ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

ТРИ КОРНЯ ДЕТСКОЙ ПСИХИАТРИИ

Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Следующая

Психоневрологиили психиатры? Психиатрия — это область знаний и практических навыков, относящихся к диагностике, клинике и коррекции психических отклонений. Психиатрия тесно смыкается с педагогикой, философией, искусством и другими сферами человеческой деятельности. Особенно близко примыкает к педагогике психиатрия детского и подросткового возраста — область психиатрии, в последние 20—30 лет превратившаяся в самостоятельный раздел.

Психиатрия как относительно самостоятельная наука возникла лишь в конце XVIII века. Великая французская революция резко ускорила темпы общественного прогресса, и именно во Франции появились первые психиатры в нынешнем смысле слова. Это были Филипп Панель (1745—1826) и Жан-Этьен-Доминик Эскироль (1772—1840).

XIX столетие — эпоха становления психиатрии как науки. В разных странах появляются врачи, активно разрабатывавшие те или иные стороны душевной патологии. В России таким замечательным исследователем был Виктор Хрисанфович Кандинский (1849— 1889)—уникальный самородок, энциклопедист, ученый поразительной интуиции и работоспособности. За свою короткую жизнь он написал много трудов, которые получили признание лишь спустя несколько десятилетий после его кончины.

В конце XIX века при Московском университете была создана кафедра психиатрии. Возглавил ее Сергей Сергеевич Корсаков (1854—1900), после его смерти во главе кафедры стал Владимир Петрович Сербский (1858—1917), "а с марта 1918 года — первый советский профессор психиатрии Петр Борисович Ганнушкин (1875—1933). Имя В. П. Сербского носит Всесоюзный научно-исследовательский институт общей и судебной психиатрии в Москве, а именем П. Б. Ганнушкина названа крупнейшая в столице психиатрическая лечебница.

Значительно раньше, чем в Москве, была создана кафедра психиатрии в Медико-хирургической академии в Петербурге. Ею

долго заведовал Владимир Мсксайловцч Бехтерев (1857—1927) — великий психиатр, невропатолог, психотерапевт, человек прогрессивных взглядов. Сразу же после победы Октябрьской революции он — академик, генерал, ректор Военно-медицинской академии — пришел в Петроградский Совет и предложил свои услуги новой власти.

Некоторые полагают, что невропатология и психиатрия — одно и то же. Но это не так: невропатология занимается органическими поражениями нервной системы (параличи и парезы, воспаления мозга, грубые недоразвития нервной системы, неврологические аспекты опухолей головного и спинного мозга, сотрясений головного мозга_; травматические повреждения нервной системы и пр.), при которых в меньшей степени нарушается психическая деятельность, а на первый план выходят относительно изолированные повреждения периферической нервной системы и головного мозга; психиатрия же занимается психическими болезнями, а также теми соматическими, неврологическими, хирургическими и другими заболеваниями, которые могут сопровождаться психическими отклонениями. Стало быть, сфера деятельности психиатра — это только психическая патология. Здоровых людей психиатры не касаются — это уже сфера деятельности психологов, педагогов и т. д. Но в XX столетии появились психологи и педагоги, которые занимались изучением и воспитанием психически больных. Таким образом, наук, которые соприкасаются с психиатрией, много (о некоторых из них мы немного позже расскажем), и их разграничения далеко не всегда бывают убедительными.

В силу конкретно-исторических причин сложилось такое положение, что слово «психиатр» отпугивает многих людей (особенно родителей пациентов). Они стесняются обращаться к врачам подобного профиля, идут за помощью к невропатологам и психологам. Понятно, что болезни болезням рознь, есть такие расстройства, при которых эффективна помощь и хорошо ориентирующихся в психиатрии невропатологов и психологов, но таких специалистов (достаточно квалифицированно знающих психиатрию, но не являющихся по образованию психиатрами) считанные единицы, это исключение, а не правило. Времена врачей-энциклопедистов уже миновали или почти миновали.

До победы Октября психиатрическая помощь детям и подросткам в России практически не существовала. Лишь после 1917 года в нашей стране появилась детская психиатрия. Возникла и детская неврология как самостоятельная сфера знаний. Но как раньше, так и даже сейчас не всегда можно разграничить, чем обязаны заниматься представители этих профессий. Например, ребенок страдает недержанием мочи. Такие дети лечатся и у невропатологов и у психиатров.

Поэтому в довоенные годы употребляли не столько слово «психиатр», сколько слово «психоневролог», т. е. специалист, который должен одинаково хорошо разбираться и в неврологии и в психиатрии. Пока врачей было мало, такое деление еще как-то

удовлетворяло органы здравоохранения и самих больных, хотя •среди психоневрологов были врачи, которые лучше разбирались Либо в неврологии, либо в психиатрии, иными словами, в рамках психоневрологии всегда имелось фактическое разделение врачей на психиатров и. невропатологов. В 60-е годы, когда были сравнительно хорошо налажены и неврологическая и психиатрическая службы помощи, различия между ними стали очень резкими и возникла необходимость формально закрепить фактическое разделение психоневрологов на психиатров и невропатологов. С 1968 года в нашей стране официально существуют психиатры и невропатологи взамен прежних психоневрологов. Тем не менее слово «психоневролог» еще часто употребляется по инерции.

В то же время это слово имеет право на существование в отношении определенного контингента больных — детей до 4—5-летнего возраста, когда психика еще неразвита и трудно разграничить, что в болезни ребенка от «нервов», а что от «души». Поэтому специалистов, изучающих психоневрологическую патологию у маленьких детей, вполне справедливо называют прежним словом «психоневрологи», которое, таким образом, получило свой ограниченный смысл.

