ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Сила воли ведет к действию, а позитивные действия формируют позитивное отношение

Как определить диапазон голоса - ваш вокал

Игровые автоматы с быстрым выводом

Как цель узнает о ваших желаниях прежде, чем вы начнете действовать. Как компании прогнозируют привычки и манипулируют ими

Целительная привычка

Как самому избавиться от обидчивости

Противоречивые взгляды на качества, присущие мужчинам

Тренинг уверенности в себе

Вкуснейший "Салат из свеклы с чесноком"

Натюрморт и его изобразительные возможности

Применение, как принимать мумие? Мумие для волос, лица, при переломах, при кровотечении и т.д.

Как научиться брать на себя ответственность

Зачем нужны границы в отношениях с детьми?

Световозвращающие элементы на детской одежде

Как победить свой возраст? Восемь уникальных способов, которые помогут достичь долголетия

Как слышать голос Бога

Классификация ожирения по ИМТ (ВОЗ)

Глава 3. Завет мужчины с женщиной

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

Собор парижской богоматери 9 страница

В первенце Хосе Аркадио, названном так же, как и отец, вопло­ти­лась его агрес­сивная сексу­аль­ность. Он растра­чи­вает годы своей жизни на бесчис­ленные похож­дения. Второй сын — Ауре­лиано, рассе­янный и вялый, осва­и­вает ювелирное дело. Тем временем селение разрас­та­ется, превра­щаясь в провин­ци­альный городок, обза­во­дится корре­хи­дором, священ­ником, заве­де­нием Ката­рино — первой брешью в стене «добро­нравия» макон­довцев. Вооб­ра­жение Ауре­лиано потря­сает красота дочки корре­хи­дора Реме­диос. А Ребека и другая дочь Урсулы Амаранта влюб­ля­ются в итальянца, мастера по пианолам Пьетро Креспи. Проис­ходят бурные ссоры, кипит ревность, но в итоге Ребека отдает пред­по­чтение «сверх­самцу» Хосе Аркадио, кото­рого, по иронии судьбы, насти­гают тихая семейная жизнь под каблуком жены и пуля, выпу­щенная неиз­вестно кем, скорее всего той же женой. Ребека реша­ется на затвор­ни­че­ство, заживо хороня себя в доме. Из трусости, эгоизма и страха Амаранта так и отка­зы­ва­ется от любви, на склоне лет она прини­ма­ется ткать себе саван и угасает, закончив его. Когда Реме­диос умирает от родов, Ауре­лиано, угне­тенный обма­ну­тыми надеж­дами, пребы­вает в пассивном, тоск­ливом состо­янии. Однако циничные махи­нации тестя-корре­хи­дора с изби­ра­тель­ными бюлле­те­нями во время выборов да само­управ­ство военных в родном городке вынуж­дают его уйти воевать на стороне либе­ралов, хотя поли­тика и кажется ему чем-то абстрактным. Война выко­вы­вает его характер, но опусто­шает душу, поскольку, в сущности, борьба за нацио­нальные инте­ресы давно уже превра­ти­лась в борьбу за власть.

Внук Урсулы Аркадио, школьный учитель, назна­ченный в годы войны граж­дан­ским и военным прави­телем Макондо, ведет себя как само­властный хозяйчик, стано­вясь тираном мест­ного масштаба, и при очередной пере­мене власти в городке его расстре­ли­вают консер­ва­торы.

Ауре­лиано Буэндиа стано­вится верховным глав­но­ко­ман­ду­ющим рево­лю­ци­онных сил, но посте­пенно пони­мает, что сража­ется только из гордыни, и решает завер­шить войну, чтобы осво­бо­дить себя. В день подпи­сания пере­мирия он пыта­ется покон­чить с собой, но неудачно. Тогда он возвра­ща­ется в родовой дом, отка­зы­ва­ется от пожиз­ненной пенсии и живет обособ­ленно от семьи и, замкнув­шись в гордом одино­че­стве, зани­ма­ется изго­тов­ле­нием золотых рыбок с изумруд­ными глазами.

