ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ О ТОМ, КАК ЛЕЧАТСЯ ПСИХИЧЕСКИЕ РАССТРОЙСТВА

Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 111213 14 Следующая

И КАКОЕ УЧАСТИЕ В ЭТОМ МОГЛИ БЫ ИНОГДА ПРИНИМАТЬ ПЕДАГОГИ

НА ЗАРЕ ПСИХОТЕРАПИИ

Врач, лекарь или доктор? Перейдем теперь к вопросу лечебного воздействия на школьников с той или иной душевной патологией, причем, чтобы легче можно было понять ход поисков методов лечения, рассмотрим все в историческом аспекте. Понятно, что педагог не может лечить, но знать, как лечат и по возможности помогать в этом врачу, он обязан.

Старое русское слово лекарь редко употребляется в наши дни, а ведь оно очень точно характеризует суть профессии врача. Многие почтительно называют врачей докторами, но слово «доктор» указывает только на высокую степень учености носителя профессии (не только медицинской), ничего не говоря о содержании этой профессии. Лекарь — это тот, кто лечит. Среди врачей есть те, кто лечат, и те, кто изучают лекарства, и, наконец, те, кто занимаются вопросами, непосредственно не связанными с лечением (например, главные врачи больниц). Поэтому слово «врач» более широкое,' чем слово «лекарь», хотя подобное разграничение может показаться условным.

Древние говорили, что оружием лекаря является слово, трава и нож. От «слова» пошла психотерапия, от «травы» — лекарственная терапия, от «ножа» — хирургия. Слово — оружие и педагога, поэтому на вопросах психотерапии мы остановимся более подробно, чем на вопросах фармакотерапии.

С. С. Корсаков писал: «Врач-психиатр должен обладать широким взглядом па человечество, высоким умственным развитием и неповрежденным интеллектом. Он должен быть симпатичным, откровенным, честным и безыскусственным. От него требуется самообладание и милосердие, высокое внимание и наблюдательность, находчивость, способность быстро ориентироваться во всех положениях, простота в обращении. Но что особенно важно для психиатра' так это сдержанность, он должен не проявлять ни гнева, ни неудовольствия, а всегда быть ровным и приличным». Эти слова полностью относятся и к профессии психотерапевта.

В психотерапии всегда было много направлений и школ, которые нередко находились в антагонистических отношениях, но в конечном итоге были подчинены одной цели: помочь больному. А если тот или иной прием помогает хотя бы на 5 минут и не приносит вреда, то пренебрегать им нельзя. Важно только использовать эти приемы правильно, в комплексе друг с другом и с другими методами" воздействия (медикаменты, физиотерапия, лечебная педагогика и т. д.).

Часть приемов основаны на директивности, т. е. больному приказывают, от него требуют, ему внушают. Часть приемов носят недирективный характер, когда пациента, например, ценят не за то, что он что-то хорошо сделал или намеревался сделать хорошо, а за то, что он — человек и уже поэтому заслуживает уважения и доверия. В таких случаях пациент и психотерапевт общаются, как равные, равноправно обсуждают свой жизненный опыт, свои проблемы, поражения и победы и т.' д.

Некоторые специалисты считают, что все виды психотерапии как бы делятся на-два типа (всякое деление всегда условно, а тут тем более): «материнскую» и «отцовскую». «Материнская» психотерапия более мягкая, обласкивающая, успокаивающая, ничего не требующая, в основном жалеющая. «Отцовская» — более требовательная, решительная, активизирующая.

Но какие бы виды психотерапии ни выделяли разные исследователи, всех их объединяет одно — главным инструментом психотерапевта является слово. Согласны они и в другом: почти все психотерапевты признают: лечат не приемы и не методы, лечит личность психотерапевта, квалифицированно владеющего теми или иными лечебными методами. Здесь примерно то же положение, что и в школьной педагогике, где надежда на метод не дает еще мастерства. Нужна еще личность педагога, а это уже зависит от него самого, ведь «дать» ему личность никто не может в отличие от метода.

Слово врач, а не враг.От дурного слова можно заболеть, от хорошего выздороветь. Одним словом можно поднять в атаку тысячи, другим — погрузить в траур миллионы. Цель слов психотерапевта — вылечить человека. Когда перед римлянами выступал Цицерон, народ восхищался: как хорошо говорит Марк Туллий, какой он замечательный оратор! Когда же произносил речь Демосфен, народ кричал: «Война Филиппу» — и шел защищать Грецию от македонских войск. Так и в психотерапии: неважно — эффектно, изящно или скучно проводится психотерапия, главное, чтобы она не была самоцелью, чтобы она помогала пациенту, а не служила врачу для самолюбования.

Взаимоотношения психотерапии и психиатрии сложны и дискуссионны. Если суммировать различные точки зрения, то они могут быть сведены к следующим основным положениям: часть исследователей считают психотерапию составной частью психиатрии, другие (в большинстве своем практические психотерапевты) ут-

'верждают, что психотерапия — это самостоятельная область зна-?йий и умений, что она не только не часть психиатрии, но вообще занимает промежуточное место между медициной и некоторыми гуманитарными областями знаний.

Психотерапия «предназначена» для лечения неврозов, многих так называемых психосоматических заболеваний (например, некоторые формы бронхиальной астмы, гипертонии, язвенной болезни, бородавок, поносов и т. д.), состояний психологического напряжения и пр., т. е. тех расстройств, которые, как правило, не поддаются традиционному психиатрическому лечению, да и компетенция психиатров не всегда распространяется на данный контингент людей. Однако, несмотря на спорность места психотерапии в системе знаний, она более всего примыкает к психиатрии и к психологии, поэтому психотерапевт (независимо от того, врач он или психолог) должен хорошо ориентироваться в психиатрии и психологии.

Психотерапия включает в себя более 70 самостоятельных лечебных приемов, одним их которых является гипноз — особый вид лечебного внушения. История психотерапии первых 100—125 лет — это по существу история изучения гипноза, ибо именно гипнозом в течение многих лет и исчерпывалась психотерапия.

Встреча в замке Иф.«Дантес сжал в своих объятиях этого нового друга, так давно и с таким нетерпением ожидаемого, и подвел его к окну, чтобы слабый свет, проникающий в подземелье, мог осветить его всего.

Это был человек невысокого роста, с волосами, поседевшими не столько от старости, сколько от горя, с проницательными глазами, скрытыми под густыми седеющими бровями, и с черной еще бородой, доходившей до середины груди; худоба его лица, изрытого глубокими морщинами, смелые и выразительные черты изобличали в нем человека, более привыкшего упражнять свои духовные силы, нежели физические. По лбу его струился пот. Что касается его одежды, то не было никакой возможности угадать ее первоначальный покрой: от нее остались лишь одни лохмотья.

На вид ему казалось не более 65 лет, движения его были еще достаточно энергичны, чтобы предположить, что причина его дряхлости не возраст, что, быть может, он еще не так стар и лишь изнурен долгим заточением...» Так встретились Эдмон Дантес и аббат Фариа — герои «Графа Монте-Крксто». По роману аббат, пробывший в одиночке замка Иф около 18 лет, в 1829 году скончался. Эдмон Дантес же благополучно бежал из зловещей тюрьмы и принялся мстить своим врагам.

Туристы любят посещать старинный замок Иф, расположенный у входа в Марсельский залив. Словоохотливые экскурсоводы увлеченно рассказывают им о необыкновенных приключениях героев ДІйма, показывают камеры Дантеса и аббата, водят по мрачным подземельям замка, в котором перебывало множество реальных героев французской истории (одна «Железная маска» чего

стоит!), но о которых ныне знают куда меньше, чем о вымышленных персонажах Дюма. Ну, а в том, что моряк Дантес и таинственный аббат придуманы неистощимой фантазией Дюма, мало кто сомневается. $о был ли аббат Фариа придуман, действительно ли его образ — /Іишь плод писательского воображения? Не взял ли Дюма фамиликУ реального человека и наградил ею сочиненного им персонажа -/- ведь и такое нередко встречается в литературе? Эти и подобнь'е вопросы неизменно встают перед вдумчивым читателем «Графа Монте-Кристо».