Детские психиатры лечат пациентов в возрасте от 3—5 до 15 лет; подростками занимаются подростковые психиатры, работающие в психоневрологических диспансерах.

В начале пути. Прежде чем превратиться в науку в современном понимании, детская психиатрия прошла трудный путь.

Психиатрия — пожалуй, единственная из всех медицинских наук — очень близка к общественной жизни. Не случайно, что на прогрессивных представителей психиатрии сыпались бесконечные политические и идеологические обвинения. Яркий пример в этом плане представляет жизнь известного немецкого педагога Фридриха Фребеля (1782—1852). Он посвятил себя делу воспитания детей-сирот и детей, страдавших психическими аномалиями. Именно Фре-бель впервые в мире открыл детские сады. Это был большой гуманист, который считал, что надо уважать человеческие права ребенка, что муштра и битье унижают личность и к ним нельзя прибегать даже в самых крайних случаях. Фребель разработал систему поэтапного и дозированного морально-педагогического воздействия на личность ребенка.

Весь мир с удивлением следил за поразительными результатами, достигнутыми Фребелем. А власти? Они обвинили Фребеля в том, что детские сады стали рассадником социалистических и атеистических идей, и позакрывали их. Реакционные силы всегда считали детских психиатров сторонниками социализма не только в силу политических взглядов врачей-психиатров, но и потому, что сама по себе эта профессия не может развиваться при тирании и обскурантизме, она сама по себе уже символ стремления к реальному социальному равенству.

В России, как и в большинстве стран, долгие годы существо-

валі так называемые Фребелевские общества с сетью детских коллективов преимущественно для сирот и для детей бедных родителей. Например, в 1893 году «Санкт-Петербургское Фребелевское общество для содействия первоначальному воспитанию» открыло «народный детский приют с комплектом 30 детей от 4-х до 7-летнего в'озраста». Мы приводим эти формулировки, принятые в конце XIX века, чтобы показать, как скромна была помощь этих обществ, которую могли получить от них дети (в том числе и душевнобольные). Но в то же время нельзя не отметить настойчивость и целеустремленность продолжателей дела Фребеля, которые в условиях царской России мужественно боролись за здоровье и защиту детей.

В 1897 году вышел «Отчёт Совета Петербургского Фребелевско-го общества 1871 —1896 гг.», из которого следует, что в работе этого общества большую роль сыграли широкие круги прогрессивной русской общественности, в то числе писатели, художники, ученые. Одним из активистов Фребелевского движения в России был Ф. М. Достоевский. Он всегда интересовался проблемой воспитания детей, и не просто воспитания, а гармоничного их развития —• в этом творчество великого писателя постоянно соприкасалось с проблемами детской психиатрии.

После Великой Октябрьской социалистической революции Фребелевские общества, внесшие в свое время громадный вклад в развитие помощи детям, перестали существовать как самостоятельные и влились в энергично создаваемую с первых дней Советской власти систему организаций для оказания широкой помощи подрастающему поколению.

Само понятие «детская психиатрия» было предложено в 1899 году. Автор этого термина — врач Мангеймср Гомес, работавший во Франции. Однако до начала 1930-х годов этот термин употреблялся редко (чаще говорили дефектология, педология) и лишь с 1934 года выдающийся швейцарский ученый, один из создателей детской психиатрии 'Мориц Трамер (1882—1963) стал активно вводить его в практику. В том же году Трамер основал первый в мире «Журнал по детской психиатрии» и тем самым вывел детскую психиатрию на мировую арену. Он же организовал в 1937 году Первый международный конгресс по детской психиатрии, который проходил в Париже и собрал большинство врачей, так или иначе связанных с психическими расстройствами детского возраста.

Но хотя термин «детская психиатрия» прочно получил права гражданства лишь с середины 1930-х годов, само понятие психических расстройств детского возраста существовало, естественно, давно.

В 1911 году один из немецких журналов опубликовал первый в истории детской психиатрии обзор 273 работ по психическим заболеваниям у детей. Это говорит о том, что к началу XX века детская психиатрия уже накопила определенный опыт.

Как отмечал выдающийся советский ученый Ипполит Васильевич Давыдовский (1887—1968), в медицине умение нередко идет

впереди знаний. История детской психиатрии подтверждает эту мысль. Если несколько упрощенно и схематически представить развитие детской психиатрии, то вначале душевно больных детей просто старались как-то обучать, затем начали проникать в особенности их психики и лишь потом приступили к изучению психопатологии таких больных, к исследованию того, как формируются отдельные признаки (симптомы) психических нарушений, как они сочетаются друг с другом (совокупность взаимосвязанных симптомов называется симптомокомплексом), как симптомокомплексы соотносятся друг с другом (синдром) и как они, синхронно меняясь и протекая тем или иным образом, дают основание диагностировать определенную но-зоологическую единицу, т. е. болезнь. Поэтому мы и выделяем в детской психиатрии три основных направления: лечебно-педагогическое, психологическое и клиника-психопатологическое. Это выделение, как и любое другое, искусственно, в практике каждого врача всегда переплетаются все три подхода к конкретному больному ребенку. Два из этих направлений сейчас превратились в самостоятельные области знаний, примыкающие к психиатрии, но не сливающиеся с ней.

«Главное — учить!» (лечебная педагогика и психиатрия).Начиналась детская психиатрия с лечебной педагогики. Заложили ее основы три великих человека: французский врач Жан Итар (1775—1838), швейцарский педагог Иоганн Песталлоцци (1746— 1827) и уже упоминавшийся Фребель. Эти исследователи первыми специально занялись изучением психических нарушений у детей (в основном умственной отсталости) и компенсации этих нарушений с помощью педагогических приемов. С деятельности этих ученых (педагогов и реже медиков) собственно и началась детская психиатрия, а именно тот ее раздел, который может быть отнесен к лечебной педагогике.

