально-правовому иску). Понятно, что здесь мы бы открыли дорогу откровенным злоупотреблениям. Но как же тогда совместить право на судебное изменение договора присоединения со стабильностью судебной процедуры по материально-правовому иску? Решение нам видится в следующем. Суд, возбудивший дело по материально-правовому иску (независимо от того, кто обратился с исковым заявлением), должен на стадии подготовки разъяснить стороне, присоединившейся к договору, что: - с учетом содержания договора присоединения рассмотрение дела будет производиться с определенными процессуальными особенностями; - у стороны, присоединившейся к договору, есть право требовать изменения этих договорных условий в судебном порядке путем подачи самостоятельного иска. Соответственно, далее возможны два варианта. Если сторона, присоединившаяся к договору, в определенный судом (или законом) срок обратится с требованием об изменении договора присоединения в части навязанных процессуальных условий, то производство по материально-правовому иску в обязательном порядке приостанавливается. Приостановление должно производиться до момента окончания производства в суде первой инстанции по иску об изменении договора присоединения в части навязанных процессуальных условий. Если же эта сторона не воспользуется таким правом в определенный судом (или законом) срок, то дело по материально-правовому иску рассматривается с учетом процессуальных ограничений, установленных в договоре присоединения. При этом принятое в последующем судебное решение об удовлетворении требований об изменении договора присоединения в части навязанных процессуальных условий не будет являться самостоятельным основанием для отмены судебных актов, вынесенных по материально-правовому спору. Заметим также, что отказ от предъявления иска об изменении договора присоединения в установленный судом (законом) срок не означает, что сторона в принципе лишилась этого права: просто более позднее обращение к судебной защите (при условии удовлетворения иска об изменении договора) приведет к тому, что судебная корректировка договора де-юре будет распространяться только лишь на будущие иски. Таким образом, при реализации подобной процессуальной схемы, с одной стороны, у субъекта, которому было навязано процессуальное соглашение, будет возможность в судебном порядке реализовать интерес к справедливому изменению договора присоединения, а с другой стороны, не будет никакой необходимости обращаться к ретроспективному изменению договора присоединения, которое явно усложнило бы само судебное разбирательство; б) теперь рассмотрим случай, когда материально-правовой иск предъявлен после возбуждения производства по иску об изменении договора присоединения в части, затрагивающей условия, относящиеся к правилам рассмотрения дела. Здесь, как нам представляется, наиболее целесообразным было бы обязательное приостановление производства по делу, возбужденному по материально-правовому иску. Объяснение, что называется, лежит на поверхности: если допустить рассмотрение такого дела, то это может привести к вышеописанной ситуации, когда одно и то же дело, находясь на рассмотрении суда первой инстанции, сначала рассматривается по одним процессуальным правилам, а потом по другим. Одновременно есть опасность, что производство по материально-правовому требованию завершится ранее производства по иску об изменении договора присоединения, что было бы явно несправедливо по отношению к стороне, которая хоть и присоединилась к договору, но еще до возникновения материально-правового спора обратилась в суд с требованием о его корректировке. Соответственно, как и в предыдущем случае, хронологические границы приостановления должны определяться моментом окончания производства в суде первой инстанции по иску об изменении договора присоединения в части навязанных процессуальных условий. Обратим внимание, что в обоих выделенных случаях никакой опасности того, что предъявление иска контрагентом стороны, присоединившейся к договору, в промежуток между вынесением и моментом вступления в законную силу судебного решения по иску об изменении договора присоединения, может создать какие-либо преимущества для этой стороны, не существует. Институт обязательного приостановления производства по делу "законсервирует" процессуальные правоотношения и не даст воспользоваться плодами процессуального соглашения, навязанного слабой стороне. Поэтому независимо от того, как во времени соотносятся между собой материально-правовой иск и иск об изменении договора присоединения, никакого смысла отступать от общего правила п. 3 ст. 