 ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ Сила воли ведет к действию, а позитивные действия формируют позитивное отношение Как определить диапазон голоса - ваш вокал Игровые автоматы с быстрым выводом Как самому избавиться от обидчивости Противоречивые взгляды на качества, присущие мужчинам Вкуснейший "Салат из свеклы с чесноком" Натюрморт и его изобразительные возможности Применение, как принимать мумие? Мумие для волос, лица, при переломах, при кровотечении и т.д. Как научиться брать на себя ответственность Зачем нужны границы в отношениях с детьми? Световозвращающие элементы на детской одежде Как победить свой возраст? Восемь уникальных способов, которые помогут достичь долголетия Классификация ожирения по ИМТ (ВОЗ) Глава 3. Завет мужчины с женщиной
Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.
| Собор парижской богоматери 8 страница
Гюго писал: "Странная судьба выпала в те времена на долю Собора богоматери - судьба быть любимым столь благоговейно, но совсем по-разному двумя такими несхожими существами, как Клод Фролло и Квазимодо. Один из них любил Собор за стройность, за ту гармонию, которую источало это великолепное целое. Другой же, одарённый пылким, обогащённым знаниями воображением, любил в нём внутреннее значение, скрытый в нём смысл, любил связанную с ним легенду, его символику, таящуюся за скульптурными украшениями фасада, подобно первичным письменам древнего пергамента, скрывающимся под более поздним текстом, - словом, любил ту загадку, какой извечно остаётся для человеческого разума Собор Парижской богоматери".
Заключение "Собор Парижской богоматери" был крупнейшей победой, одержанной в области прозы молодым вождём французских прогрессивных романтиков. Принципы, провозглашённые им в предисловии к "Кромвелю", Гюго успешно применил в романе. Реальность картины жизни средневекового города соединяется здесь со свободным полётом фантазии. Историческая достоверность идёт рука об руку с поэтическим вымыслом. Прошлое перекликается с современностью. В "Соборе Парижской богоматери" автор раскрывает "ананке догмы", показывает зависимость человека от религии. Он представляет символом этой силы собор, который так или иначе направляет судьбу каждого действующего лица. Экскурсы в историю помогают Гюго объяснить и высвобождение его сознания от гнёта религиозных догм. Конкретно это показано на примере Квазимодо. Сущность этого "почти" человека (Квазимодо означает "как будто бы", "почти") преобразила любовь, и он оказался неспособным не только разобраться в конфликте Эсмеральды с Клодом Фролло, не только вырвать из рук "правосудия" прелестную плясунью, но и решиться на убийство её преследователя Фролло, своего приёмного отца. Таким образом, воплощается в романе тема исторического процесса. Этот процесс ведёт к пробуждению более гуманной морали, а в обобщённом смысле - к смене символической "каменной книги средневековья". Просвещение победит религиозное сознание: именно эта мысль запечатлена в одной из глав романа, носящей название "Это убьёт то". Стиль романа и сама композиция контрастны: ироническая мужественность заседаний суда сменяется раблезианским юмором толпы на празднике крещения и празднике шутов; романтическая любовь Эсмеральды к Квазимодо противопоставляется чудовищной любви Клода Фролло к Эсмеральде. Контрастна и вся канва романа, и в этом главная особенность романтического метода Гюго. Вот многоголосая толпа, в которой пляшет Красавица Эсмеральда, олицетворяющая доброе и светлое, талантливое и естественное, и горбатый звонарь Квазимодо, уродливый, но одарённый внутренней красотой, питающей бескорыстную самоотверженную любовь, представляют два разных лица. Квазимодо пугает своим уродством, а его воспитатель - архидиакон Клод Фролло ужасает своей всепоглощающей страстью, которая губит смятенную душу Квазимодо и Эсмеральду; или другое не менее жестокий король Франции, при всём своём внешнем благочестии. Много противоречивого заключается и во взаимоотношениях всех действующих лиц романа, созданных Гюго в тесном