Большинство педагогов.и врачей начала XIX века рассматривали умственную отсталость как следствие недостатка информации, которую ребенок должен получить в первые годы жизни, и стремились восполнить этот дефицит знаний и умений. Наибольшим пропагандистом этой точки зрения был Ж. Итар, который иллюстрировал ее наблюдениями над судьбой некоего Виктора из Авейрона. В раннем детстве тот был покинут родителями, жил в лесу вдали от человеческого общества, потерял соответствующие навыки, и когда был пойман, то не говорил, не умел общаться с людьми и т. д. Прожив около 40 лет (из них вторую половину жизни под наблюдением Итара), Виктор так и не смог наверстать упущенное.

Деятельность педагогов и врачей, которые заложили основы лечебно-педагогического направления в детской психиатрии, была прогрессивной; большинство из них подчеркивали зависимость развития умственных способностей от социальной среды и в обТцем оптимистически рассматривали возможность ликвидации подобных расстройств. Именно поэтому в середине и в конце XIX века во Франции и главным образом в германоязычных странах стали откры-

ваться многочисленные школы по воспитанию умственно неполноценных детой

С середины XIX века большинство специалистов в области лечебной події І опіки умственно неполноценных детей поддерживало взгляды крупнейшего французского ученого Бенедикта Мореля (1809-1872) о наследственном происхождении слабоумия. В связи с этим специалисты в области лечебной педагогики стали обращать больше внимания не только на грубые формы умственного недоразвития, но и на более легкие, что привело к выделению различных форм так называемой психической незрелости и разработке методов их исправления.

С конца прошлого века лечебно-педагогическое направление уже охватывало не только проблемы, связанные с умственной отсталостью, но и исправление различных отклонений характера у детей и подростков с помощью морального воздействия.

Первое полупсихиатрическое заведение (Фребелевские общества формально считались педагогическими) для слабоумных детей было открыто в Швейцарии в 1848 году, и создал его Иоганн Гуг-генбюль (1816—1863)— выдающийся педагог своего времени. Вообще надо сказать, что Швейцария была наиболее передовой в этом отношении страной. В 50—70-х годах XIX века там построили несколько хорошо оборудованных отделений для психически больных детей (не только слабоумных, но и эпилептиков и больных с иной патологией), в которые приезжали больные со всего мира. Побывал в одном из таких заведений и князь Мышкин — главный герой романа «Идиот»». Герой Достоевского скупо рассказывал о том, как он жил в Швейцарии, но в общем впечатление от проводимого в те годы лечения было удручающим, хотя тогда это было самое последнее достижение научной мысли.

Деятельность немецкого психиатра Теодора Циена (1862—1950) олицетворяет стремление соединить философский и психологический подходы к психиатрии детского возраста. Работы Циена не утратили своего значения и в наши дни: в них в наиболее концентрированной форме пропагандировалась необходимость комплексного лечебно-педагогического и психотерапевтического подхода к лечению различных нарушений у детей и подростков.

С конца XIX века выходят работы, стремящиеся вычленить детскую психиатрию из лечебной педагогики. Это в первую очередь книга Германа Эммингхауза (1845—1904) «Психические расстройства в детском возрасте» (1887) — первое систематизированное изложение большинства психических нарушений у детей.

Не случайным является и то, что в немецкой психиатрии XX столетия лечебно-педагогический аспект детской психиатрии продолжал разрабатываться не менее интенсивно, чем прежде; ряд педагогов внесли большой вклад в развитие детской психиатрии. Среди этих исследователей нельзя не упомянуть Теодора Геллера (1869—1938), который вместе со своим отцом Симоном Геллером (1843—1922)

в 1908 году описали некоторые формы специфического слабоумия у детей младшего возраста.

Выдающийся итальянский педагог Мария Монтессори (1870— 1952) тоже внесла существенный вклад в развитие лечебно-педагогического направления в детской психиатрии — вместе с крупнейшим итальянским детским психиатром Санкте де Санктисом она создала первый в Европе Дом ребенка для детей с психическими аномалиями.

Одним из наиболее крупных представителей лечебно-педагогического направления в отечественной науке был Иван Васильевич Маляревский (1844—1915), известный в свое время детский писатель и крупный организатор детской психиатрической помощи, один из первых в нашей стране врачей, целиком и полностью посвятивший себя детской психиатрии. Ученик и сотрудник Ивана Павловича Мержеевского (1838—1908) —родоначальника детской психиатрии в России — Маляревский был страстным пропагандистом лечебно-педагогического подхода к психически больным детям. На первом съезде отечественных психиатров, проходившем в Петербурге в 1887 году, Маляревский выступил с программным докладом «О способах и целях воспитания болезненных и отсталых в душевном развитии детей. Средства их обеспечения в будущем». Лечебно-педагогические взгляды Маляревского отразились на работе организованного им в 1882 году «Врачебно-воспитательного заведения».

Большой вклад в детскую психиатрию внес Александр Федорович Лазурский (1874—1917). Хотя его деятельность носила в большей степени лечебно-педагогический и психологический характер, а в меньшей степени врачебный, его работы сыграли значительную роль в лучшем понимании отклонений характера в детском возрасте и позволили педагогам (деятельность Лазурского протекала преимущественно в педагогических учреждениях) более продуктивно подбирать методы лечебно-педагогического воздействия на психически больных детей.

В настоящее время лечебная педагогика, многие десятилетия назад олицетворявшая собою детскую психиатрию или занимавшая в ней наибольший удельный вес, стала самостоятельной наукой.