Вот как определяет место аббата Фариа в системе психотерапевтических знаний Ю. В. Каннабих в своей классической «Истории психиатрии» (Л-, 1929). «Месмер (1734—1815), уроженец Вены, выступил в Париже около 1780 года с теорией «животного магнетизма», согласно которой из тела магнетизёра, при посредстве пассов или легкого соприкосновения, переходит в организм больного особый флюид, оказывающий целительное действие. Его ученик Пюисегюр 0751 —1825) напал на явление сомнамбулизма, вызываемого у некоторых лиц «магнетическими пассами». Шагом вперед было наблюдение португальца Фариа, что достаточно несколько минут смотреть пристально на человека, повторяя повелительным голосом «спите», чтобы вызвать у последнего сомнамбулическое состояние, что и было изложено в книге Фариа в 1819 году».

Итак, судя по ^тим и многим другим серьезным научным источникам, аббат фариа существовал на самом деле, он жил примерно в ту же эпо^У, что и герой Дюма, и занимался приблизительно тем же кругам вопросов, что и учитель и спаситель Эдмона Дантеса.

Каким же был реальный аббат Фариа, не является ли герой Дюма самозванцев с историческим именем? Скажем сразу: нет, не является.

Аббат-революционер. Достоверные сведения о реальном аббате Фариа единичнь¹ и полны противоречий. Тут больше легенд и домыслов, чем точкой информации. Отделить правду от фантазий трудно, порой невозможно. Собрав по крупицам наиболее правдивые 'сведения об этом человека, можно представить жизнь аббата Фариа следующим образом.

Он родился в 1756 гоАУ недалеко от главного города нынешнего индийского штата Гоа — Панаджи. Его от^ом был Каэтано де Фариа — потомок индийского брамина, принявшего католичества Матерью была португалка. (Напомним, что Гоа в это время принадлежал Португалия-) Сына назвали Хосе Кустодио. Когда ему исполнилось 15 лет, отец увез его в Лиссабон. Здесь оба путешественника прожили несколько месяцев и отправились в Италию. В Риме отец окончил медицинский факультет и получил звание доктора ме/ии^ины- Хосе Кустодио Фариа поступил на теологический факультет и в 1780 гоДУ ^стал доктором теологии. По некоторым сведениям он получил в Италии такжг звание доктора медицины.

Завершив высшее Образование, отец и сын вернулись в Португалию. Отец стал исповедником корс?^левск°й четы, а сын назначен священником королевской церкви. В 1788 году оба Спешно покидают Лиссабон и переселяются в Париж. Предполагают, что они бы/и участниками раскрытого властями заговора с целью отделения Гоа от метрополии. По этим же сведениям отец и сын и раньше неод-

иократно вовлекались в различные политические движения и поэтому уже побывали в тюрьмах Италии, Португалии и даже Гоа.

Прибыв в столицу Франции, отец и сын занялись церковной деятельностью, но чем-то не угодили властям, поскольку сына посадили в Бастилию. Там он провел несколько месяцев. Один из его охранников очень любил играть в шашки, однако каждая игра длилась недолго, и приходилось всякий раз начинать ее вновь. Хосе Кустодио Фариа часто играл с этим охранником и, чтобы продлить удовольствие от игры, придумал стоклеточные шашки. Так аббат Фариа впервые попал в историю.

14 июля 1789 года восставшие парижане захватили Бастилию. Находился ли в ней в это время юный аббат, неизвестно. Ясно только одно: он с восторгом встретил начало революции, был назначен командиром отряда санкюлотов и, казалось, всецело посвятил себя политической деятельности. Сменив крест на шпагу, он сражался на стороне революционных войск и прославился как удачливый военачальник. В 1793 году установилась якобинская диктатура. Она провела множество прогрессивных мероприятий, изгнала с территории Французской республики интервентов, сплотила народ. Однако в политике некоторых ее руководителей были и негативные моменты. Они заключались в абсолютизации террора. Помимо этого, культивировалась всеобщая подозрительность: во всяком иностранце видели тайного врага революции. А то, что молодой аббат не француз, было ясно каждому, кто видел его смуглую кожу, его индийскую внешность, кто слышал его гортанную речь

Спасаясь от террора, аббат Фариа бежал на юг страны. В Марселе он якобы даже стал членом местного медицинского общества, профессором Марсель-ской академии, преподавал в местном лицее. В 1794 году якобинская диктатура была свергнута. Во Франции установилась власть буржуазии. Началась эпоха безудержного обогащения одних и немыслимой нищеты других. В это время в Париже возникла организация «Заговор во имя равенства»». Во главе ее стоял Франсуа Ноэль Бабеф (1760—1797), в первые дни революции назвавший себя по имени древнеримского борца за свободу Гракха.

Гракх Бабеф выпускал «Журнал свободы печати», в котором проповедовал идеи социального равенства. Классики марксизма-ленинизма высоко ценили Бабе-фа — одного из первых коммунистов в истории человечества. Во Франции была создана сеть сторонников Бабефа. На юге одним из руководителей «Заговора во имя равенства» стал Хосе Кустодио Фариа.

По доносу предателя, Бабеф и его парижские друзья были арестованы. Руководитель организации был гильотинирован, а остальные участники приговорены к разным срокам заключения. Был привлечен к ответственности и аббат Фариа, работавший в это время помощником преподавателя в гимназии города Ним. Его арестовали, привезли в полицейской карете с железными решетками в Марсель и после суда упрятали в замок Иф. Участники «Заговора во имя равенства» никого не убивали, не подстрекали к убийству, все они отличались гуманностью, терпимостью к чужим мнениям и, казалось, совершенно не заслуживали такого сурового наказания. На самом же деле Гракх Бабеф для буржуазии был опаснее всех якобинцев, вместе взятых: Бабеф хотел отнять у буржуазии богатства, он хотел равенства людей. Поэтому классовая жестокость победителей была безграничной. Бабефа убили, а аббата Фариа заточили в одиночную камеру замка Иф, тем самым обрекая его на медленную мучительную смерть.

40-летний потомок браминов оказался в неволе. Однообразно текли дни, недели, месяцы, годы. Уходила жизнь. Не было сомнений, что аббат обречен на смерть или сумасшествие. Наверное, так вскоре и произошло бы, если бы ни несколько обстоятельств. Чтобы рассказать о них, следует обратиться к эпохе, предшествующей Великой французской революции.

Открытия доктора Месмера.Незадолго до взятия Бастилии в Париже объявился некто Франц Антон Месмер — высокий красивый мужчина, о котором ходили слухи, что он маг и волшебник.

7 Заказ 134 ^7

И действительно, Месмер делал чудеса: он мог вызвать у человека обезболивание верхних тканей и кожи, мог внушить, что человек находится на берегу моря или во льдах, и человек начинал вдруг испытывать холод или слышать шум морских волн. Месмера считали чернокнижником, посланцем дьявола. На самом же деле это был любознательный, умный и честный человек, искренне пытавшийся добраться до истины. Сын своего времени, он вместе с большинством своих современников повторял их ошибки и заблуждения, но Месмер открыл явления, которые спустя два столетия представляются почти такими же неизвестными, как и в конце XVIII века, и хотя за 200 лет наука накопила очень большой опыт, она тем не менее и сейчас не может полностью объяснить то, что делал Месмер. Понятно, что самому Месмеру приходилось еще тяжелее, чем ученым конца XX столетия: ни себе, ни окружающим Месмер не мог логически объяснить, что же он делает.