сплетении возвышенного и низменного, трагического и комического. Эта страстная контрастность романа, резкое противопоставление положительных и отрицательных характеров, неожиданные несоответствия внешнего и внутреннего содержания человеческих натур можно понять, как стремление писателя показать противоречие современной ему действительности на материале Франции XV века. Многие газеты и журналы встретили журнал враждебно. Одни обвиняли автора в излишнем педантизме: в книге чересчур много описаний, деталей, исторических справок; другие, наоборот, корили его за неосведомлённость, выискивая мелкие ошибки и неточности; третьи осуждали за отношение к религии. Альфред Мюссе шутливо заметил в газете "Тан", что роман Гюго пошёл ко дну вместе с архиепископской библиотекой в день народного мятежа. Но книга отнюдь не "пошла ко дну", она завоевала всё больше и больше читателей во Франции и во всём мире. Гюго не боится предельно ярких, ослепляющих красок, сгущения, преувеличения. Кое-что в палитре автора сродни неистово-романтическому "чёрному роману" с его нагнетением страстей, злодейств и неожиданностей. Но роман Гюго неизмеримо возвышается над мутным потоком "романов ужаса". Эффекты и кошмары отнюдь не являются его целью; ему чужда и враждебная мистика, страсть к потустороннему. Всё в романе имеет реальное, вполне "земное" объяснение. Цель автора - пробудить в читателе чувство прекрасного, чувство человечности, пробудить протест против кошмаров прошлого, ещё тяготеющих над современностью. Роман Гюго сразу же начали переводить во всех странах Европы. Широкое звучание получил он и в России. Его читал Пушкин, им увлекались русские романтики. Бестужев - Марлинский писал Полевому: "Перед Гюго я ниц… Это уже не дар, а гений во весь рост. Да Гюго на плечах своих выносит всю французскую словесность…" Друг Белинского В.П. Боткин в числе других многочисленных "паломников" из разных стран взбирался на башни Собора Парижской богоматери с томиком Гюго в руках. "Я словно лес, в котором несколько раз проводили рубку: молодые побеги становятся всё более сильными и живучими… - записывал старый писатель в своём дневнике. - Вот уже пол века, как я воплощаю свои мысли в стихах и прозе, но чувствую, что я не успел выразить и тысячной доли того, что есть во мне".
Человечество с давних пор решает вопрос о совместимости духовной красоты и физического совершенства. Ближе всех в этом вопросе подошли к решению древние греки. Но впоследствии о физическом совершенстве как-то забыли — наступало средневековье. Собор Парижской Богоматери, или же Нотр-Дам де Пари, является, наверное, одним из известнейших монументальных строений средневековья. В такой широкой популярности Собора, не в последнюю очередь, следует "винить" Виктора Гюго. Современники писателя вспоминают, как Гюго неоднократно говорил, показывая на Собор, что форма этого строения напоминает первую букву его фамилии ("Гюго" — в написании по-французски начинается с буквы "Н"). И можно простить писателю такую достаточно невинную напыщенность, так как "Собор Парижской Богоматери" является действительно талантливым и интересным романом. И всегда, глядя на величественные башни и стены Собора, люди будут вспоминать про влюбленного уродца Квазимодо и божественно прекрасную цыганку Эсмеральду. …Эсмеральда спала. Но все более больший шум вокруг Собора и тревожное блеяние козочки, которая проснулась раньше, в скором времени разбудили ее… … Постепенно первый испуг развеялся. Из каждый раз от шума и многих других проявлений реальной жизни девушка поняла: ее обступают не призраки, а живые существа. От этого ужас не усилился, а приобрел другую форму. Ей пришла в голову мысль, что, возможно, народ восстал, чтобы силой взять ее из приюта… * - … Мы ваши друзья и пришли спасти вас. Идите за нами. Эсмеральде пришлось довольствоваться этим объяснением. Гренгуар взял ее за руку, его спутник поднял фонарь и пошел впереди. Страх ошеломлял девушку; она разрешила повести себя. Козочка, подпрыгивая, побежала за ними: животное так радовалось встрече с