Однако не следует думать, что на этом прервались научные связи детской психиатрии и педагогики. Нет, они стали еще сильнее и глубже, чем прежде. Например, работы А. С. Макаренко, В. А. Су-хомлинского и других педагогов помогают врачам лучше понимать детей и использовать педагогические приемы в лечебных целях. Собственно, многие виды воздействия, относящиеся к коллективной психотерапии, базируются на работах указанных выдающихся педагогов.

... И понимать (психология и психиатрия). Стремление рассмотреть механизмы психической патологии с точки зрения законов психологии — особой науки, отличной от психиатрии, име-

ющей свои инструменты исследования и систему анализа,— отмечалось еще тогда, когда психиатрии по существу не было. По мере развития психиатрии удельный вес психологических методов трактовки психопатологических феноменов уходил на задний план и в настоящее время не занимает в ней, как прежде, большого места. Однако в процессе становления современной психиатрии роль психологического начала была велика. Большое значение в этом отношении имели работы крупнейшего немецкого психолога Вильгельма Вундта (1832—1920) и многих других. Исследования, проведенные великим советским психологом Львом Семеновичем Выготским (1896—1934), намного опередили свою эпоху и были по-настоящему оценены только спустя десятки лет после его смерти. Они многое дают для изучения некоторых механизмов развития психики ребенка, в том числе с отставанием в формировании абстрактного мышления.

Выдающийся психолог современности швейцарец Жан Пиаже (1897—1981), так же как и Выготский, стремился подойти к пониманию развития мышления ребенка с точки зрения возрастного принципа и показать постепенное усложнение интеллектуальных возможностей ребенка. Он, например, выделял 4 стадии развития интеллекта: 1) сенсомопюрную стадию (до 2—3 лет), когда основным свойством реагирования ребенка является сфера движения; 2) стадию дооперационального интеллекта (3—7 лет); на этой стадии формируются система представлений и речь; 3) стадию конкретных операций (7—12 лет) со свойственной ей необходимостью выполнять различные операции с наглядными явлениями; 4) стадию формальных операций (с 12—13 лет), когда формируется теоретическое мышление, относительно автономное от конкретных явлений окружающего мира. Это «чистое» мышление и есть та главнейшая человеческая способность, извращение или отсутствие которой является водоразделом здоровой и больной психики.

Работы австрийского невропатолога, физиолога и психиатра Зигмунда Фрейда (1856—1939), положившие начало психоанализу, долгое время не касались непосредственно вопросов детской психиатрии, хотя по существу они базировались на изучении детской психики. Лишь с 20-х годов XX века началось бурное вторжение психоанализа в только что начавшую формироваться детскую психиатрию. Это вторжение связано с именами Анны. Фрейд (дочери 3. Фрейда, род. 1895), Меланин Клейн (1882—1960), Вильгельма Шшекеля. (1878—1940) и многих других психоаналитиков, занимавшихся преимущественно детским возрастом.

В чем отлнчнс детского психоанализа от психоанализа взрослых? Принципиальных отличий нет. В том и другом придается большое значение в формировании психики ребенка борьбе инстинктивных бессознательных сфер психики, доставшихся человеку от его животных предков, с постепенно возникающей под влиянием социальной среды системой запретов, контролирующих первобыт-

ные влечения бессознательной сферы человеческой психики. В том и другом придается большое значение сексуальной сфере, понимая под последней не столько конкретную сексуальную функцию, сколько стремление к самосохранению и продолжению себя, которое руководит поведением всех живых существ. В том и другом признается наличие в человеческой психике систем психологической защиты, которые порой помогают человеку избежать невротических расстройств и отклонений в поведении . В том и другом, наконец, признаются определенные этапы в формировании психики: эти этапы по-разному называются представителями различных ответвлений психоаналитического направления, но в первую очередь учитывают формирование контроля над психофизиологическими функциями. Однако детский психоанализ носит более конкретный характер, чем психоанализ в целом. Вклад, внесенный в детскую психиатрию сторонниками психоаналитической концепции, обусловлен не столько их взглядами, сколько тем, что носители этих взглядов зачастую были добросовестными и наблюдательными людьми, которые внимательно изучали тончайшие движения детской психики.

Детский психоанализ привнес в детскую психиатрию стремление тонко исследовать историю жизни человека и не считать, что психика ребенка развивается только с 3—4 лет,— она 'формируется с момента рождения или даже раньше. Детский психоанализ привлек внимание к большой роли психических травм детского возраста в происхождении многих психоневрологических и психосоматических нарушений (особенно неврозов) у детей и подростков.

Однако широкое проникновение детского психоанализа в детскую психиатрию имело и отрицательные стороны, связанные с его недостаточной аргументированностью, гипотетичностью и панпси-хологизмом. Спекулятивность ряда психоаналитических построений разлагающе действовала на детскую психиатрию, давая простор

¹ Выделяется несколько десятков методов психологической защиты. Некоторые из них являются патологическими. Допустим, например, что у конкретного человека существует определенная неблагоприятная ситуация, которую он не в силах изменить (подобное встречается довольно часто). Люди знают об этих неблагоприятных невротнзнрующих ситуациях, но ничего не делают, чтобы их ликвидировать, а психиатры занимаются лишь жертвами неблагоприятных социальных и биологических воздействий и там, где это в их силах и входит в их компетенцию, помогают пациенту и его ближайшему окружению. Психиатр лечит индивидов, но не может ликвидировать отношения, порождающие такие ситуации.