Месмер неоднократно обращался в Парижскую академию с просьбой изучить, что он делает. Академики долгое время отказывались вступать с Месмером в какие-либо контакты, но потом все же снизошли — это случилось в 1784 году. Придя к Месмеру, они заранее уже были настроены на ответ: какое же могло быть заключение ученых, если они заранее, задолго до того, как Месмер стал демонстрировать им свои эксперименты, уже пришли к выводу, что ничего подобного быть не может, потому что не может быть вообще. Они объявили Месмера шарлатаном и жуликом. Через несколько лет произошла Великая французская революция, часть академиков погибли под ножом революционной гильотины. Впрочем, и судьба Месмера была ненамного лучше: он умер в Швейцарии всеми забытый.

Этот проницательный, искренний человек открыл, как указывает Стефан Цвейг, целый континент, объяснить который наука не может по сей день. Но то, что еще необъяснимо, не означает, что оно не существует. Не объяснили в XX столетии — значит, объяснят в XXI или позже. Рано или поздно, но объяснят. Мир познаваем. Только не нужно торопиться и объявлять все неизученное несуществующим, выдуманным. Как уже говорилось в I части, в медицине практика зачастую идет впереди теории.

С Месмера началась психотерапия. Этот человек был первым, кто начал использовать психотерапию в сегодняшнем ее понимании. Один из его учеников и последователей — кавалерийский офицер маркиз де Пюисегюр открыл феномен сомнамбулизма и признаки постпшнотического внушения.

Современная наука рассматривает сомнамбулизм как одну из стадий гипнотического состояния. Швейцарский ученый Август Форель (1848—1931) и В. М. Бехтерев внесли наибольший вклад в исследование проблемы гипноза, т. е. внушения в особом состоянии повышенной подчиняемости. В гипнотическом состоянии эти авторы выделяли три последовательных этапа: сомноленция (состояние повышенной дремотности, когда человек может в любой момент

самостоятельно выйти из этого состояния), гипотаксия (когда возможны различные феномены главным образом в двигательной сфере, например обездвиживание) и сомнамбулизм, когда возможны любые внушения. В состоянии сомнамбулизма можно вызывать иллюзии, галлюцинации и т. д. И в наши дни разные исследователи по-разному оценивают эти состояния. Если состояния сомноленции и гипотаксии всеми учеными признаются физиологичными, безвредными, то в отношении трактовки сомнамбулизма мнения расходятся: одни считают сомнамбулизм физиологичным и безвредным состоянием, другие убеждены, что сомнамбулизм — это искусственно вызванный волей психотерапевта психоз, т. е. состояние патологическое, вредное и поэтому нуждающееся в очень редком применении, если вообще можно говорить о лечебном использовании сомнамбулизма.

Лечебный эффект внушения, как правило, не зависит от глубины погружения в гипнотическое состояние, поэтому нет никакой нужды понапрасну вызывать состояние сомнамбулизма.

В состоянии гипотаксии и сомнамбулизма можно внушить человеку что-либо, и, выйдя из этого состояния, он будет делать* помимо воли то, что ему внушили. Этот феномен называется постгипнотическим внушением. Впервые его описал на одном из своих крестьян уже упоминавшийся Пюисегюр.

Итак, на заре психотерапии были описаны феномены, которые в наши дни используются очень широко, и за это никто не считает психотерапевтов шарлатанами или врагами человечества — Месмеру же, Пюисегюру и, как мы увидим позже, аббату Фариа пришлось перенести много обид, унижений и гонений.

До 1843 года слова «гипноз» не было: его предложил манчестерский врач Джеймс Брэд. До Брэда гипнотерапевтов называли магнетизёрами. Магнетизёрами именовали и Месмера, и Пюисегюра, и аббата Фариа.

Еще в Париже аббат Фариа стал яростным поклонником Месмера и продолжателем его дела. Он познакомился с Пюисегюром и вместе с ним стал экспериментировать в области того, что ныне называется гипнологией. Но аббат никогда не забывал, что он из Индии. Там, на родине, он встречал йогов и усиленно изучал их. Конечно, он не мог объяснить необыкновенные успехи, которые достигали йоги, но он понимал, что большую роль (если не главную) тут играло самовнушение. Еще живя в Гоа, Хосе Кустодио Фариа пробовал на себе приемы йогов. Переселившись в Париж, он пытался соединить учение Месмера с учением йогов.

В замке Иф аббат Фариа постоянно тренировал себя с помощью самовнушения. По-видимому, это помогло ему сохранить ясный ум и твердую память.

Нет ничего тайного, что бы не стало явным, и нет ничего такого, что рано или поздно бы не кончалось. Наступили и для аббата Фариа счастливые дни: пробыв в замке около 17 лет, он вышел на свободу.

7* 179

Однажды в Париже появился высокий седобородый старик со смуглым лицом и большими карими глазами. Это был всеми давно уже позабытый аббат Фариа. Началась новая эпоха в жизни этого человека, эпоха, обессмертившая его имя.

Сеансы на улицеКлиши. Всего три-четыре года аббат Фариа занимался лечебным магнетизмом, и именно эти годы были наиболее продуктивными в его сложной биографии. В 1819 году аббат Фариа скончался, незадолго до смерти он опубликовал книгу «О причине ясного сна, или исследование природы человека, написанное аббатом Фариа, брамином, доктором теологии». Книга посвящена маркизу де Пюисегюру — учителю «брензового аббата», как называли его в Париже.

Мы не будем углубляться в детали взглядов Хосе Кустодио Фариа на природу гипноза (магнетизма по тогдашней терминологии). Отметим лишь, что и тут аббат шел впереди своего времени. В отличие от большинства современников, он исходил из реального факта, что в основе сомнамбулизма и других феноменов находится способность человека к внушению. Все люди внушаемы — одни больше, другие меньше. Без внушения не бывает магнетизирования. К таким выводам наука пришла лишь в конце XIX столетия — французские исследователи Ипполит Бернгейм, Амбруаз Льебо и другие доказали, что в основе гипноза лежит внушение. Но это •— лишь иными словами — было изложено в упомянутой книге аббата Фариа. Просто тогда на его выводы никто не обратил внимание. Не обратили внимание и на другое: аббат Фариа заметил, что для проведения внушения не обязательно обладать какими-то сверхъестественными способностями, что тут дело не только в магнетизёре, но и в магнетизируемом. Если человек, который пришел на сеанс внушения, верит в психотерапевта, ждет от него успешного магнетизирования, значит, успех обеспечен. Если же человек подозрителен, недоброжелателен, никому не верит и всех обвиняет в жульничестве и подтасовке, то никакое внушение ему пользы не принесет. Именно поэтому подобную публику лечить очень трудно.

Заметил наблюдательный аббат еще и то, что во время сеанса лечебного внушения магнетизер и магнетизируемый как бы подыгрывают друг другу, как бы разыгрывают спектакль. Но в этом нет ничего плохого: от такого взаимного подыгрывания больной выздоравливает или вдруг демонстрирует такие феномены, которые без подобного розыгрыша невозможны. Вот самый простой прием: испытуемый введен в гипнотическое состояние, психотерапевт внушает ему обездвиженность, затем укладывает его тело на спинки стульев. На одной спинке покоится затылок испытуемого, на другой — пятки. Тело не гнется, не провисает, на него можно сесть, и оно будет таким же твердым как скамейка. Испытуемый же в это время отвечает на все вопросы, с удивлением смотрит на то, что делает с ним психотерапевт. Внешне это похоже на сговор. Пишущий эти строки занимается гипнозом более 20 лет, за эти годы я вызывал каталептический мост (так именуется вышеуказанный

феномен — см. второй форзац) сотни раз, никогда не сговариваясь с испытуемым, но когда я слышал подозрения в сговоре, я всегда отвечал одно и то же: «Сговоритесь и вы тоже, посмотрим, сможете ли вы вызвать подобные явления».