В Макондо приходит циви­ли­зация: железная дорога, элек­три­че­ство, кине­ма­то­граф, телефон, а вместе с тем обру­ши­ва­ется лавина чуже­земцев, учре­жда­ющих на этих благо­датных землях бана­новую компанию. И вот уже некогда райский уголок превращен в злачное место, нечто среднее между ярмаркой, ночлежкой и публичным домом. Видя губи­тельные пере­мены, полковник Ауре­лиано Буэндиа, долгие годы наме­ренно отго­ра­жи­ва­ю­щийся от окру­жа­ющей действи­тель­ности, испы­ты­вает глухую ярость и сожа­ление, что не довел войну до реши­тель­ного конца. Его семна­дцать сыновей от семна­дцати разных женщин, стар­шему из которых не испол­ни­лось трид­цати пяти лет, убиты в один день. Обре­ченный оста­ваться в пустыне одино­че­ства, он умирает у расту­щего во дворе дома старого могу­чего каштана.

Урсула с беспо­кой­ством наблю­дает за сума­сброд­ствами потомков, Война, бойцовые петухи, дурные женщины и бредовые затеи — вот четыре бедствия, обусло­вившие упадок рода Буэндиа, считает она и сокру­ша­ется: правнуки Ауре­лиано Второй и Хосе Аркадио Второй собрали все семейные пороки, не унасле­довав ни одной семейной добро­де­тели. Красота правнучки Реме­диос Прекрасной распро­стра­няет вокруг губи­тельное веяние смерти, но вот девушка, странная, чуждая всяким услов­но­стям, неспо­собная к любви и не знающая этого чувства, пови­ну­ю­щаяся свобод­ному влечению, возно­сится на свеже­вы­сти­ранных и выве­шенных для просушки простынях, подхва­ченных ветром. Лихой гуляка Ауре­лиано Второй женится на аристо­кратке Фернанде дель Карпио, но много времени проводит вне дома, у любов­ницы Петры Котес. Хосе Аркадио Второй разводит бойцовых петухов, пред­по­чи­тает обще­ство фран­цуз­ских гетер. Перелом в нем проис­ходит, когда он чудом избе­гает смерти при расстреле басту­ющих рабочих бана­новой компании. Гонимый страхом, он прячется в забро­шенной комнате Мель­киа­деса, где неожи­данно обре­тает покой и погру­жа­ется в изучение перга­ментов чародея. В его глазах брат видит повто­рение непо­пра­вимой судьбы прадеда. А над Макондо начи­на­ется дождь, и льет он четыре года один­на­дцать месяцев и два дня. После дождя вялые, медли­тельные люди не могут проти­во­стоять нена­сытной прожор­ли­вости забвения.

Последние годы Урсулы омра­чены борьбой с Фернандой, жесто­ко­сердной ханжой, сделавшей ложь и лице­мерие основой жизни семьи. Она воспи­ты­вает сына бездель­ником, зато­чает в мона­стырь согре­шившую с масте­ровым дочь Меме. Макондо, из кото­рого бана­новая компания выжала все соки, доходит до предела запу­щения. В этот мертвый городок, засы­панный пылью и изну­ренный жарой, после смерти матери возвра­ща­ется Хосе Аркадио, сын Фернанды, и находит в опусто­шенном родовом гнезде неза­кон­но­рож­ден­ного племян­ника Ауре­лиано Баби­лонью. Сохраняя томное досто­ин­ство и аристо­кра­ти­че­ские манеры, он посвя­щает свое время блуд­ливым играм, а Ауре­лиано в комнате Мель­киа­деса погружен в перевод зашиф­ро­ванных стихов старых перга­ментов и делает успехи в изучении санскрита.