Итак, если индивид не может изменить ситуацию, он от нее защищается. В ход идут механизмы психологической защиты. Но может так случиться, что либо не тот механизм самозащиты вступил в действие, либо защита чрезмерна, неадекватна воздействию неблагоприятной ситуации, индивид переборщил по части самозащиты и т. д., тогда поведение человека становится неадекватным, у- него возникают невротические и некоторые другие симптомы и пр. Здесь те же соотношения, что и между воздействием на школьника (ему поставили двойку) и его реакцией (разбил окно в школе или убежал в другой город).

неоправданным фантазиям и умозрительным построениям. Гиперпсихологизм приводит к отрицанию клинического метода в психиатрии — живительной пуповины, соединяющей психиатрию с остальными клиническими ветвями медицины. Именно это и способствовало тому, что детский психоанализ распространился в тех слоях общества, которые были чужды клиническому подходу к естественнонаучным проблемам; благодаря этому детский психоанализ встретил большой интерес также среди литераторов и людей искусства, но почти не получил заметного распространения среди врачей с крепкими клиническими традициями.

Между психологией и психиатрией существуют большие различия, хотя их представители ратовали за комплексный, совместный подход к человеку. Сказать, что психиатры занимаются больными, а психологи — лишь здоровыми в психическом отношении людьми, значит упростить положение вещей. Просто у представителей этих наук разные инструменты исследования, разные его сферы. Психолог изучает психические процессы (внимание, память и пр.) у любого человека (больного или здорового), врач же клинически анализирует состояние пациента и назначает ему лечение. В последние годы многие психологи стали активными помощниками ij.ui'ieii Із проведении психотерапии, и изучении душевного состоянии человека в процессе лечения и т. д. Иными словами, современная психология максимально приблизилась к практической деятельности медиков, одновременно продолжая заниматься своими специфическими проблемами, которые традиционно относились к их компетенции.

Справедливости ради следует отметить, что психиатры неоднозначно подходят к вопросу о сотрудничестве с психологами. Некоторые из медиков категорически возражают против привлечения психологов к проведению психотерапии. Другие же — в том числе и пишущий эти строки — убеждены, что без кооперирования с психологами невозможно проводить психотерапию, и чем больший объем психотерапевтической работы будут брать на себя психологи, тем большую пользу можно принести больному, тем больше времени высвободится у врача для непосредственной, узкомедицинской деятельности.

Психиатры всегда будут благодарны психологам, в частности, за то, что те создали множество психологических тестов, которые расширяют представление о личности, обогащают врачей-психиатров самой разнообразной информацией, важной для назначения лечения. Некоторые из тестов направлены на выяснение степени информированности человека, его интеллектуальных возможностей, другие дают характеристику психического состояния в данный момент, третьи помогают вскрывать душевные конфликты и переживания, которые были давным-давно, но вредно отражаются на состоянии человека спустя много лет. Часть тестов — это наиболее совершенные и уважаемые психиатрами тесты — носят название проективных: те или иные психические процессы и переживания

как бы проецируются на что-то и потом анализируются специалистом. Родоначальником проективных тестов — и самым полным из •них по сей день! — является тест Роршаха. Расскажем — в самых общих чертах — об этом тесте и о его создателе, так как сам тест очень интересен, а судьба его автора чрезвычайно любопытна и даже чем-то типична для представителя передовой психологии.

Швейцарский психолог, психиатр, психотерапевт, историк Герман Роршах (1884—1922) определил развитие психодиагностики на многие десятилетия. Как и многие гении, Роршах был разносторонним ученым, внося что-то новое во все области знаний, которыми он занимался. Однако сделанное (їм открытие не было признано- при его жизни, встретив полное непонимание и равнодушие со стороны современников.

Открытия, сделанные Роршахом в психологии и психиатрии, венчали собою многочисленные исследования, которые велись в этой области с эпохи Возрождения и, конечно, возникли не на пустом месте.

Что сделал Роршах? Он предложил психологический тест, основанный на анализе форм 10 пар обыкновенных чернильных пятен. Каждый человек, рассматривающий эти пятна, видит в них то, что соответствует его фантазии, его -знаниям, интересам, настроению и т. д. Расшифровка личностью этих пятен (ее проекция на них) свидетельствует о самой личности, ее состоянии и биографии, причем здесь вскрывается не только то, что человек сам о себе знает, но и бессознательные процессы и явления в его психике. Известное гадание на кофейной гуще, кстати, построено на подобном же принципе. В тексте Роршаха все показатели формализованы, выражены в числах и дают объективное отражение не только психического состояния человека в момент исследования, но и всю историю развития личности. Конечно, глубина анализа зависит от мастерства интерпретатора — психолога или психиатра.

Первое упоминание о психологическом смысле случайных клякс имеется у Леонардо да Винчи (1452—1519). В своей «Книге о живописи» он рекомендует художникам отталкиваться в своем творчестве от случайных пятен потому, что это «вдохновляет на создание различных композиций». «Скрытые и неопределенные вещи пробуждают желание новых открытий»,— говорил Леонардо. Но он же утверждал, что эта мысль принадлежит не ему, а Ботичелли (1440—1510). Затем изучением пятен занимались Гельвеции, Кант и многие другие. В 1857 году немецкий врач и издатель Юстин Кернер написал книгу «Кляксография», в которой приводит формы клякс, провоцирующих у людей мрачные сюжеты, вызывающих тоскливое настроение и т. д.

Комментарии Кернера к описанным им кляксам весьма показательны, они отражали (так же как и подбор форм клякс) его психическое состояние, обусловленное прогрессирующей слепотой, тяжелой болезнью и смертью его жены и напряженным ожиданием своей собственной смерти.