453 ГК РФ о моменте судебного изменения договора (напомним - это дата вступления в законную силу решения суда) нет. Таким образом, при предъявлении иска об изменении договора присоединения в части, затрагивающей условия, относящиеся к правилам рассмотрения дела, которое возбуждено либо могло бы быть возбуждено в связи с предъявлением сторонами материально-правового требования, момент изменения договора должен совпадать с моментом вступления судебного решения в законную силу. Далее следует рассмотреть такие процессуальные соглашения, которые могут быть квалифицированы как ограничивающие доступ к судебной защите. Из приведенных выше примеров процессуальных ограничений к таковым относятся исключение или воспрепятствование праву потребителя на подачу иска, а также ограничение возможности обжалования судебных актов. Сюда стоит еще добавить обязанность не предъявлять исполнительный документ в течение определенного срока. Понятно, что полное исключение судебной защиты недопустимо, однако принципиальную возможность частноправовой корректировки процедуры, связанной с реализацией права на судебную защиту, мы бы исключать не стали. Действительно, если, к примеру, стороны договорились об обязательном досудебном порядке урегулирования спора, то это уже по действующему процессуальному законодательству препятствует возбуждению судебного дела (ч. 5 ст. 4, п. 7 ч. 1 ст. 126, ч. 1 ст. 128 АПК РФ, п. 7 ч. 2 ст. 131, абз. 7 ст. 132, п. 1 ч. 1 ст. 135 ГПК ПФ). Но тогда почему не допустить и иные взаимные ограничения процессуальных прав? Есть ли серьезные аргументы против того, чтобы, например, стороны согласовали сокращенные сроки на апелляционное обжалование? Динамичность современного гражданского оборота требует скорейшей ясности в возникшем спорном правоотношении, а потому стремление сторон ускорить момент вступления судебного решения в законную силу вполне объяснимо. Рамки настоящего исследования не позволяют углубиться в проблематику вторжения частноправовых начал в публичные правила, определяющие доступ к правосудию, но, повторимся, это не препятствует постановке проблемы и выработке неких разумных подходов к тому, каким инструментарием должна быть наделена слабая сторона для того, чтобы эффективно защищать свои субъективные права и охраняемые законом интересы даже при наличии навязанных процессуальных ограничений. Итак, если предусмотренное договором присоединения условие устанавливает какое-то дополнительное препятствие к предъявлению материально-правового иска, то возможным способом обеспечить реальную защиту интереса стороны, присоединившейся к договору, будет законодательное установление в качестве основания для приостановления течения срока исковой давности по материально-правовым требованиям предъявление иска об изменении договора присоединения в части, ограничивающей доступ к судебной защите. Это позволит заинтересованной стороне, не опасаясь истечения исковой давности, превентивно обратиться к судебной проверке законности навязанного ей процессуального ограничения и независимо от длительности судебного разбирательства в дальнейшем реализовать свое право на судебную защиту. Впрочем, присоединившаяся сторона может действовать и в обратном порядке - сначала предъявить материально-правовой иск, а потом (в случае если согласованное в договоре условие препятствует возбуждению или рассмотрению судебного дела) обратиться с иском об изменении договора присоединения в части, ограничивающей доступ к судебной защите. Полагаем, что и здесь подход должен быть аналогичным - если материально-правовой иск не был рассмотрен по существу по причинам, связанным с условием, содержащимся в договоре присоединения, предъявление иска об изменении договора присоединения должно приостанавливать течение исковой давности. Если предусмотренное договором присоединения условие устанавливает какое-то дополнительное препятствие к возбуждению производства в суде проверочной инстанции, то никаких поводов к тому, чтобы исключать производство по материально-правовому иску в нижестоящих инстанциях нет. Однако если дело завершилось в соответствующей инстанции к моменту, когда еще не разрешен спор об изменении договора присоединения в части, ограничивающей доступ к судебной защите, то логично было использование института приостановления производства по делу. Здесь, как нам представляется, суд в обязательном порядке должен приостановить производство по делу, возбужденному по материально-правовому иску. Но возникает вопрос: если, к примеру, суд первой инстанции уже вынес решение, а апелляционная жалоба ни одной из сторон не