Прие­хавшая из Европы, где она полу­чала обра­зо­вание, Амаранта Урсула одер­жима мечтой возро­дить Макондо. Умная и энер­гичная, она пыта­ется вдох­нуть жизнь в пресле­ду­емое несча­стьями местное людское обще­ство, но безуспешно. Безрас­судная, губи­тельная, всепо­гло­ща­ющая страсть связы­вает Ауре­лиано с его теткой. Молодая пара ожидает ребенка, Амаранта Урсула наде­ется, что ему пред­опре­де­лено возро­дить род и очистить его от гибельных пороков и призвания к одино­че­ству. Младенец — един­ственный из всех Буэндиа, рожденных на протя­жении столетия, зачат в любви, но появ­ля­ется он на свет со свиным хвостиком, а Амаранта Урсула умирает от крово­те­чения. Послед­нему же в роду Буэндиа суждено быть съеденным рыжими мура­вьями, навод­нив­шими дом. При все усили­ва­ю­щихся порывах ветра Ауре­лиано читает в перга­ментах Мель­киа­деса историю семьи Буэндиа, узнавая, что не суждено ему выйти из комнаты, ибо согласно проро­че­ству город будет сметен с лица земли ураганом и стерт из памяти людей в то самое мгно­вение, когда он кончит расшиф­ро­вы­вать перга­менты.

К тому времени, когда роман "Сто лет одиночества" вышел первым изданием, его автор прожил на свете без малого сорок трудных, беспокойных, порой мучительных лет. В книге показана не вся история страны, а лишь наиболее острые ее моменты, характерные не только для Колумбии, но и для других государств Латинской Америки. Габриель Гарсиа Маркес не ставит себе цель отобразить в художественной форме историю гражданских войн своей родины.

Трагическое одиночество, присущее членам семейства Буэндиа, - это исторически сложившаяся национальная черта, особенность народа, живущего в стране с частой и резкой сменой климатических условий, где полуфеодальные формы эксплуатации человека совмещаются с формами развитого капитализма.

Одиночество - наследственная черта, родовой признак семьи Буэндиа, но мы видим, что, хотя члены этой семьи с пеленок наделены "одиноким видом", тем не менее замыкаются в своем одиночестве не сразу, а в результате различных жизненных обстоятельств. Герои романа, за редкими исключениями, сильные личности, наделенные жизненной волей, бурными страстями и недюжинной энергией.

Все разнообразие персонажей романа, каждый из которых имеет свое собственное лицо, связано художником в единый узел. Так, жизненная сила Урсулы Игуаран через столетие вспыхивает в ее правнучке Амаранте Урсуле, сближая образы этих двух женщин, одна из которых начинает род Буэндиа, а другая завершает его.

"Сто лет одиночества" - своеобразная энциклопедия любовного чувства, в которой описаны все его разновидности. В романе грани между фантастическим и реальным стерты. В нем есть и утопия, отнесенная автором в доисторические, полусказочные времена. Чудеса, предсказания, привидения, словом, всяческая фантастика являются одним из главных компонентов содержания романа. Гуманизм Гарсиа Маркеса активен, исполнен призыва к борьбе. Он твердо знает: наихудшее, что может случиться с человеком, - это потеря мужества, воли, забвение прошлого, смирение перед злом.

В этом подлинная народность романа "Сто лет одиночества", его жизнеутверждающая сила.

БУЭНДИА (исп. Buendia) — собирательный образ семейства Б. в шести поколениях, созданный колумбийским писателем Габриэлем Гарсиа Маркесом в романе «Сто лет одиночества» (1967). История рода трагических и смешных Б. в затерянном городке Макондо, который основали первые из них и с гибелью которого гибнут последние, является стержнем романа, относимого к жанру магического реализма. Судьба рода Б. объединяет перипетии реальной колумбийской истории и мистического сознания обитателей колумбийского тропического захолустья. Одна из ипостасей этого образа — своеобразная категория Одиночества в ее испанском и испано-американском понимании как щемяшей тоски по недостижимой цели. По мнению В.Земскова, история рода Б. предстает «как целая эпоха в жизни человечества — от времен грехопадения и первого убийства… до наших дней, когда история отрицает индивидуализм как принцип мироустройства».