Игровое по своей природе осмысление формы клякс напоминает о еще до сих пор широко распространенном у немцев обычае — лить в новогоднюю ночь воск. Ж.огда часы бьют полночь и наступает Новый год, в тазик с холодной водой выливают расплавленный кусочек воска. В получившихся при этом случайных фигурках люди усматривают символические изображения своей личной судьбы на этот год (свадьба, рождение детей, смерть и другие события человеческой жизни). При этом психологическая установка и ожидание заставляют человека «разглядеть» судьбу в случайных сочетаниях. По тому же механизму испытуемые наделяют пятна Роршаха привычными их воображению образами. В конце XIX — начале XX века интерес к пятнам еще более усилился, стали публиковаться работы по их толкованию. И именно в это время, когда уже созрели предпосылки к обобщению начатых работ, появилась книга Роршаха, начавшая новую эру в современной психологии.

Рорша^ и Россия.

Роршах родился в Швейцарии в семье художника, рано потерял родителей, блестяще учился в гимназии, хорошо рисовал, но решил стать врачом-психиатром. Он работал в швейцарских психиатрических клиниках, там опубликовал ряд работ, посвященных проблемам психологин, психоанализа, криминалистики и т. д.

Все, кто его знали, единодушно отмечали ту большую роль, которую сыграли в формировании мировоззрения этого ученого поездки в Россию, работа под Москвой, русская наука и культура. Интерес к России возник у Роршаха еще со студенческих лет, когда он познакомился в Цюрихе и в Женеве с несколькими русскими эмигрантами (в основном революционерами) и студентами.

Зимой 1906 года Роршах совершил кратковременную поездку в Россию вместе с несколькими студентами; эта поездка глубоко запала ему в душу и еще больше усилила интерес к русской культуре и науке. Роршах совершенствует свои знания в русском языке, читает в подлиннике произведения Пушкина, Льва Толстого и особенно Достоевского, к творчеству которого он всегда относился с большим интересом и о котором в последние месяцы своей жизни намеревался написать специальную работу. Роршах переводит на немецкий язык одну из повестей Леонида Андреева, знакомится с русской литературой по психологии и психиатрии, истории.

Интерес к России еще более усилился после того, как Роршах встретился с Ольгой Николаевной Штемпелин, русской студенткой, учившейся в Швейцарии. Весной 1910 года Роршах обвенчался с ней.

В 1909 году Роршах совершил второе путешествие в Россию для знакомства с семьей невесты. Эта поездка длилась более двух месяцев, ученый посетил Казань, Челябинск, Самару, Курган, Уфу и некоторые другие города. Живя в семье невесты, Роршах непродолжительное время вел психиатрический прием как в частном порядке, так иі в государственных учреждениях. Особое впечатление произвела на Роршаха Москва, где у него установились первые контакты с Юрием Владимировичем Каннабихом и другими русскими психиатрами и психотерапевтами, контакты, перешедшие потом в плодотворное сотрудничество. Всего Роршах опубликовал на немецком языке 29 рецензий на статьи и книги русских психиатров.

В декабре 1913 года Роршах вновь приезжает в Россию. Он работает в качестве врача-психотерапевта в частном санатории на подмосковной станции Крюково. В Крюкове Роршах усиленно интересовался живописью и распространенным в те годы изучением пятен (любопытно, что в гимназические годы Роршаха за повышенный интерес к пятнам в шутку прозвали «кляксой»). Интерес к пятнам привел к тому, что в 1921 году Роршах написал и с трудом опубликовал тиражом в 1200 экземпляров свою монографию «Психодиагностика», которая в первое время не встретила положительного отклика в психиатрической печати (было раскуплено всего лишь несколько экземпляров).

В июле 1914 года в преддверии первой мировой войны Роршах вернулся в Швей-

царию, однако интерес к России у него сохранился до конца жизни. Роршах, по словам одного из его биографов, был таким большим поклонником России, каких было мало в Западной Европе. Он много читал и переводил на немецкий язык работы русских публицистов. Желая помочь голодающим, Роршах отправил свои сбережения в Россию для того, чтобы на Урале открыли бесплатную столовую для голодающих.

1 апреля 1922 года Роршах внезапно плохо себя почувствовал и на следующий день скончался от перитонита, связанного с аппендицитом. Ему было 37 лет.

Что такое психическое здоровье? Приведем еще один пример тесного сотрудничества психиатров и психологов, приносящего пользу как одним, так и другим.

В 1954 году в Нью-Йорке вышла книга «Мотивация и личность» крупнейшего американского психолога Абрахама Маслоу (1908— 1970). Его перу принадлежит много серьезных исследований в области мотивации личности. Он является автором известной «пирамиды Маслоу», название которой и ее сущность отражают сменяемость и историческое развитие потребностей человека. Исходным пунктом этой «пирамиды» является утверждение, что потребность высшего порядка становится мотивом побуждения, как правило, после удовлетворения потребности более низшего порядка.

Маслоу так- формулирует ряд положений о мотивации личности:

1. Мотивы бывают у человека в целом, а не у какой-то части
его: т. е., например, есть хочет весь человек, а не его желудок.

2. Большинство мотивов, которыми руководствуется индивиду
ум, не являются изолированными друг от друга.

3. Повседневные желания каждого человека обычно являются
средством для достижения определенных целей, которые можно
назвать конечными. Однако за сознательным желанием может скры
ваться множество бессознательных побуждений.

4. Нельзя строить теорию мотивации человека, исходя из дан
ных, полученных при изучении разного вида животных, ибо по
мере совершенствования человека все в большей степени возра
стает его зависимость от социокультурных факторов.

5. В прошлом большинство исследователей изучали мотивы по
ступков душевнобольных людей, невротиков и т. д., но почти не
использовали данные изучения психически здоровых людей, что,
по мнению Маслоу, является существенным недостатком таких
работ.

К основным потребностям здорового человека Маслоу относит следующие.

1. Физиологические потребности.