подана, какой суд тогда должен выносить определение о приостановлении? Скажем так: межстадийное приостановление производства по делу явление не совсем обычное. Тем не менее ничего иного в рассматриваемой ситуации предложить нельзя, ибо, с одной стороны, нет никаких причин для временной остановки производства по делу в первой инстанции, а с другой, существует опасность того, что за время рассмотрения иска об изменении договора присоединения сторона пропустит срок на апелляционное обжалование. Поэтому приостановление должно производиться тем судом, который окончил рассмотрение дела в нижестоящей инстанции. Понятно, что у этого суда может и не быть сведений о возбужденном деле об изменении договора присоединения. Кроме того, очевидно, что само приостановление производится исключительно в интересах присоединившейся стороны. По этим соображениям наиболее логичным будет такое правовое регулирование, которое поставит приостановление производства по делу, возбужденному по материально-правовому иску, под условие заявления соответствующего ходатайства заинтересованной стороной. Таким образом, можно сформулировать следующее правило. Производство по материально-правовому иску подлежит приостановлению, если к моменту завершения его рассмотрения в суде соответствующей инстанции не вступило в законную силу судебное решение по иску об изменении договора присоединения в случае, когда таким договором ограничивается возможность обжалования судебного акта в суд вышестоящей инстанции. Вопрос о приостановлении производства по делу рассматривает по ходатайству стороны, присоединившейся к договору, суд, принявший судебный акт, которым было окончено производство в соответствующей инстанции. Наконец, если в договоре присоединения предусмотрена обязанность стороны, в пользу которой принят судебный акт не предъявлять исполнительный документ в течение определенного срока к принудительному исполнению, то ничто не мешает рассмотрению материально-правового иска. Поэтому каких-то специальных правил для собственно судебной процедуры здесь не требуется. В то же время в случае, если будет удовлетворен иск о присуждении, предъявленный стороной, присоединившейся к договору, то очевидно, что у этой стороны вполне может возникнуть потребность в таком изменении заключенного договора, которое бы устранило препятствие к немедленному возбуждению исполнительной процедуры. Здесь никакого дополнительного правового регулирования не требуется: заинтересованная сторона сама должна как можно скорее обратиться с иском об изменении навязанного ей договорного условия, и принятое в ее пользу судебное решение позволит реализовать право на принудительное исполнение судебного акта, вынесенного по материально-правовому спору.
Глава II. О ВЛИЯНИИ ЮРИДИЧЕСКИХ ФАКТОВ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРАВА НА КОНКРЕТНЫЕ ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ИНСТИТУТЫ
Рассматривая выше вопросы системного влияния материального права на цивилистический процесс <212>, мы предложили отграничивать проявления системного влияния материального права на цивилистический процесс от "частных вкраплений" материального права в процессуальную ткань. Собственно, теперь имеет смысл обратиться к конкретным процессуальным институтам, которые в той или иной мере "находятся под прессингом" известных материально-правовых конструкций. Мы проанализируем процессуальные нормы, как являющиеся проявлением системного влияния материального права на цивилистический процесс (здесь объектом исследования выступят нормы о процессуальном правопреемстве), так и те, которые представляют собой лишь некий отголосок уже существующих в материальном праве конструкций (нормы об отсрочке, рассрочке исполнения судебного акта, а также об изменении способа его исполнения). -------------------------------- <212> См.: гл. I настоящей работы.
Такой анализ преследует несколько целей. Первейшая состоит в том, что необходимо выявить, действительно ли рассматриваемый процессуальный институт свое идейное начало черпает в материальном праве? Может ли реализация конкретной процессуальной идеи вообще пренебречь материально-правовой основой? А если это допустимо, то как тогда необходимо выстроить межотраслевые связи, какие механизмы внутреннего согласования с иными процессуальными конструкциями должны быть задействованы для эффективной судебной защиты? С другой стороны, если процессуальный институт имплицитно коррелирует с материальным правом, то каковы должны быть нормы, обеспечивающее наиболее гармоничное проникновение материальной составляющей в процессуальную?