Обо всем этом впервые писал аббат Фариа, но при жизни мало кто читал его работы и мало кто вдумывался в смысл демонстрируемых им явлений. Понадобилась дистанция времени, чтобы в полной мере оценить этого великого человека, на заре психотерапии видевшего то, что ученые по-настоящему разглядели лишь через 100 лет.

В Париже на улице Клиши, в доме 49, Хосе Кустодио Фариа открыл магнетические классы, в которых демонстрировал сеансы внушения. Фариа проводил внушения женщинам и детям, мужчинам и подросткам, домашним животным и птицам. В основном он использовал два вида внушения: либо, не мигая, смотрел в глаза сидящего или лежащего перед ним испытуемого и несколько раз повторял: «Спите» — и испытуемые засыпали или неожиданно подходил к испытуемому и повелительно говорил: «Спите!» — и тот мгновенно засыпал. Оба эти приема носят имя аббата Фариа, широко используются современными психотерапевтами и упоминаются во всех учебниках психотерапии. Аббат Фариа, наверное, уже догадывался, что хлеб психотерапевта — горький хлеб: помимо зависти, ревности, конкуренции, преследующих всякого, кто умеет больше другого собрата по профессии, психотерапевта постоянно подстерегают и другие опасности. Это главным образом постоянные обвинения в колдовстве, суевериях, всякой прочей чертовщине. Обычно аргументы противников таковы: объясните, что вы делаете. Почему вы умеете, а другой — быть может, образованнее вас и уже тем более занимающий более высокое служебное положение, чем вы, — не умеет?

Что на это ответить! Нужно спросить Энрико Карузо, отчего он пел так, а не иначе, а легионы генералов, профессоров или государственных деятелей не умели петь не только как он, но и вообще никак. Нужно спросить Лермонтова, как ему удалось сочинить «Выхожу один я на дорогу», а ни один поэт ни до него, ни после не мог сделать ничего подобного. На этот вопрос ответить так же трудно, как трудно ответить, отчего в глухой провинциальной Калуге жил Циолковский и мечтал о межпланетных экспедициях, а в это время в мире прожинало много миллионов людей, и никому в голову не приходило думать об этом.

На этот вопрос ответить так же невозможно, как невозможно сказать, отчего люди поют об утраченной любви, но никогда — о потерянных деньгах или должностях. Чтобы попытаться ответить на этот комплекс вопросов, нужно много знать; когда-нибудь человечество все это узнает, но пока оно еще располагает слишком недостаточной информацией, и поэтому не следует торопиться с выводами. Но, к сожалению, люди редко бывают терпимы к чужим мнениям. И во времена аббата Фариа, да и сейчас тоже...

Только кабинет на улице Клиши стал известен в Париже

и туда устремились тысячи любознательных людей (вход был чисто символический—5 франков), недруги аббата набросились на недавнего узника замка Иф. Среди недругов были не только церковники (они составляли большинство), но и ученые. Ход рассуждений их был такой же, как у чеховского «Войска Донского отставного урядника Василия Семи-Булатова» — главного героя «Письма ученому соседу». Тот изложил свое кредо исчерпывающе четко: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Меняются поколения, проходят эпохи, а подобная аргументация живуча, как никакая иная.

Ярость церковников и ученых, видевших в аббате Фариа исчадие ада, была столь испепеляющей, что аббат, чье здоровье было подточено и чья жизнь в общем уже висела на волоске, оказался перед дилеммой: продолжать свою деятельность и погибнуть или уйти в подполье и написать книгу о внушении. Измученный ударами судьбы, аббат: выбрал второе. Кто может осуждать его? Кто кинет камень в Галилея, принужденного к показному покаянию?!

Аббат Фариа покаялся в грехах, получил малюсенький приход и стал вести обычную жизнь смиренного пастыря. Но за отрешенной от мира личиной старого священника скрывалась огненная душа, пылкий ум, ищущая ответа совесть. Тайком от окружающих Хо-се Кустодио Фариа писал свою книгу — ту, что мы уже упоминали.

Аббат умер — книга жива. Имя ее автора почтительно вспоминают тысячи нынешних психотерапевтов всех стран и континентов. В Панаджи аббату поставлен памятник: над женщиной склонился священник, сейчас он скажет: «Спите» — и женщина заснет, а когда проснется, то будет здоровой и счастливой. Следы аббата затерялись в 1819 году. Позади были унижения и гонения, тюрьмы и замок Иф, позади были беды и горести, непонимание и зависть — словом, все то, что суждено великому человеку. Великому — значит, ищущему, бесстрашному, думающему об истине, а не о своем месте на ярмарке тщеславия. Тайна аббата Фариа не в обстоятельствах его биографии, неизвестных историкам и наверняка навсегда утраченных для потомков. Одной деталью больше — одной меньше, от этого мало что переменится. Тайна Хосе Кустодио Фариа в его таланте, в его мужестве, в поисках правды. Его тайна— это тайна любого гения, которого при жизни преследуют, угнетат ют, мучают, а потом делают знаменем, символом. Его тайна — это тайна любого, кто идет впереди времени, освещая горением своей мученической жертвенности путь потомкам.

Крах одной затеи. А теперь обратимся уже к другим временам и расскажем о попытках использовать внушение в сугубо воспитательных целях. В иронической форме эти попытки изобразил Вячеслав Шишков в опубликованной в 1931 году повести «Странники». Во второй части этой прекрасной книги, рассказывающей о перевоспитании беспризорников, есть глава «Опыт гипноза». В этой

главе рассказывается, как беспризорники, находящиеся в одном' из специнтернатов, довели педагога до белого каления и директор школы был вынужден пригласить гипнотерапевта для того, чтобы внушить воспитанникам лучшее поведение. «В детский дом пришел похожий на грача, в старой визитке, врач-психиатр. Он небольшого роста, лысый, большелобый, сухой, в дымчатых очках. Суровый бритый рот, золотые зубы. Иван Петрович (это директор школы) встретил психиатра любезно, однако с озабоченным видом; он с начальством не советовался, вводил новый метод воздействия на ребят самочинно, да к тому же и не особенно верил в успех задуманного им опыта». Психиатр ввел детей в гипнотическое состояние. «И среди тишины стрелами летели стальные фразы, вонзаясь в мозг:

— Вы больше не будете озоровать. Нет, нет! Вы — хорошие мальчики. Вы будете подчиняться дисциплине, вы не будете воровать; воровство — порок, оно омерзительно, противно, оно позорит человека. Нет, вы не будете воровать, не будете воровать! Нет! Нет! Вы будете внимательно относиться к учебе. Вы будете любить приютивший вас дом. Вы никогда не станете думать о побеге. Вы никогда не убежите, вы не смеете убегать!»

Первое время после этого сеанса дети действительно вели себя неплохо: то ли гипноз подействовал, то ли что-то иное. Но потом все качалось вновь. Собрался педсовет обсудить, что делать дальше. Психиатр сказал: «Я верю в благодетельность гипноза. Я утверждаю, что эти аморальные мальчики на пути к полному выздоровлению. Проявленная ими вспышка хулиганства есть не более как протест их природы, порабощенной моей волей. Это вполне нормально. Это конвульсии издыхающего в них порока. При следующих повторных сеансах все сгладится, все исчезнет без следа».

Психиатр продолжал лечить гипнозом.

«Пятый сеанс с ребятами, как и предсказывал доктор-психиатр, оказался очень благотворным: хулиганы стали послушны, присмирели. После шестого сеанса семь человек, подвергшихся воздействию гипноза, в ночь сбежали. Украдены были три одеяла, дюжина ножей с вилками, серебряные часы повара, калоши и шапка заведующего домом... Заведующий рассорился с психиатром, назло ему и самому себе зверски стал курить».