2. Потребность в безопасности.

3. Потребность в привязанности и любви.

4. Потребность в уважении.

5. Потребность в самоактуализации, т. е. в выражении при-
¹ сущих личности способностей: например, художник не может не

рисовать, композитор не может не создавать музыку и т. д.

6. Желание знать и понимать, сюда же относится присущее
людям любопытство, тяготение к таинственному и неизвестному и пр.

7. Эстетические потребности.

Большое внимание автор уделяет роли удовлетворения потребностей в формировании характера человека. Здоровье он рассматривает как следствие полной удовлетворенности. Здоровым дюдям, по Маслоу, свойственны, в частности:

способность любить и быть любимым;

отсутствие подозрительности, отказ от всех средств внутренней защиты, безграничное доверие в любовных отношениях;-

взаимная з.абота и ответственность;

внутренняя гармония, жизнерадостность и т. д.

Если у человека возникает то или иное душевное заболевание, последовательность элементов «пирамиды Маслоу» нарушается, наступает хаос, иерархия мотивов и потребностей путается.

Здоровый человек, по Маслоу, это счастливый человек, живущий в гармонии с самим собою, не ощущающий внутреннего разлада, защищающийся, но первый не нападающий ни на кого и пр. Это, конечно, схематическое представление о психическом здоровье, но оно имеет в себе рациональное зерно.

Как это ни странно, но по сей день нет более или менее удовлетворительного медицинского определения психического здоровья: быть может, потому, что это ничейная земля — психиатрам уже неинтересная, а представителям других медицинских профессий недоступная.

Что же такое душевноздоровый человек? Психиатры еще не научились давать ответ на такой вопрос. Чаще всего они отшучиваются: здоров тот, кто не болен. Знаменитый отечественный психиатр Виктор Петрович Осипов (1871 —1947) как-то сказал, что есть такие вопросы, на которые легко отвечают только дети и старцы, но это не под силу ученым людям. Вот это полностью относится к проблеме психического здоровья.

Однажды знаменитого итальянского психиатра Чезаре Ломбро-зо (1835—1909) спросили, что такое психически нормальный человек. Ломброзо ответил примерно так: это человек с хорошим аппетитом и сном, он уважает всякую власть и устоявшиеся мнения, он хорошо работает, терпелив и т. д. В этом ответе много печальной иронии. Наверное, психически здорового человека не стоит сравнивать с готовым платьем, продающимся во всех магазинах. К счастью, на земле бывают и не только вышеуказанные «нормальные» люди. Ведь если следовать этой логике, то каждый обращающий на себя внимание — это ненормальный человек, а в эту категорию могут попасть миллионы. Дело здесь в том, что неверна сама эта мысль. Норма и усредненность — не синонимы. Можно быть ярким человеком и одновременно с этим быть психически совершенно здоровым. А можно быть средним, социально незаметным, ничем не выделяющимся и в то же время — глубоко больным.

Профессия врача: лечить и излечивать. Клинике-психопатологическое направление в детской психиатрии возникло не сразу, врачи медленно накапливали данные, терпеливо собирали факты, и, когда во всей психиатрии стало постепенно формироваться это Направление, детская психиатрия одной из первых примкнула к нему. Если педагоги думали больше о том, как обучать психически больных детей, а психологов интересовали психологические механизмы душевных расстройств, то психиатров-клиницистов всегда привлекала иная сторона сущности психических расстройств: как проявляются психические нарушения, как взаимосочетаются болезненные признаки, как они протекают, как они зависят от возрастных и всяких других условий. Этот подход и называется кли-нико-психопатологическим.

Специалисты разных стран внесли большой вклад в накопление сведений по клиническим особенностям психических нарушений у детей. Известный историк психиатрии Ю. В. Каннабих условно выделяет следующие этапы в развитии детской психиатрии. На первом этапе (до середины XIX века) большинство психиатров считало, что у детей вообще не бывает психических расстройств, кроме слабоумия. На следующем этапе (середина XIX столетия) наблюдалось постепенное накопление разрозненных данных и указаний на то, что у детей все же бывают самые различные психические нарушения, а не только слабоумие.

На третьем этапе (60—70-е годы Х!Х века) становится доказанным, что в детском возрасте могут быть самые разнообразные расстройства, не относящиеся к состояниям слабоумия.

Примерно в это же время начинается новый этап в развитии детской психиатрии. Он связан главным образом с именами великого английского ученого Генри Модели (1835—1918), автора книги «Физиология и патология души» (1867, русский перевод вышел в 1871'году), и Эммингхауза, чью основную работу мы уже упоминали. Модели показал, что сам по себе возраст может способствовать некоторым психическим нарушениям. Например, в подростковом периоде встречаются такие психические расстройства, которые ни в каком ином возрасте не бывают и проходят, как только заканчивается отрочество. То же самое бывает и в старческом возрасте. И других возрастах. Какой возраст — таковы и болезни. Есть болезни (например, шизофрения), которые встречаются во всех возрастных периодах, но каждый из них накладывает на шизофрению свой неповторимый отпечаток.

Эммингхауз работал в Дерпте (ныне Тарту). Он автор множества работ по психопатологии, однако славу ему принесла вышеуказанная книга — первое серьезное руководство по детской психиатрии, с-которого начался новый этап в детской психиатрии— этап синдромологического изучения психических расстройств. К концу 80-х годов XIX века был накоплен большой клинический материал, наука уже располагала не отдельными описаниями расстройств, а множеством систематизированных наблюдений, что и

вызвало к жизни работы, ставшие поворотным пунктом в развитии психиатрии (в том числе и детской).