Образ рода Б. ассоциируется с рядом персонажей. Это Хосе Аркадио Б., основавший Макондо, необузданный фантазер; это теряющий чувство реальности Аурелиано Буэндиа, ювелир и поэт, который становится полковником и делает блистательную карьеру, но, проиграв несколько десятков сражении, понимает всю бессмысленность своего существования и возвращается к своей скромной профессии; это его сын Аурелиано Печальный, который проводит в Макондо железную дорогу, ставшую причиной агрессии «банановых бизнесменов».

По Л.Осповату, «повторяющееся» макондовское время, время рода Б., «движется по свертывающейся спирали, обращая историю вспять». У представителей рода Б. «чем дальше, тем заметнее проявляется общая предрасположенность к одиночеству, которая становится родовой чертой, передающейся по наследству».

В книге Маркеса “Сто лет одиночества” показана история Колумбии, но не вся история, а лишь наиболее острые ее моменты, характерные для государств Латинской Америки.
Тяжелое одиночество, присущее членам семейства Буэндиа, — это исторически сложившаяся национальная черта, особенность народа, живущего в стране, где полуфеодальные формы эксплуатации человека совмещаются с формами развитого капитализма. Одиночество — черта наследственная, родовой признак семьи Буэндиа. Члены этой семьи с пеленок наделены “одиноким видом”, но они замыкаются в своем одиночестве не сразу, а в результате различных жизненных обстоятельств.
Герои Маркеса, за редкими исключениями, — сильные личности, наделенные жизненной волей, бурными страстями и недюжинной энергией. Так, жизненная сила Урсулы Игуаран через столетие вспыхивает в ее правнучке Амаранте Урсуле, сближая образы этих двух женщин, одна из которых начинает род Буэндиа, а другая завершает его.
Художественное своеобразие романа Габриеля Гарсиа Маркеса “Сто лет одиночества” в том, что мастерски использует такой прием как ирония и такой жанр как сказка. Животворные воды сказки омывают привносят с собой в роман Маркеса настоящую поэзию. Сказка просачивается в жизнь семейства Буэндиа.
Сказочные сюжеты, сказочно-поэтические образы и ассоциации присутствуют в романе. Во всемогущем Джеке Брауне явно воплощен сказочный колдун-оборотень. А в солдатах, вызванных на расправу с забастовщиками, — “многоголовый дракон”. Есть в романе и более масштабные ассоциации. Так, мрачный город, родина Фернанды, где по улицам бродят привидения и колокола тридцати двух колоколен, которые оплакивают свою судьбу, обретает черты царства волшебника.
По сказочным дорогам романа приходят цыгане в Макондо, по ним от поражения к поражению скитаются непобедимый полковник Аурелиано, по ним в поисках “самой красивой женщины на свете” странствует Аурелиано Второй. Грани между фантастическим и реальным стерты. В нем есть и утопия, отнесенная автором в доисторические, полусказочные времена. Чудеса, предсказания, привидения, словом, всяческая фантастика являются одним из главных компонентов содержания романа.
Образ смерти и призраки активно действуют в романе Маркеса. Но смерть здесь не карнавальная, гротескная маска с ее обязательными атрибутами: черепом, скелетом, косой. Это простая женщина в синем платье. Она приказывает Амаранте шить себе саван. Но если ты не глуп, то можешь обмануть и смерть: скажем, затянуть шитье на долгие годы. Призраки здесь также одомашнены. Они олицетворяют то угрызения совести у Труженсио Агилар, то родовую память у Хосе Арнадио.
“Сто лет одиночества” — своеобразная энциклопедия любовного чувства, в которой описаны все его разновидности. В романе присутствуют и арабские сказки из “Тысячи и одной ночи”. Эти сказки приносят цыгане, и только с цыганами они связаны.
Есть в романе и Габо. Это карточные гадания и предсказания судьбы. Эти пророчества поэтичны, загадочны, неизменно добры. Но реальная жизненная судьба, которой ведает писатель Гарсиа Маркес, складывается им наперекор. Так, Аурелиано Хосе, которому карты наобещали долгую жизнь, семейное счастье, шестерых детишек, взамен этого получил пулю в грудь. “Эго пуля, очевидно, плохо разбиралась в предсказаниях карт”, — грустно иронизирует писатель над телом очередной жертвы гражданской войны.
Гуманизм Гарсиа Маркеса активен. Писатель твердо знает: наихудшее, что может случиться с человеком, — это потеря мужества, воли, забвение прошлого, смирение перед злом.