Так закончилась абсурдная попытка лечить гипнозом школьников, которые не являются больными и которые требуют педагогического воздействия — каждодневной, монотонной, нервной, зачастую неблагодарной, но нужной работы, а не чудодейственного избавления от дефектов воспитания с помощью методик, предназначенных для совершенно иных целей.

ВЛАДЕЙ СОБОЙ

Психотерапия ищет новые пути. В начале XX века наиболее проницательные врачи поняли, что область применения

различных видов внушения очень ограничена, лечебный эффект наступает далеко не всегда и бывает вередко весьма нестойким. Все это стимулировало поиски новых приемов психотерапии.

В 1903 году швейцарский врач Поль Дюбуа (1848—-1918) опубликовал книгу «Психоневрозы и их л-ечение», в которой он с необычной для психотерапевта рввкостью выступил против использования гипноза. Дюбуа утверждал, что цивилизованный человек нуждается в первую очередь в психотерапии, адресованной к разуму индивидуума, что «психотерапия должна быть рациональной или никакой». Под рациональной психотерапией Дюбуа понимал систему переубеждения пациента, разъяснения ему причин и сущности его страдания. Этот вид психотерапии, если следовать Дюбуа, больше напоминал беседу специалистов по логике, чем врачебную рекомендацию.

Большинство психотерапевтов не разделяло крайние взгляды Дюбуа, но согласились с ним в том, что необходимо более широко использовать рациональную психотерапию при лечении некоторых категорий больных. Важно, чтобы информация, которую врач дает пациенту, была окрашена в эмоциональные тона. Если бы психотерапевты полностью согласились с мнении Дюбуа, то это означало бы возврат к далеким временам, когда лечением психически больных занимались философы, переубеждавшие своих пациентов с помощью мощной и целенаправленной логики. Кант, Гегель и многие другие великие мыслители оставили подробные описания того, как они лечили переубеждением психически больных; правда, об отдаленных результатах лечения они предпочитали не говорить.

Многие больные и без разъяснений врачей знают о своих заблуждениях, понимают, что их психическая аномалия может быть следствием этого, но преодолеть свои заблуждения они сами не всегда могут. Однако то, что Дюбуа привлек внимание к необходимости более широкого и дифференцированного использования рациональной психотерапии для лечения некоторых (далеко не всех) нарушений, сыграло определенную историческую роль в развитии психотерапии.

Рациональная (мы предпочитаем именовать ее разъясняющей) психотерапия имеет много особенностей, зависящих от возраста, интеллекта, общей культуры пациента. Например, дети не склонны в силу особенностей психики к восприятию логических построений, всякую интеллектуализированную информацию им следует преподносить в еще более эмоциональной форме, чем взрослым.

Нужно помнить, что у подростков очень обострено чувство справедливости. Из-за того, что они видят в окружающем мире несправедливость, либо преувеличивают что-то реально существующее, у них возникают реакции оппозиции, конфликты с педагогами и родителями. Подростка необходимо воспитывать именно в духе гибкого, не прямолинейного стремления к справедливости, тогда воспитание будет встречать в нем душевный отклик и формировать авторитет старших.

Больные лечат больных.В начале XX века стала развиваться и коллективная психотерапия (в США ее иногда называют групповой). В разных странах (в том числе и в России) были ученые, которые разрабатывали этот раздел психотерапевтических знаний и умений, но как организованное и четкое направление коллективная психотерапия развивалась в первую очередь в США, когда в 1905—1910 годах Пратт, Эмерсон, Марч и другие обнаружили, что если из пациентов создать специальные лечебные группы, то лечение идет значительно успешнее и быстрее. Использование влияния одного больного на другого в лечебных целях и составляет сущность коллективной психотерапии. Эмерсон, например, собирал в группы детей с нарушенным аппетитом и занимался с ними по специальной программе. Результаты занятий были куда выше тех, что достигались при индивидуальной психотерапии с каждым пациентом в отдельности. Марч устраивал пациентам лекции, танцы, совместные прогулки, и излечение в процессе коллективного общения наступало намного быстрее, чем при индивидуальной психотерапии. Бехтерев организовывал, например, группы алкоголиков и всем им проводил лечебное внушение. Все это экономило время врачей и способствовало большей эффективности терапии. Однако возможности применения коллективной психотерапии также ограничены, этот вид лечения можно использовать далеко не всегда и лишь при определенных расстройствах.

В одной из ленинградских детских поликлиник имеется особый кабинет. Он весь увешан рисунками детей, уставлен скульптурами, сделанными детьми из пластилина. Ну, а игрушек — магазинных или самодельных — в этом сказочным кабинете великое множество. Этот кабинет создан Александром Ивановичем Захаровым — большим энтузиастом использования детских игр в лечебных целях. Безо всяких лекарств, а только с помощью игр он излечивает многие неврозы, психосоматические расстройства, нарушения поведения. К нему приезжают учиться, врачи со всей страны. Кабинет существует с 1968 года — возраст же игропой психотерапии куда больше.

В 1911 году венский студент, а в будущем знаменитый социальный психолог, психиатр и психотерапевт Якоб Леви Морено (1892— 1974), работавший с маленькими детьми, заложил основы игровой психотерапии, весьма смыкающейся с коллективной психотерапией. В 1927 году Морено переехал в США и стал там усиленно пропагандировать игровую психотерапию, нашедшую в США свою вторую родину. Игры детей, направляемые опытным психотерапевтом, являются мощным лечебным фактором; благодаря определенным стандартным игровым сюжетам и так называемым ролевым играм, ребенок в процессе игры освобождается от многочисленных страхов, нарушений поведения и многих иных нарушений.

Из всех разделов современной психотерапии игровая психотерапия, быть может, самая сложная, малоизученная; к исследованию сущности детских игр и использования их законов в психо-

терапевтическом аспекте ученые лишь еще приступают. Эйнштейну приписывают известные слова о том, что изучение атомного ядра — это детские игры по сравнению с изучением детской игры. Игры не только развлекают ребенка, открывают ему мир, не только тренируют его способность действовать, но и выполняют большую коммуникативную роль. С помощью игры ребенок учится устанавливать контакт с людьми, с животными, лучше понимать сложности различных ситуаций. В игре ребенок впервые становится хозяином, субъектом деятельности, деятелем и это облегчает ему вхождение в мир взрослых.

По мере развития человечества период детской игры становится все длиннее. Если в прошлом дети довольно быстро входили в реальный мир взрослых, то теперь они долго обыгрывают этот мир на предметах-заместителях, которые тренируют таким образом зна-ково-символическую функцию сознания ребенка.

Морено создал также и психодраму — с этим приемом психотерапии чаще всего и ассоциируется его имя. Еще Аристотель отмечал, что люди, посмотревшие театральную трагедию, нередко как бы очищаются от мелочных и амбициозных переживаний, заблуждений, плохого настроения и т. д. Этот процесс душевного очищения, успокоения через страдание Аристотель назвал словом катарсис. Морено решил использовать явление катарсиса в лечебных целях. С конца 30-х годов Морено широко практиковал лечебные спектакли, в которых принимали участие сами пациенты с нарушением поведения, с неотреагированными эмоциями и пр. В таких спектаклях обыгрывались сюжеты, эмоционально значимые для больного. В руках Морено, создателя и энтузиаста этого метода, психодрама превратилась в мощное оружие психотерапевта. Многие ученые, правда, высказывали недовольство этим методом, но постепенно их голоса стали менее слышны. В нашей стране психодрама применяется с конца 60-х годов и в комплексе с другими приемами психотерапии является одним из наиболее эффективных методов лечения.