Гренгуаром, что раз за разом тыкалась ему в колени рожками, принуждая поэта спотыкаться. * - Вот она, жизнь! – говорил философ каждый раз, когда спотыкался. – Зачастую именно наилучшие друзья подставляют нам ножку… … Сутолока вокруг Собора усиливалась. Беглецы прислушались. К ним выразительно долетали победные восклицания. Вдруг сотни факелов, при свете которых заблестели шлемы воинов, замелькали по всем ярусам Собора, на башнях, на галереях, под опорными арками. Очевидно, кого-то искали, и в скором времени к беглецам выразительно донеслись отдаленные восклицания: “Цыганка! Ведьма! Смерть цыганке!..” Квазимодо увидел, что келья опустела, что цыганки там нет, что, пока он защищал девушку, ее украли, схватился обеими руками за волосы и затопал ногами от неожиданности и горя. Потом стал бегать по всей церкви, разыскивая цыганку, дико выкрикивая по всем закоулкам, бросая на плиты Собора свои рыжие волосы. Это было именно в тот миг, когда королевские стрельцы победно вступили в Собор и тоже начали искать цыганку. Горемычный помогал им, не догадываясь об их намерениях; он думал, что врагами цыганки были подзаборники. Он сам повел Тристана по всем закоулкам Собора, отворял ему все сокровенные двери, провел его за алтарь и во внутреннее помещение ризниц. Если бы несчастная была тогда в Соборе, он сам бы ее предал… …Замечательное, привлекательное зрелище представляет собой Париж — особенно Париж того времени, — с высоты башни Собора Богоматери, когда первые лучи солнца пронизывают свежее летнее утро. Был июль. Безоблачное, погожее небо. Несколько запоздалых звезд гасли то здесь, то там, и лишь одна, очень яркая, светила на востоке, где небо было яснее. Вот-вот должно было появиться солнце. Париж просыпался… … Квазимодо очень хотелось спросить у него, что он сделал с цыганкой. Но архидьякон, казалось, погрузился в совсем иной мир. Он, видно, переживал один из острых моментов жизни, когда человек не способен был бы даже ощутить, как под ним расступается земля. Направив взгляд в одну точку, он стоял молчаливый и недвижимый… И в этой молчаливости, в этой недвижимости было что-то такое ужасное, что даже нелюдимый звонарь задрожал и не осмелился их нарушить. Он только проследил глазами за направлением взгляда священника, – это, в конце концов, тоже был вопрос, – и увидел Гревскую площадь. Увидел то, на что смотрел архидьякон. Возле постоянной виселицы стояла стремянка. На площади виднелись, кучки людей и много стрельцов. Какой-то мужчина тянул по мостовой что-то белое, за ним тянулось что-то черное. Возле подножия виселицы тот мужчина остановился. Здесь произошло что-то, чего Квазимодо не мог хорошо рассмотреть. Не потому, что его единственный глаз потерял зоркость, а потому, что сосредоточение стрельцов возле виселицы мешало ему видеть, что там творилось. В эту минуту взошло солнце. И такой поток света ринулся из горизонта, что казалось, все верхушки Парижа – колокольни, дымовые трубы и шпили – запылали вместе с ним. Тем временем мужчина начал лезть по стремянке. Теперь Квазимодо выразительно рассмотрел его. На плече он нес девушку в белой одежде; на шею была накинута петля. Квазимодо узнал ее. Это была она. Мужчина долез до верха стремянки. Там он поправил петлю. Здесь священник, чтобы лучше видеть, стал на балюстраду. Вдруг мужчина резким движением ноги оттолкнул стремянку, и Квазимодо, который уже несколько минут сдерживал дыхание, увидел, как на конце веревки, на высоте двух туазов над мостовой закачалось тело несчастной девушки с мужчиной. Веревка перекрутилась несколько раз в воздухе, по телу цыганки пробежали страшные судороги. Священник тоже, вытянув шею и вытаращив глаза, смотрел на эту ужасную группу, на мужчину и девушку – на паука и муху. И в самый страшный миг дьявольский хохот, в котором не было ничего человеческого, искривил мертвенно-бледное лицо священника. Квазимодо не слышал того хохота, но увидел его. Звонарь отступил на несколько шагов позади архидьякона и вдруг, люто бросившись на него, толкнул его своими могучими руками в бездну, над