§ 1. Процессуальное правопреемство
1.1. Критика материально-правовых оснований процессуального правопреемства
Действующее процессуальное законодательство достаточно четко указывает на факты материального правопреемства как на основание правопреемства процессуального. "В случаях выбытия одной из сторон в спорном или установленном судебным актом арбитражного суда правоотношении (реорганизация юридического лица, уступка требования, перевод долга, смерть гражданина и другие случаи перемены лиц в обязательствах) арбитражный суд производит замену этой стороны ее правопреемником и указывает на это в судебном акте. Правопреемство возможно на любой стадии арбитражного процесса" (ч. 1 ст. 48 АПК РФ). Схожая норма имеется и в гражданском процессе: "В случаях выбытия одной из сторон в спорном или установленном решением суда правоотношении (смерть гражданина, реорганизация юридического лица, уступка требования, перевод долга и другие случаи перемены лиц в обязательствах) суд допускает замену этой стороны ее правопреемником" (ч. 1 ст. 44 ГПК РФ). При этом, несмотря на некоторые отличия применительно к правовой регламентации процессуальных действий арбитражного суда и суда общей юрисдикции, не вызывает сомнений, что в обеих процессуальных нормах речь идет об императиве - правоприменитель обязан произвести замену стороны ее правопреемником. Причем такая замена субъекта в уже существующем процессуальном правоотношении происходит исключительно в связи с фактами материального правопреемства, волеизъявлению спорящих сторон при вынесении соответствующего судебного акта законодатель значения не придает. Пожалуй, можно утверждать, что отечественная процессуальная доктрина не восприняла базовые подходы традиционного правового "донора" - германского законодателя, который, во-первых, прямо указал на то, что цессия "не влияет на процесс", и, во-вторых, посчитал необходимым испрашивать согласие ответчика на вступление в процесс правопреемника "в качестве основной стороны" <213>. Действующее правовое регулирование института процессуального правопреемства предполагает, что возможный правовой спор о том, кто из двух субъектов (материальный правопреемник или материальный правопредшественник) занимает место кредитора (должника) в спорном материальном правоотношении, должен быть разрешен не в итоговом судебном решении, а в рамках процедуры замены выбывшей стороны либо в самостоятельном (другом) судебном деле, где сторонами выступают правопреемник и правопредшественник. Следствием такой идеи является постулат о необходимости допуска к участию в деле материального правопреемника вместо материального правопредшественника. Соответственно, ситуация, при которой лицо, де-юре ставшее правопреемником спорящей стороны, могло бы быть не допущено в процесс, в принципе недопустима. Это, в свою очередь, влечет обязательное удаление из процесса материального правопредшественника. -------------------------------- <213> См.: § 265 (2) Гражданского процессуального уложения Германии (использован перевод по: Гражданское процессуальное уложение Германии = Deutsches Buergerliches Gesetzbuch mit Einfuehrungsgesetz: Ввод. закон к Гражд. уложению / Пер. с нем.; (введ., сост. В. Бергманн). М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 87). Более подробно о правовых последствиях уступки требования по Гражданскому процессуальному уложению Германии см.: Шмидт С.Г. Отчуждение предмета спора во время судебного разбирательства (по праву Германии) // Иски и судебные решения: Сборник статей / Под ред. М.А. Рожковой. М.: Статут, 2009. С. 94 - 103.