Школа общения.Если читатели еще не забыли наш тезис: «Врач не должен давать советы учителям, как воспитывать ребенка, врач может лишь проинформировать педагога, что из себя представляет школьник с медицинской точки зрения, и тогда сам педагог решит, как лучше влиять на ученика», если читатели еще замечают наше неизменное желание ограничить себя лишь рамками повествования о тех или иных проблемах детской и подростковой психиатрии, не вторгаясь в педагогические сферы (даже лечебная педагогика выходит за пределы нашей книги), то сейчас читатели будут иметь основание обвинять пишущего эти строки в непоследовательности, в нарушении собственных принципов. Действительно, я хочу хотя бы кратко и фрагментарно показать педагогам, какие компоненты коллективной психотерапии они могут активно и с пользой для дела применять в своей практике.

Скажем, действие происходит в пионерском лагере. Пионервожатый или воспитатель обнаружил в числе пионеров 6—7 186

человек, которые держатся в стороне от сверстников, отмалчиваются, не принимают участие в различных мероприятиях. Педагог не ставит никому медицинские диагнозы, но предполагает, что никакого серьезного психического заболевания у этих детей нет, просто они в силу разных причин чрезмерно стеснительны, робки, не склонны интересоваться окружающими из-за каких-то свойств собственного характера.

Педагог, предварительно поговорив с каждым из детей в отдельности, собирает их вместе и откровенно говорит примерно следующее: «Ребята, вы какие-то необщительные, на вас из-за этого обращают внимание окружающие, давайте начнем формировать у себя общительность, контактность, способность относительно легко входить в любой коллектив. Без собственного труда ничего не добьемся, контакт рождает контакт, для того, чтобы быть общительным, нужно общаться. А я вас научу этому. Научу больше говорить, не робеть перед незнакомыми. Заниматься будем ежедневно, по 45 минут в день. На первых занятиях будем говорить относительно мало, потом все больше и больше. За неделю пройдем весь курс обучения большей общительности. Кто не хочет — пусть поднимет руку. Насильно я никого заставлять не буду, но все же хочу убедить, что лучше быть общительным, чем необщительным. Поэтому даже тот из вас, кто робеет и не уверен, получится ли у него все, как надо, пусть не нервничает — все будет хорошо».

Первое занятие. Педагог, зная, что представляет собой каждый из ребят, придумывает разные истории жизни подростков, у которых есть те же проблемы, Что и у каждого из членов группы. Затем педагог рассказывает эти истории, всякий раз создавая новую версию своего знакомства с героем рассказа. Например, он говорит: «У меня есть сосед, хороший мальчишка, но очень застенчивый...» И дальше рассказывает, как герой его повествования рос, какие проблемы у него были, как он вел себя, и — самое главное — как начал бороться со своей застенчивостью и малой общительностью. Рассказ должен быть оптимистическим, заканчиваться тем, что герой рассказа все преодолел, нужно показать, как он преодолевал, а преодолеть можно лишь одним путем — собственным трудом. Слушая подобный рассказ, каждый из членов группы будет видеть а этом рассказе себя, свои проблемы. Этот прием в психотерапии именуется психотерапевтическим зеркалом.

После этого члены группы начинают обсуждать поведение героя рассказа: каждый фактически говорит лишь о себе, обнаруживая те проблемы и установки, которые характерны именно для данного члена группы. Этот прием называется анонимным обсуждением индивидуальных проблем в психотерапевтической группе.

Второе занятие посвящено анализу типичных житейских ситуаций и различных дискуссионных проблем. Тут уже говорят все и как можно больше. Обсуждают самые простые вопросы: как я хожу за хлебом, какие новые диски наиболее популярны, что

такое Тунгусский метеорит, какие предметы в школе мне больше всего нравятся, какая спортивная команда победит на чемпионате страны и т. д. Здесь главное — активность членов группы, их самостоятельность. Педагог же является только дирижером и слушателем.

Третье занятие. На нем обсуждаются различные индивидуальные вопросы (например, каждый рассказывает о своих трех главных желаниях, о том, почему они так важны для него, как их выполнять, что будет потом, когда эти желания реализуются и т. д.). Говорят все по очереди, все обсуждают желания каждого.

Четвертое занятие несит характер ролевых игр. Каждый получает роль и играет ее. Это, конечно, не пантомима и не театр глухонемых. Тут нужно говорить, взаимодействуя друг с другом.

За эти четыре занятия дети перестают стесняться друг друга, они преоделели свою робость, они уже представляют некое подобие коллектива, внутри которого нет ни страха друг перед другом, ни застенчивости. Теперь нужно добиться такой же раскованности в отношениях членов группы с другими сверстниками, не входящими в психотерапевтическую группу.

На пятом занятии педагог и члены группы как бы меняются ролями: попеременно берут на себя роль педагога в отношениях друг с другом, а педагог наблюдает за этим, дает советы, поправляет, указывает на недостатки. Главное, чтобы дети обрели уверенность в том, что у них все получится. Педагог внушает им, что нужно говорить громко, смотреть в глаза собеседнику, четко формулировать свою мысль, добиться, чтобы собеседник ее понял. Также обязательно нужно отвечать на вопросы членов психотерапевтической группы. Тут же разыгрываются некоторые сцены, тренирующие нервные процессы у членов группы. Например, разыгрывается такая ситуация: член группы подходит к незнакомому человеку и о чем-то спрашивает его, но тот молчит или грубит мальчику. Что делать? Промолчать, уйти в сторону, повторить вопрос, пристыдить — вариантов поведения много, но чтобы выбрать наиболее верный, нужно не теряться, здраво продумать свое поведение, понять, что за человек перед ним, и только тогда начать действовать.

В процессе шестого занятия члены психотерапевтической группы уже не разыгрывают сцены общения друг с другом, а на самом деле общаются с прежде малознакомыми сверстниками. Например, один из них подходит к какому-нибудь сверстнику и говорит: я тебя давно заприметил, хочу тебя спросить, разбираешься ли ты в марках (или в футболе или еще в чем-то), и после положительного ответа ведет беседу на тему, интересующую обоих собеседников. Если член группы получит отрицательный ответ, то задает еще вопросы, пока не получит положительный ответ и тогда продолжает беседу.

На седьмом занятии педагог анализирует недостатки и под-

черкивает достоинства каждого члена группы в усвоении им навыков общения, после чего повторяется то, что было на предыдущем уроке.

Это минимум, который можно дать за такое короткое время. Но ведь можно проводить не 7 уроков, а во много раз больше и более продолжительное время. Вариантов занятий тут бесчисленное множество¹.

Если педагог добьется хотя бы 5% успеха, если дети будут общаться хотя бы чуть-чуть больше, чем раньше, это уже очень хорошо. В психотерапии и в психиатрии редки сиюминутные мгновенные успехи. Чтобы достичь успеха, нужно работать долго и терпеливо, а для лечения все средства хороши, и кто конкретно будет помогать ребенку — педагог, психолог или врач, уже не имеет никакого значения. Ну, а если педагог (или психолог, или медик) не верит в пользу, которая будет принесена детям, не верит в свои профессиональные способности, то пусть лучше и не берется за такое сложное, тяжкое, требующее постоянной импровизации и быстроты психических процессов дело, как психотерапия (в данном случае коллективная).

Клин вышибается клином.В годы первой мировой войны в Германии были разработаны некоторые приемы стрессопсихотера-пии, т. е. лечения с помощью психических, биологических, физических и т. п. стрессов. Это касалось в основном больных с истерическими параличами, нарушениями речи и пр. Этим больным внушали, что если они не встанут или не заговорят, то через них пропустят электрический ток пли причинят какое-нибудь явное неудобство. Вначале эти приемы использовались далеко не всегда по назначению, нередко воспринимались иронически. С годами часть из этих приемов забылись как неоправдавшие себя, а некоторые были усовершенствованы и сохраняются по сей день.