которой наклонился Клод. * - Проклятие! – крикнул священник и полетел вниз. Желоб, над которым он стоял, задержал его падение. Клод судорожно уцепился за него и, разинув рот, чтобы крикнуть вторично, увидел над краем балюстрады наклоненное над своей головой страшное, мстительное лицо Квазимодо. И он замолк… … Квазимодо смотрел, как он падает. Падение с такой высоты редко бывает плавным. Архидьякон сначала падал вниз головой, вытянув руки, потом несколько раз перевернулся в воздухе. Ветер отнес его на кровлю одного из соседних домов, об которую несчастный ударился. Но в тот миг, когда долетел к ней, он был еще живой. Звонарь видел, как священник цеплялся пальцами, стараясь задержаться за выступ крыши. Но поверхность была наклоненная, а сил уже не осталось. Он быстро покатился вниз по крыше, будто черепица, которая оторвалась, и упал на мостовую. Там уже не пошевелился. Тогда Квазимодо перевел взгляд на цыганку, тело которой под белой одеждой билось на виселице в последних предсмертных судорогах. Потом снова глянул вниз на архидьякона, который лежал распростертым возле подножия башни, потеряв всякое человеческое подобие, и промолвил с рыданием, которое всколыхнула его безобразная грудь: * - Вот все, что я любил! ЭСМЕРАЛЬДА (фр. Esmeralda) — героиня романа В. Гюго «Собор Парижской богоматери» (1831). Э. — поистине гений чистой красоты мировой литературы. Совершенством отличается не только ее внешность — от маленьких безупречной формы ножек до темных огромных глаз и пышных черных волос. Гюго неоднократно подчеркивает, что при появлении Э. все озаряется каким-то волшебным сиянием: «Она была словно факел, внесенный со света во мрак». Но и душа героини не менее прекрасна. Невозможно представить, что она кому-либо может сознательно причинить зло. Она без колебаний спасает от виселицы сочинителя мистерий Гренгуара, соглашаясь по цыганским законам признать его своим мужем на четыре года; она единственная из огромной толпы пожалела несчастного Квазимодо, умирающего от жажды у позорного столба, и дала ему напиться из своей фляги. Если и есть у Э. небольшой изъян, то относится он к сфере разума и интуиции. Она совершенно непрозорлива и очень доверчива, заманить ее в расставленные сети не представляет никакого труда. Героиня слишком увлечена своими фантазиями и мечтами, чтобы реально смотреть на вещи и предвидеть опасность. Финал ужасен. Настоящее имя героини Агнесса Шантфлери, и она вовсе не цыганка. Цыгане похитили ее в годовалом возрасте. Они же дали ей и это странное имя — по названию бусинки, украшающей ладанку на ее шее. У цыган Э. научилась петь и танцевать и, оказавшись в Париже, зарабатывает на жизнь, давая представления (в них неизменно участвует и ее верная спутница козочка Джали). Старая добрая цыганка предсказала Э., что она по крошечному башмачку, хранящемуся в ладанке, найдет свою мать, и это действительно произошло, но только в день смерти героини. Ею оказалась злобная ветошница Гудула, ненавидящая цыган и столько раз посылавшая проклятия беспечной плясунье. Первой и единственной любовью героини по утомительно-скучной иронии судьбы стал пустой фанфарон Феб де Шатопер, существо поразительно примитивное, заурядное и лживое. Вообще, любовь в этом романе никому не приносит счастья. Огромное бескорыстное чувство Квазимодо не замечено Э. (она не в силах побороть своего отвращения к его уродливой внешности). Извращенное, похотливое влечение к ней архидьякона Клода Фролло стало причиной ее трагической смерти. До роковой встречи с Фебом все пребывало в состоянии внешнего покоя. Э. жила своими мечтами и надеждами. Квазимодо лишь издали любовался ею. Устрашающий лик Клода Фролло возникал перед ней довольно часто, но лишь пугал ее, не принося существенного вреда. Перейти к решительным действиям архидьякона вынудила ревность — сначала к Фебу, а потом и к Квазимодо. Клод Фролло решил погубить Э., чтобы она не досталась никому. Именно по его воле последние месяцы жизни героини превратились в сущий ад. Сначала он подстроил все таким образом, чтобы Э. обвинили