Роман издан в 67-ом году. Пабло Неруда: «быть может, величайшее откровение на испанском языке со времен “Дон Кихота”».

Действие развивается в Макондо, основанном Хосе Аркадио Буэндиа. Как отмечают критики, Макондо символизирует собою Латинскую Америку в целом, ее историю и обычаи. Причем иногда отмечается, что Макондо и роман в целом настолько связаны с Латинской Америкой, что иностранному читателю многое в них окажется непонятным.

В романе рассказывается история рода Буэндиа, обреченного на сто лет одиночества. При этом автор постоянно обращается к разным временным пластам – начиная со времен Дрейка. Сюжет романа очень насыщен, так что фабулу его вычленить практически невозможно, на каждой странице происходят события, важные для романа в целом.

В своих художественных принципах Маркес близок к Сервантесу, который писал: «Произведения, основанные на вымысле, должны быть доступны пониманию читателей, их надлежит писать так, чтобы, упрощая невероятности, сглаживая преувеличения и приковывая внимание, они изумляли, захватывали, восхищали и развлекали…» («Дон Кихот»).

Роман «Сто лет одиночества» гораздо легче для восприятия, чем интеллекутальные произведения модернистов. Маркес сознательно делает ставку не на элитарного, а массового читателя – не случайно он обращался к написанию сценариев для телесериалов.

И именно в этом плане Маркеса можно назвать подлинным постмодернистом, в одном из первых манифестов постмодернизма – статье Лесли Фидлера «Пересекайте границы, засыпайте рвы» (69) в качестве основного было выдвинуто требование «стирания границ» между искусством массовым и элитарным.

Во многом с ориентацией на массового читателя связан и художественный метод Маркеса – «магический реализм», который опирается на мифологическое и суеверное сознание обычного читателя (Латинской Америки). Маркес считал, что такой способ восприятия мира читателю понятнее. Так, например, никто не удивляется тому, что Хосе Аркадио разговаривал ночью с мертвецом.

Однако магический реализм отличается от «обычного» реализма, в первую очередь, не тем, что в нем происходят какие-то невозможные в действительности вещи, которые вопринимаются как совершенно обычные, а тем, что и обычные вещи осознаются как волшебные: магнит, лупа, лед («величайшее открытие нашего времени»); ждали, что родится игуана; эпидемия бессонницы, передающаяся через еду и питье.

Интересно в этой связи воспоминание самого Маркеса о своей тете: «Это была необыкновенная женщина. Однажды она вышивала на галерее, и тут пришла девушка с очень необычным куриным яйцом, на котором был нарост. Уж не знаю почему, этот дом был в селении своего рода консультацией по всем загадочным делам. Всякий раз, когда случалось что-то, чего никто не мог объяснить, шли к нам и спрашивали. Меня восхищала та естественность, с которой она решала подобные проблемы. Возвращаюсь к девушке с яйцом, которая спросила: "Посмотрите, отчего у этого яйца такой нарост?" Тогда тетя взглянула на нее и ответила: "Потому что это яйцо василиска. Разведите во дворе костер". Костер развели и сожгли это яйцо. Думаю, эта естественность дала мне ключ к роману "Сто лет одиночества", где рассказываются вещи самые ужасающие, самые необыкновенные, с тем же каменным выражением лица, с каким тетя приказала сжечь во дворе яйцо василиска, которого она себе не могла даже вообразить».