В фильме «Беги, малыш, беги» английского режиссера Ричарда Сарафьяна показан маленький Филипп, который с пятилетнего возраста стал после испуга сильно заикаться, а потом и вовсе замолчал. Он как бы ушел в собственный мир, почти не обращал внимания на окружающих и никак не мог найти ту спасительную нить, которая соединила бы его с людьми и вернула ему речь. Мальчик был раним, впечатлителен, полон своих переживаний, он не видел той любви, которую хотел бы иметь по отношению к себе, и не знал, кому отдать чувства, которые переполняли его душу.

Однажды ом встретился с одним человеком и его лошадью. Он привязался к ним всем сердцем. И когда лошадь стала тонуть в болоте, Филипп был так потрясен этим, что от горя и от ох-

¹ Более подробно о практике коллективной психотерапии см.: Аникеева Н. П. Учителю о психологическом климате а коллективе. М., 1983; Доирооич А. Б. Глаза в глаза. М., 1982; Петровская Л. А. Теоретические и методические проблемы социально-психологического тренинга. М., 1982; Психология личности/Под ред. 1О. Б. Гиппенрейтер, А. Л. Пузырей, М., 1982.

ватившего его душу желания помочь лошади он вдруг заговорил и говорил уже так, будто всегда был с нормальной речью. Это и есть проявление стрессопсихотерапии: под влиянием сильного психического стресса у мальчика восстановилась утраченная в результате невроза функция речи. Такие примеры часты в жизни.

Мы наблюдали мальчика, который очень любил свою бабушку, но та, поссорившись с его отцом, неожиданно уехала к себе в другой город, ничего не сказав об этом мальчику. Он стал ее искать: ночью ходил по комнатам в надежде ее найти. Ни написать, ни позвонить бабушке он не мог, а с родителями он не хотел вообще разговаривать из-за того, что они лишили его бабушки, с детьми же говорил по-прежнему хорошо. Положение осложнилось тем, что, приехав к себе, бабушка через несколько дней умерла от инсульта. Узнав об этом, мальчик долго плакал, не спал ночами, перестал говорить вообще. Такой мутизм, который вначале был по своему происхождению реакцией протеста, а потом невротическим, держался три недели. Однаж ы этот мальчик ехал в трамвае и вдруг закричал: «Бабушка, бабушка, иди сюда, остановите трамвай!» Оказалось, что он из окна трамвая увидал женщину, внешне похожую на его бабушку, обрадовался и после этого продолжал нормально говорить, даже узнав, что он ошибся.

А вот еще один пример психотерапии с помощью психического стресса. Случилась эта история в Херсоне в начале 1960-х годов. Известный танцор из Чечено-Ингушетии Махмуд Эсамбасв, находившийся в этом городе на гастролях, познакомился в местном училище танца с одним студентом, который полтора года назад лишился речи, попав между двумя грузовыми машинами и сильно от этого испугавшись. Врачи вначале активно лечили молодого человека, но потом, разуверившись в возможности излечения, опустили руки и предоставили парня самому себе. Будущий танцор общался с окружающими с помощью жестов и "переписки. «Стоит ли мне дальше учиться искусству танца»,— написал он Эсамбаеву. Тот ответил положительно и пригласил молодого человека на свой концерт. Во время исполнения Эсамбаевым одного из наиболее выразительных танцев юноша вскрикнул и упал в обморок. Очнувшись, он бессвязно что-то говорил, потом стал говорить все лучше, и через несколько часов у него полностью восстановилась речь.

Исцеление произошло от потрясения — вот она, великая сила искусства!

Йоги и лечение. С конца XIX — начала XX века в Европе и в Северной Америке усилился интерес к индийской культуре, и в частности к йогам. Йоги стали часто приезжать в страны Европы и Америку, их книги переводились на европейские языки и становились доступными многим людям. Все, кто интересовались феноменами, демонстрируемыми йогами, испытывали безусловное восхищение тем, что удавалось делать йогам. Но одновременно с этим нельзя было не обратить внимание на то, что йоги, как правило, не имеют семьи, не имеют общественных обязанностей, они посвятили себя только одному — самоусовершенствованию, тренировке своих нервов и мышц. Обычному современному человеку, естественно, не под силу большинство из того, что делают йоги, но не потому, что йоги — это какие-то особые люди, обладающие сверхъестественными способностями, а только потому, что у обычного, работающего, имеющего семью и всяческие обязанности здорового человека нет времени, нужды и возможности посвятить себя только тренировке воли и физическому самоусовершен-

к ствованию. Заболеет — найдет и время, и сила воли разовьется

І. в процессе занятий.

У многих врачей возникла мысль перенести на европейскую

; почву учение йогов, приспособив его к медицинским нуждам. Первым попытался это сделать немецкий врач Иоганн Шульц (1884—

' 1970), опубликовавший, начиная с 1909 года, множество работ, посвященных аутогенной тренировке, своеобразной модификации йоговских приемов.

Аутогенная тренировка зиждется на трех китах: йогизме, самовнушении и фракционном гипнозе. Конечно, разделение этих трех приемов искусственно, они взаимопереплетаются.

От йогов Шульц взял уверенность во всесилие человеческой воли и способность подчинять определенной цели свои психические и физические функции. Учение о самовнушении дало Шульцу оружие, с помощью которого он мог реализовать йоговские взгляды. Эту же роль сыграло учение о фракционном гипнозе, созданное швейцарским ученым Оскаром Фогтом (1870—1959). Фракционный гипноз состоит в том, что человека вводят в гипнотическое состояние, а затем, выводя из этого состояния, просят рассказать о том, что он испытал, потом вновь вводят в это же состояние и т. д. Используя фракционный гипноз, врач может добиться усиления в человеке способности самовнушения.

Заниматься аутогенной тренировкой могут не все и не все должны. Не могут ею заниматься слабовольные или интеллектуально малоразвитые люди. Истинной аутогенной тренировкой не могут пользоваться и дети до 10—12 лет в силу того, что они еще не могут понять сущность аутогенной тренировки, у них не достает терпения и воли. Этот контингент лиц нуждается в создании специальных модификаций, приспособленных к детскому возрасту, а сколько психотерапевтов, столько и модификаций.

В аутогенной тренировке нет ничего мистического или фантас--тического, поэтому Шульц назвал ее организмической, имея в виду, что все, чего человек добивается в результате этих занятий, заложено в нашем организме. С помощью аутогенной тренировки мы открываем в себе те резервы, которые обычно не используются, причем открываем сознательно, с помощью самовнушения, в отличие от гипноза, при котором обнаруживаются еще большие резервы пашей психики, но вскрываются они не самим индивидуумом, а психотерапевтом,— сам человек пассивен и не принимает серьезного участия в лечении, полностью передоверившись врачу и переложив на него всю ответственность за свое поведение и состояние.

Аутогенная тренировка, по Шульцу, складывается из двух ступеней: низшей и высшей. Первая ступень подразумевает освоение формул, с помощью которых, натренировав себя, можно научиться управлять своими внутренними органами: сосудами, солнечным сплетением, печенью, сердцем и т. д. После этого чело-

век переходит к овладению второй ступенью, в результате чего может научиться управлять своими чувствами, представлениями и мыслями, вызывая у себя те или иные образы и ощущения. Когда применяется аутогенная тренировка? Одни считают, что аутогенную тренировку может использовать любой человек, желающий ее применять и имеющий к тому соответствующие данные, болен же он или здоров — это якобы не имеет значения. Другие утверждают, что аутогенная тренировка должна использоваться главным образом в конкретных медицинских целях, причем обязательно под руководством врача. Не вдаваясь в дискуссию, мы тем не менее считаем необходимым отметить, что занимаются аутогенной тренировкой целеустремленно и систематически только те, кто в силу разных причин испытывает в ней потребность. Те же, кто начали заниматься ею из-за любопытства и снобизма, без систематического контроля врача, очень быстро перестают работать, ведь для занятий необходимо много времени, терпения и еще больше желания освоить все формулы Шульца, а также придерживаться множества самоограничений, трудно выполнимых в обычной жизни. Более того, безудержное распространение аутогенной тренировки (как и любого метода лечения) приводит к ее дискредитации. Мода на аутогенную тренировку, начавшаяся в середине 1960-х годов, сейчас схлынула, аутогенной тренировкой продолжают заниматься лишь те очень немногие больные, кому она действительно показана, а те, кто применяли ее из пижонских соображений или от безделья, довольно быстро к ней охладели.