в убийстве Феба (хотя тот вовсе не умер, а был лишь ранен злобным архидьяконом). Э. оказалась в тюрьме, подверглась там ужасающим пыткам, но все же предпочла смерть любви Клода Фролло. Лишь чудом Квазимодо удалось спасти Эсмеральду, буквально вырвав ее из рук палача. Он перенес приговоренную в собор, где по закону никто не имел права ее тронуть, и попросил никогда не выходить оттуда. Но Клод Фролло вновь сумел обмануть Э. Используя ее друга Гренгуара, он выманил ее на улицу. И это стало концом для несчастной героини. На этот раз она была повешена. Роман Гюго построен на контрастах и противопоставлениях: Э. и Квазимодо — красота и физическое уродство; Э. и Феб — искренность и лживость, самоотверженность и самовлюбленность; Э. и Клод Фролло — бескорыстная, жертвенная любовь и эгоистичное, похотливое смертоносное влечение… Гордость и чувство собственного достоинства от природы присущи Э. Она прекрасна, ко гда танцует или поет, «поет как птица, ликующе и беспечно». Но, полюбив Феба, она забывает о том, что является органическим свойством ее свободной натуры. Она почти жалка, когда говорит своему ничтожному возлюбленному: «Я ваша раба… Пусть я буду опозорена, запятнана, унижена, что мне до этого». Любовь к Фебу, прекрасная по своей сути, делает ее порой жестокой к окружающим и действительно любящим ее людям. Э. готова заставить Квазимодо провести весь день и всю ночь в ожидании Феба, проявляет недовольство, видя, что горбун вернулся один, и даже в раздражении гонит его прочь, совершенно забывая, чем обязана Квазимодо. К тому же она не хочет поверить в очевидное и оценить деликатность своего уродливого ангела-хранителя: ведь Феб просто не захотел к ней прийти и Квазимодо абсолютно не виноват в случившемся. Забывает Э. и о матери, которую так неожиданно обрела. Достаточно отдаленного звука голоса Феба, и Э. обнаруживает свое присутствие, предопределяя и свою гибель, и гибель матери, и кончину столь преданного ей Квазимодо. Образ Э. стал главным в написанном самим Гюго оперном либретто «Эсмеральда», музыку к которому сочиняли многие композиторы, в том числе и А.С.Даргомыжский. Э. стала главной героиней одноименною балета итальянского композитора К.Пуни.
Фролло Клод — архидьякон собора Парижской богоматери в конце XV в. Умудренный знаниями во многих науках, самолюбивый и рассудочный человек, он обуреваем дьявольской страстью к прекрасной цыганке Эсмеральде. Ф. неотступно преследует ее и идет на любые преступления в попытках ее заполучить: поручает своему воспитаннику Квазимодо похитить девушку, пытается убить любимого ею капитана де Шатопера. В покушении обвиняют девушку и приговаривают ее к смерти; Ф. предлагает ей бежать из тюрьмы в обмен на удовлетворение его страсти, получив отказ, подстрекает парижских оборванцев идти приступом на собор Парижской богоматери, где она укрылась, а сам в разгар побоища выкрадывает Эсмеральду; та вновь отвергает его любовь, и тогда Ф., взбешенный гибелью своего младшего брата, который принимал участие в нападении на собор, отдает девушку на погибель. Будучи основным двигателем фабульного действия романа, Ф. сам по себе фигура достаточно традиционная. С одной стороны, в нем воплощается тип демонического, одержимого страстью к женщине церковника, унаследованный от готического романа; с другой стороны, своей ученостью и неудовлетворенностью ею он напоминает доктора Фауста. Эта последняя сторона характера связывает образ Ф. с историко-культурной линией романа Гюго; с одной стороны, архидьякон воплощает в себе темные и жестокие стороны средневековой культуры (он занимается алхимией и для пополнения своих знаний не брезгует сведениями, добытыми его другом королевским прокурором при пытках «колдунов»), с другой стороны, именно в его уста автор вкладывает пророческую фразу «это убьет то» (то есть «книгопечатание убьет готическую архитектуру»), принципиально важную для историософской концепции Гюго; наконец, именно Ф. пишет на стене по-гречески слово «рок», резюмирующее собой содержание романного сюжета о роковых страстях.