Законодательное закрепление идеи о следовании процессуального правопреемства за материальным тем не менее не снимает вопросы об эффективности и разумности такого подхода. Во-первых, замена стороны исключительно по материально-правовым основаниям полностью игнорирует ее интерес к участию в уже возбужденном деле. Прежде всего это касается истца, который после вынесения судебного определения о процессуальном правопреемстве лишается судебной защиты по предъявленному им иску. Конечно, можно возразить, что это является следствием реализации судебной процедуры, в рамках которой происходит проверка принадлежности истцу спорного субъективного права. Более того, судебное определение о замене может быть обжаловано (ч. 2 ст. 48 АПК РФ, ч. 3 ст. 44 ГПК РФ), а сама сделка, на основании которой перешло право требования, ранее принадлежавшее истцу, может быть оспорена в самостоятельном судебном деле. И все же, полагаем, устранение истца из процесса помимо его воли есть действие глубоко неверное, действие, коренным образом не согласующееся с правом на судебную защиту. Получается, что вопрос принадлежности истцу спорного права разрешается в некой усеченной судебной процедуре - процедуре, установленной законодателем для принятия промежуточных определений; истец в итоге лишен тех возможностей, которые ему предоставляют правила "полноценного" судебного разбирательства. В тех же случаях, когда инициируется самостоятельное судебное дело по оспариванию сделки, на основании которой перешло право требования, защита субъективных прав и охраняемых законом интересов истца в первом судебном деле невозможна вплоть до вступления в законную силу судебного акта по делу об оспаривании сделки (п. 1 ч. 1 ст. 143, п. 1 ст. 145 АПК РФ, абз. 5 ст. 215, абз. 4 ст. 217 ГПК РФ). Кроме того, при рассмотрении такого дела в случае, когда в нем участвуют те же лица, что и в "основном" деле, неизбежно применение правил о преюдиции (если судебное определение о замене стороны правопреемником уже вступило в законную силу - ч. 2 ст. 69 АПК РФ, ч. 2 ст. 61 ГПК РФ): факты, установленные при вынесении определения о замене стороны правопреемником, не доказываются вновь и не подлежат оспариванию при рассмотрении дела об оспаривании сделки <214>. -------------------------------- <214> О проблемах преюдициальной силы судебных определений см.: Безруков А.М. Преюдициальная связь судебных актов. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 46 - 48.
Ответчик также может иметь достойный того, чтобы быть учтенным, интерес в сохранении своего процессуального статуса (содержательная сторона такого интереса более подробно будет рассмотрена ниже). И так же, как и истец, он устраняется из дела в рамках процедуры, которая отнюдь не идентична процедуре рассмотрения дела по существу. Во-вторых, материальный правопреемник, по сути, автоматически принимает на себя все негативные процессуально-правовые последствия, которые возникли к моменту перехода материальных прав в уже возбужденном судебном деле. Причем определить содержание возможных негативных последствий, как правило, невозможно вплоть до момента, пока не будет вынесен соответствующий судебный акт (например, акт о взыскании убытков, причиненных обеспечительными мерами, акт о взыскании расходов на оплату услуг судебного представителя и т.п.). Насколько вообще допустимо такое "следование" неопределенных по своему содержанию процессуально-правовых последствий вслед за переходом материального права (обязанности)? Материальное законодательство по вполне понятным причинам обходит этот вопрос стороной, однако для субъекта, занимающего место кредитора или должника в уже существующем правоотношении, совсем небезразлично, ограничен ли его объем прав и (или) обязанностей исключительно рамками известного материального обязательства, или же по каким-либо, пусть и сугубо процессуальным, основаниям он может быть в будущем принужден к уплате дополнительных денежных средств. В-третьих, замена стороны исключительно по материально-правовым основаниям создает неопределенную ситуацию, при которой весь результат судебного производства может быть опровергнут при отмене судебного определения о замене стороны ее правопреемником в проверочной судебной инстанции. Попутно заметим, что недобросовестная сторона с целью затягивания процесса может (по соглашению с "дружественным" контрагентом или в одностороннем порядке) расторгнуть договор, на основании которого произошла перемена лиц в спорном правоотношении, изменить условие о моменте перехода спорного права (обязанности) и т.п. В конце концов, недобросовестному субъекту ничто не мешает заключить новый договор о перемене лиц. Формально-юридически (даже если сторона не имела права корректировать субъектный состав спорного правоотношения) суд всякий раз должен давать оценку таким сделкам и выносить соответствующее определение о замене стороны либо об отказе в замене стороны ее правопреемником. И поскольку такие определения могут быть самостоятельно обжалованы, это может повлечь существенное затягивание сроков рассмотрения "основного" дела. |