ГЁТЕ

Фауст

Трагедия откры­ва­ется тремя всту­пи­тель­ными текстами. Первый — это лири­че­ское посвя­щение друзьям моло­дости — тем, с кем автор был связан в начале работы над «Фаустом» и кто уже умер или нахо­дится вдали. «Я всех, кто жил в тот полдень луче­зарный, опять припо­минаю благо­дарно».

Затем следует «Теат­ральное вступ­ление». В беседе Дирек­тора театра, Поэта и Коми­че­ского актёра обсуж­да­ются проблемы худо­же­ствен­ного твор­че­ства. Должно ли искус­ство служить праздной толпе или быть верным своему высо­кому и вечному назна­чению? Как соеди­нить истинную поэзию и успех? Здесь, так же как и в Посвя­щении, звучит мотив быст­ро­теч­ности времени и безвоз­вратно утра­ченной юности, пита­ющей твор­че­ское вдох­но­вение. В заклю­чение Директор даёт совет реши­тельнее присту­пать к делу и добав­ляет, что в распо­ря­жении Поэта и Актёра все дости­жения его театра. «В дощатом этом бала­гане вы можете, как в миро­зданье, пройти все ярусы подряд, сойти с небес сквозь землю в ад».

Обозна­ченная в одной строке пробле­ма­тика «небес, земли и ада» разви­ва­ется в «Прологе на небе» — где действуют уже Господь, архан­гелы и Мефи­сто­фель. Архан­гелы, поющие славу деяниям Бога, умол­кают при появ­лении Мефи­сто­феля, который с первой же реплики — «К тебе попал я, Боже, на приём...» — словно заво­ра­жи­вает своим скеп­ти­че­ским обая­нием. В разго­воре впервые звучит имя Фауста, кото­рого Бог приводит в пример как своего верного и наиусерд­ного раба. Мефи­сто­фель согла­ша­ется, что «этот эскулап» «и рвётся в бой, и любит брать преграды, и видит цель, манящую вдали, и требует у неба звёзд в награду и лучших насла­ждений у земли», — отмечая проти­во­ре­чивую двой­ственную натуру учёного. Бог разре­шает Мефи­сто­фелю подверг­нуть Фауста любым иску­ше­ниям, низвести его в любую бездну, веря, что чутье выведет Фауста из тупика. Мефи­сто­фель, как истинный дух отри­цания, прини­мает спор, обещая заста­вить Фауста пресмы­каться и «жрать <...> прах от башмака». Гран­ди­озная по масштабу борьба добра и зла, вели­кого и ничтож­ного, возвы­шен­ного и низмен­ного начи­на­ется.

...Тот, о ком заключён этот спор, проводит ночь без сна в тесной готи­че­ской комнате со свод­чатым потолком. В этой рабочей келье за долгие годы упор­ного труда Фауст постиг всю земную премуд­рость. Затем он дерзнул посяг­нуть на тайны сверхъ­есте­ственных явлений, обра­тился к магии и алхимии. Однако вместо удовле­тво­рения на склоне лет он чувствует лишь душевную пустоту и боль от тщеты соде­ян­ного. «Я бого­сло­вьем овладел, над фило­со­фией корпел, юрис­пру­денцию долбил и меди­цину изучил. Однако я при этом всем был и остался дураком» — так начи­нает он свой первый монолог. Необык­но­венный по силе и глубине ум Фауста отмечен бесстра­шием перед истиной. Он не обольща­ется иллю­зиями и потому с беспо­щад­но­стью видит, сколь огра­ни­ченны возмож­ности знания, как несо­из­ме­римы загадки миро­зданья и природы с плодами науч­ного опыта. Ему смешны похвалы помощ­ника Вагнера. Этот педант готов прилежно грызть гранит науки и корпеть над перга­мен­тами, не заду­мы­ваясь над крае­уголь­ными пробле­мами, муча­ю­щими Фауста. «Всю прелесть чар рассеет этот скучный, несносный, огра­ни­ченный школяр!» — в сердцах говорит о Вагнере учёный. Когда Вагнер в само­на­де­янной глупости изре­кает, что человек дорос до того, чтоб знать ответ на все свои загадки, раздра­жённый Фауст прекра­щает беседу. Остав­шись один, учёный вновь погру­жа­ется в состо­яние мрачной безыс­ход­ности. Горечь от осознания того, что жизнь прошла в прахе пустых занятий, среди книжных полок, склянок и реторт, приводит Фауста к страш­ному решению — он гото­вится выпить яд, чтобы покон­чить с земной долей и слиться со вселенной. Но в тот миг, когда он подносит к губам отрав­ленный бокал, разда­ются коло­кольный звон и хоровое пение. Идёт ночь Святой Пасхи, Благо­вест спасает Фауста от само­убий­ства. «Я возвращён земле, благо­да­ренье за это вам, святые песно­пенья!»