МАРКЕС Сто лет олиночества Основатели рода Буэндиа Хосе Аркадио и Урсула были двоюродными братом и сестрой. Родичи боялись, что они родят ребенка с поросячьим хвостиком. Об опасности инцестуального брака знает Урсула, а Хосе Аркадио не желает принимать во внимание подобные глупости. На протяжении полутора лет замужества Урсула умудряется сохранить невинность, ночи молодоженов заполнены томительной и жестокой борьбой, заменяющей любовные утехи. Во время петушиных боев петух Хосе Аркадио одерживает победу над петухом Пруденсио Агиляра, и тот, раздосадованный, издевается над соперником, ставя под сомнение его мужские достоинства, поскольку Урсула до сих пор еще девственница. Возмущенный Хосе Аркадио отправляется домой за копьем и убивает Пруденсио, а затем, потрясая тем же копьем, заставляет Урсулу выполнить свои супружеские обязанности. Но отныне нет им покоя от окровавленного призрака Агиляра. Решив перебраться на новое местожительство, Хосе Аркадио, словно принося жертву, убивает всех своих петухов, зарывает во дворе копье и покидает деревню вместе с женой и сельчанами. Двадцать два храбреца одолевают в поисках моря неприступный горный хребет и после двух лет бесплодных скитаний основывают на берегу реки селение Макондо — на то Хосе Аркадио было во сне вещее указание. И вот на большой поляне вырастают два десятка хижин из глины и бамбука. Хосе Аркадио сжигает страсть к познанию мира — больше всего на свете его привлекают разные чудесные вещи, которые доставляют в селение появляющиеся раз в году цыгане: бруски магнита, лупа, навигационные приборы; от их вожака Мелькиадеса он узнает и секреты алхимии, изводит себя долгими бдениями и лихорадочной работой воспаленного воображения. Потеряв интерес к очередной сумасбродной затее, он возвращается к размеренной трудовой жизни, вместе с соседями обустраивает поселок, размежевывает земли, прокладывает дороги. Жизнь в Макондо патриархальная, добропорядочная, счастливая, здесь даже нет кладбища, поскольку никто не умирает. Урсула затевает прибыльное производство зверушек и птиц из леденцов. Но с появлением в доме Буэндиа неведомо откуда пришедшей Ребеки, которая становится им приемной дочерью, начинается в Макондо эпидемия бессонницы. Жители селения прилежно переделывают все свои дела и начинают маяться тягостным бездельем. А потом обрушивается на Макондо другая напасть — эпидемия забывчивости. Все живут в постоянно ускользающей от них действительности, забывая названия предметов. Они решают вешать на них таблички, но опасаются того, что по истечении времени не в силах будут вспомнить назначение предметов. Хосе Аркадио намеревается было построить машину памяти, но выручает скиталец-цыган, ученый-волшебник Мелькиадес с его целительным снадобьем. По его пророчеству Макондо исчезнет с лица земли, а на его месте вырастет сверкающий город с большими домами из прозрачного стекла, но не останется в нем и следов от рода Буэндиа. Хосе Аркадио не желает этому верить: Буэндиа будут всегда. Мелькиадес знакомит Хосе Аркадио еще с одним чудесным изобретением, которому суждено сыграть роковую роль в его судьбе. Самая дерзостная затея Хосе Аркадио — с помощью дагеротипии запечатлеть бога, чтобы научно доказать существование всевышнего или опровергнуть это. В конце концов Буэндиа сходит с ума и кончает свои дни прикованным к большому каштану во дворе своего дома. |