Нужно ли применять аутогенную тренировку в школьных условиях?

Если нет никаких медицинских показаний, то на такой вопрос может быть лишь отрицательный ответ. Школьники и без того перегружены, чтобы тратить время на освоение приемов, которые могут пригодиться лишь для лечения болезней. Другое дело, что из психогигиенических соображений можно использовать те или иные приемы. С нашей точки зрения, наиболее безобиден и легко выполним прием, о котором речь пойдет ниже.

Расслабьте ваши мышцы! В '1922 году американский психолог и физиолог Эдмунд Докейкобсон пришел к выводу, что между напряжением мышц и психической усталостью существует прямая связь: чем больше человек устал душевно, тем более напряжены его мышцы. Чем он чувствует себя более отдохнувшим, тем более расслаблены его мышцы. Чтобы мышцы расслабились, следует заставить мозг отдыхать. Однако можно делать и наоборот — подумал ученый — расслабить мышцы, и тогда станет отдыхать и мозг. Но все ли мышцы следует расслаблять при этом? Нет, далеко не все; в основном это касается мышц лица. Джейкобсон полагал, что, научившись расслаблять мышцы .лица, человек сможет усилить свою творческую про-

дуктивность, будет более энергичен и бодр, ему не понадобится потом удлиненный сон.

Тут мы несколько прервем наш рассказ, чтобы обратить внимание читателей на одно обстоятельство. Многие почему-то думают, будто главная задача психотерапевта — усыпить пациента, дать ему выспаться. Конечно, поспать лишний часок никому не повредит, а больному человеку — тем более. Но в наше беспокойное время, когда у здоровых людей не хватает времени и на обычный сон, когда растет объем информации, которую необходимо усвоить, когда...— одним словом, сейчас не очень-то до сна. И психотерапевты создали поэтому много лечебных или просто психогигиенических методик, которые основаны на том, что человек не спит, а только вроде бы замер, временно приостановил свое функционирование, но как только появится нужда, он мгновенно придет в себя и приступит к исполнению своих обязанностей. И аутогенная тренировка, и «лицо релаксанта», о котором чуть ниже пойдет речь, и некоторые иные приемы основаны на этом. Вызываем же мы сон с помощью этих приемов лишь тогда, когда человек страдает бессонницей.

Джейкобсон разработал систему приемов мышечного расслабления. Из них наиболее безвредным и максимально полезным является так называемое «лицо релаксанта». В чем его сущность?

Человек принимает любую удобную позу лежа, полулежа или сидя. Закрыв глаза, он чуть-чуть опускает нижнюю челюсть, будто пытается произнести звук «ы», а язык слегка прижимает к зубам, словно собирается сказать «да». Плечи опускаются, ' все мышцы лица разглаживаются, лицо становится несколько сонным, вялым, равнодушным. В такой позе следует побыть 4—5 минут (дольше не нужно, так как неудержимо захочется спать). В день можно вызывать «лицо релаксанта» до G—7 раз. Такова наша модификация этого приема.

Когда не нужно использовать «лицо релаксанта»?

При выраженном снижении артериального давления, при склонности к обморокам, головокружениям, сосудистым кризам (нередко эти явления быстро возникают у школьниц в период формирования менструального цикла). Есть люди, у которых, если они быстро расслабляются, появляются головокружения и чувство слабости. Им лучше не использовать «лицо релаксанта», либо следует вызывать состояние расслабления как можно медленнее. Применять «лицо релаксанта» можно не только при переутомлении, при раздражении и душевном напряжении, но и при гипертонических кризах, приступах кашля (особенно с астматическим компонентом), при непроизвольных подергиваниях мышц лица (тики), при заикании, икоте и т. д. Частоту и длительность «лица релаксанта» каждый человек регулирует по совету врача и своему усмотрению.

«Лицо релаксанта» желательно сочетать с легким массажем

мышц лица — до выработки «лица релаксанта» либо после.

Помимо «лица релаксанта» применяются расслабления и других мышц — особенно плечевого пояса и ног. Тут желательно опустить плечи так, чтобы руки свободно свисали, и находиться в такой позе несколько минут. Расслаблять мышцы ног нужно в положении лежа. Продолжительность — также несколько минут.

Однако расслабление мышц — не панацея от всех неприятных состояний. Главное — общегигиенические мероприятия: не пить, не курить, больше двигаться, избегать переедания, неритмичного образа жизни. Важно не создавать себе излишних, неоправданных трудностей, не стремиться ради необязательных потребностей усложнять собственную жизнь.

Люди живут в мире, в котором будут нарастать стрессовые нагрузки, одновременно с этим будут усиливаться и приспособительные возможности человека. Стрессы — нормальные явления. Не будь стрессов, люди, наверное, никогда не вышли бы из первобытных пещер. Страшны стрессы не сами по себе, а чрезмерные стрессы. Выносливость же человека к стрессам непостоянна: она зависит от соматических заболеваний, конституциональных особенностей личности, от переутомления, гиподинамии, интоксикации алкоголем и т. д. Чтобы повысить свою выносливость, нужно делать все то, о чем говорилось выше. Только в таком случае будет польза от «лица релаксанта» и от других видов психотерапии.

В конце 1940-х годов, и особенно в 1950-е годы, американские и английские врачи и психологи предприняли попытку использовать в психотерапевтических целях учение И. П. Павлова об условных и безусловных рефлексах. Идеи Павлова, как известно, получили широкое распространение за рубежом еще в 1920-е годы, и американские исследователи решили применить их к психотерапии. В связи с распространением в Америке идей Павлова родилось специфическое направление в психологии и психотерапии — бихевиоризм (от англ, behaviour — поведение), в основе которого лежало убеждение, что изучать объективно можно только открытое поведение и ничего кроме него. Из бихевиоризма выросло много новых приемов психотерапии, которые могут быть отнесены к так называемой условно-рефлекторной психотерапии — части описанной нами тренировочной психотерапии.

Согласно последней, для того чтобы ликвидировать какие-либо психические недостатки и неправильное поведение, следует совершать действия, которые могли бы подавить или уменьшить внешнее проявление соответствующего расстройства. Предполагалось, что можно так натренировать больного, что удастся ликвидировать внешние проявления того или иного симптома болезни. Многие такие приемы эффективны, если использовать их в комплексе с другими методами и четко определить потребность в их применении.

Эдгар По как-то сказал: «Если вы смотрите в зеркало и

сделаете плаксивое лицо, то в это же время вам не удастся пережить приятную эмоцию». А если сделать наоборот: в плохом состоянии духа сделать улыбчивое и счастливое лицо, не уменьшит ли это тоску и тревогу или просто хандру? Оказалось, что уменьшит. Это хорошо знают не только психотерапевты, но и многие люди, которые прибегают к такому способу прекращения у себя отрицательных переживаний. Важно только, чтобы при распространении условно-рефлекторных методов не утратилось то, ради чего врачи лечат человека: чтобы человек был счастлив, внутренне свободен, здоров, разнообразен, а не превратился в выдрессированного и стандартного субъекта, лишенного индивидуальности.

Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 111213 14 Следующая