Наутро вдвоём с Вагнером они влива­ются в толпу празд­нич­ного народа. Все окрестные жители почи­тают Фауста: и он сам, и его отец без устали лечили людей, спасая их от тяжких болезней. Врача не пугала ни моровая язва, ни чума, он, не дрогнув, входил в зара­жённый барак. Теперь простые горо­жане и крестьяне кланя­ются ему и усту­пают дорогу. Но и это искреннее признание не радует героя. Он не пере­оце­ни­вает собственных заслуг. На прогулке к ним приби­ва­ется чёрный пудель, кото­рого Фауст затем приводит к себе домой. Стре­мясь побо­роть безволье и упадок духа, овла­девшие им, герой прини­ма­ется за перевод Нового Завета. Отвергая несколько вари­антов начальной строки, он оста­нав­ли­ва­ется на толко­ваньи грече­ского «логос» как «дело», а не «слово», убеж­даясь: «В начале было дело», — стих гласит. Однако собака отвле­кает его от занятий. И наконец она обора­чи­ва­ется Мефи­сто­фелем, который в первый раз пред­стаёт Фаусту в одежде стран­ству­ю­щего студента.

На насто­ро­женный вопрос хозяина об имени гость отве­чает, что он «часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла». Новый собе­седник, в отличие от унылого Вагнера, ровня Фаусту по уму и силе прозрения. Гость снис­хо­ди­тельно и едко посме­и­ва­ется над слабо­стями чело­ве­че­ской природы, над людским уделом, словно проникая в самую серд­це­вину терзаний Фауста. Заин­три­говав учёного и восполь­зо­вав­шись его дремотой, Мефи­сто­фель исче­зает. В следу­ющий раз он появ­ля­ется нарядно одетым и сразу пред­ла­гает Фаусту рассеять тоску. Он угова­ри­вает старого отшель­ника обла­читься в яркое платье и в этой «одежде, свой­ственной повесам, изве­дать после долгого поста, что озна­чает жизни полнота». Если пред­ло­женное насла­ждение захватит Фауста настолько, что он попросит оста­но­вить мгно­венье, то он станет добычей Мефи­сто­феля, его рабом. Они скреп­ляют сделку кровью и отправ­ля­ются в стран­ствия — прямо по воздуху, на широком плаще Мефи­сто­феля...

Итак, деко­ра­циями этой трагедии служат земля, небо и ад, её режис­сёры — Бог и дьявол, а их асси­стенты — много­чис­ленные духи и ангелы, ведьмы и бесы, пред­ста­ви­тели света и тьмы в их беско­нечном взаи­мо­дей­ствии и проти­во­бор­стве. Как притя­га­телен в своём насмеш­ливом всесилии главный иску­си­тель — в золотом камзоле, в шляпе с пету­шиным пером, с задра­пи­ро­ванным копытом на ноге, отчего он слегка хромает! Но и спутник его, Фауст, под стать — теперь он молод, красив, полон сил и желаний. Он отведал зелья, сварен­ного ведьмой, после чего кровь его заки­пела. Он не знает более коле­баний в своей реши­мости постичь все тайны жизни и стрем­лении к высшему счастью.