В 80—90-е годы XIX века начинается расцвет деятельности великого реформатора психиатрии Эмиля Крепелина (1856—1926), одного из создателей клинико-нозологического направления в психиатрии. Крепелин — легендарная личность в истории психиатрии, от него идет современная терминология, большинство и поныне используемых концепций. Крепелин был очень продуктивным, хотя и противоречивым ученым: на протяжении своей жизни он создавал гипотезы, с пылом доказывал их правильность, а потом зачастую отказывался от них, создавая новые.

Среди пушкинских записей есть такая: «Государыня Екатерина Вторая говаривала: «Когда хочу заняться каким-нибудь новым установлением, я приказываю порыться в архивах и отыскать, не говорено ли было о том же при Петре Великом — и почти всегда открывается, что предполагаемое дело было уже им обдумано». Примерно то же самое можно сказать о Крепелине, Морице Тра-мере и некоторых других ученых. Многое из того, что наука открывает для себя будто впервые, так или иначе было подробно и точно описано в книгах классиков психиатрии.

Главной особенностью детской психиатрии первой трети XX века явилось не только то, что психиатры выделили и описали разные симптомы и синдромы психических заболеваний, встречающиеся у детей и подростков, а то, что они старались выявить взаимосвязь проявлений психической патологии у детей и подростков. Это и есть клинико-психопатологический подход, создавший стойкий иммунитет против антиклинических взглядов, которые стремился внести в детскую психиатрию психоанализ.

Большую роль в сохранении детской психиатрией своего медицинского лица сыграл уже упоминавшийся М. Трамер. Он начинал свою деятельность как математик. Проработав несколько лет преподавателем геометрии, Трамер поступил на медицинский факультет, окончил его и в 1916 году защитил диссертацию об особенностях бродяжничества у психически больных людей. Затем он несколько десятилетий работал директором детского психиатрического госпиталя в одном из кантонов Швейцарии. Его учебник по детской психиатрии, впервые опубликованный в 1942 году, к настоящему времени выдержал 4 издания. Это одна из наиболее совершенных работ по детской психиатрии. Трамер подробно описал большинство психопатологических симптомов, встречающихся у детей и подростков.

Детская психиатрия в США всегда находилась под большим влиянием европейской науки. Например, крупнейший детский психиатр американского континента Лео Каннер, родившийся в Австрии в 1894 году и работавший в 1920—1928 годах ассистентом в Берлине, затем перебрался в Новый Свет и обогатил американскую детскую психиатрию многими своими открытиями, в том числе и описанным им в 40-х годах «синдромом раннего детского

аутизма»¹, который большинство детских психиатров называет синдромом Каннера. Синдром Каннера встречается при разных заболеваниях, в том числе при органических расстройствах головного мозга, при шизофрении и других нарушениях.

Детской психиатрии в нашей стране пришлось в свое время пережить натиск не только психоанализа, но и других психологических концепции, пытавшихся подменить собою детскую психиатрию. Проявлялось все это в стремлении заменить детскую психиатрию двумя конкурировавшими направлениями: дефектологией и педологией. Если бы дело было только в названии, большой беды бы не было. Но в 20—30-х годах XX века дефектология и педология отрывали детскую психиатрию от медицины и от психиатрии, превращали ее в придаток неопределенных и туманных концепций, большая часть которых, кстати, вскоре умерла и о которых сейчас никто и не помнит. Так было, например, с педологией — наукой о детях. Этим всеобъемлющим термином пытались заменить все самостоятельные области знаний о детской психике.

В середине 30-х годов все эти опасности были преодолены и детская психиатрия стала интенсивно развиваться. Становление этой науки в СССР связано со множеством имен, среди которых самые известные — Михаил Осипович Гуревич (1878—1953), Самуил Семенович Мнухин (1900—1971), Михаил Иосифович Лапидес (1899—1982) и, конечно, Груня Ефимовна Сухарева (1891 — 1981).

Г. Е. Сухарева — ученый-энциклопедист, человек высоких профессиональных и моральных качеств. В 1935 году она создала кафедру детской психиатрии Центрального института усовершенствования врачей и более 30 лет ее возглавляла. Она —• автор наиболее выдающихся монографий по детской психиатрии.

¹ Аутизм — уход в мир болезненных переживаний, отрыв от действительности, отгороженность, оторванность от реальности. Лутизм — не болезнь, а симптом разных заболеваний; в зависимости от той болезни, в рамках которой аутизм встречается, аутизм бывает по-разному выражен. Синдром раннего детского аутизма неспецифичен (не связан только с одним заболеванием),— вообще в психиатрии нет ни одного синдрома (не говоря о симптомах), который был бы специфичен только для одной болезни, встречался в рамках лишь одного заболевания: нет специфических симптомов и синдромов — есть симптомы и синдромы, которые встречаются преимущественно при тех или иных болезнях.

Психиатры поколения Л. Каннера пессимистически оценивали синдром раннего детского аутизма, считая, что прогноз его всегда очень печален. В последние десятилетия отношение к прогнозу этого расстройства несколько переменилось: оказалось, что далеко не всегда ранний детский аутизм приводит к непоправимым дефектам психических функций. Изменение представлений о прогнозе этого расстройства (да и многих других) связано с множеством факторов, среди которых в первую очередь следует назвать п а т о м о р ф о з, т. е. изменение клиники и динамики (в сторону улучшения прогноза) под влиянием самых разнообразных воздействий (например, акселерации и т. д.).

Благодаря патоморфозу многие болезни, которые прежде протекали тяжело, сейчас смягчились, симптоматика их перестала быть такой тяжелой, прогноз улучшился, а на фоне своевременного комплексного лечения и вовсе стал хорошим, хотя еще 20—30 лет назад таких больных расценивали как безнадежных.

Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Следующая