Какие же соблазны приго­товил бесстраш­ному экспе­ри­мен­та­тору его хромо­ногий компа­ньон? Вот первое иску­шение. Она зовётся Марга­рита, или Гретхен, ей идёт пятна­дцатый год, и она чиста и невинна, как дитя. Она выросла в убогом городке, где у колодца кумушки судачат обо всех и все. Они с матерью похо­ро­нили отца. Брат служит в армии, а младшая сест­рёнка, которую Гретхен вынян­чила, недавно умерла. В доме нет служанки, поэтому все домашние и садовые дела на её плечах. «Зато как сладок съеденный кусок, как дорог отдых и как сон глубок!» Эту вот бесхит­ростную душу суждено было смутить премуд­рому Фаусту. Встретив девушку на улице, он вспыхнул к ней безумной стра­стью. Сводник-дьявол немед­ленно пред­ложил свои услуги — и вот уже Марга­рита отве­чает Фаусту столь же пламенной любовью. Мефи­сто­фель подна­чи­вает Фауста довести дело до конца, и тот не может проти­виться этому. Он встре­ча­ется с Марга­ритой в саду. Можно лишь дога­ды­ваться, какой вихрь бушует в её груди, как безмерно её чувство, если она — до того сама правед­ность, кротость и послу­шание — не просто отда­ётся Фаусту, но и усып­ляет строгую мать по его совету, чтобы та не поме­шала свида­ниям.

Почему так влечёт Фауста именно эта просто­лю­динка, наивная, юная и неис­ку­шённая? Может быть, с ней он обре­тает ощущение земной красоты, добра и истины, к кото­рому прежде стре­мился? При всей своей неопыт­ности Марга­рита наде­лена душевной зорко­стью и безупречным чувством правды. Она сразу разли­чает в Мефи­сто­феле посланца зла и томится в его обще­стве. «О, чуткость ангель­ских догадок!» — роняет Фауст.

Любовь дарит им осле­пи­тельное блажен­ство, но она же вызы­вает цепь несча­стий. Случайно брат Марга­риты Валентин, проходя мимо её окна, столк­нулся с парой «ухажёров» и немед­ленно бросился драться с ними. Мефи­сто­фель не отступил и обнажил шпагу. По знаку дьявола Фауст тоже ввязался в этот бой и заколол брата возлюб­ленной. Умирая, Валентин проклял сестру-гуляку, предав её всеоб­щему позору. Фауст не сразу узнал о даль­нейших её бедах. Он бежал от расплаты за убий­ство, поспешив из города вслед за своим вожатым. А что же Марга­рита? Оказы­ва­ется, она своими руками невольно умерт­вила мать, потому что та однажды не просну­лась после сонного зелья. Позже она родила дочку — и утопила её в реке, спасаясь от мирского гнева. Кара не мино­вала её — брошенная возлюб­ленная, заклей­мённая как блуд­ница и убийца, она зато­чена в тюрьму и в колодках ожидает казни.

Её любимый далеко. Нет, не в её объя­тиях он попросил мгно­венье повре­ме­нить. Сейчас вместе с неот­лучным Мефи­сто­фелем он мчится не куда-нибудь, а на сам Брокен, — на этой горе в Валь­пур­гиеву ночь начи­на­ется шабаш ведьм. Вокруг героя царит истинная вакха­налия — мимо проно­сятся ведьмы, пере­кли­ка­ются бесы, кики­моры и черти, все объято разгулом, драз­нящей стихией порока и блуда. Фауст не испы­ты­вает страха перед кишащей повсюду нечи­стью, которая являет себя во всем много­го­лосом откро­вении бесстыд­ства. Это захва­ты­ва­ющий дух бал сатаны. И вот уже Фауст выби­рает здесь красотку помо­ложе, с которой пуска­ется в пляс. Он остав­ляет её лишь тогда, когда из её рта неожи­данно выпры­ги­вает розовая мышь. «Благо­дари, что мышка не сера, и не горюй об этом так глубоко», — снис­хо­ди­тельно заме­чает на его жалобу Мефи­сто­фель.