ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

НЕ В НОГУ СО СВЕРСТНИКАМИ (О ЗАДЕРЖКАХ ПСИХИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ)

Предыдущая 1 2 3 4 5 678 9 10 11 12 13 14 Следующая

Нищиедухом. Французский психиатр Эрнест Шарль Ласег (1816—1883) говорил, что бывают люди с рождения бедные духом (это врожденное слабоумие), а есть личности, родившиеся богачами, но в процессе жизни растерявшие свое духовное богатство (приобретенное слабоумие). В 1915 году Крепелин назвал врожденное слабоумие олигофренией (в переводе с латинского — малоумие).

Из всех видов слабоумия олигофрения — самое частое расстройство. У абсолютного большинства олигофренов имеется легкая степень слабоумия, именуемая дебильностью. Самая выраженная степень умственной отсталости называется идиотией. Промежуточное место между идиотией и дебильностью занимает имбециль-ность. Она встречается примерно в 5—6 раз чаще, чем идиотия. При олигофрении в степени идиотии пациент, как правило, определяется в учреждение социального обеспечения. Подобная судьба ожидает и большинство имбецилов. Лишь в редких случаях имбе-цилы обучаются в специальных классах вспомогательных школ или учатся на дому, к сожалению, подавляющее большинство из них необучаемы даже по программе вспомогательной школы.

Структура интеллектуального дефекта у олигофренов различна, но общим является большая или меньшая неспособность к абстрактному мышлению — даже легкие степени олигофрении становятся заметными (особенно при все усиливающемся усложнении школьных программ), когда ребенок идет в школу. Проучившись в первом классе обычной школы и обнаружив там свою несостоятельность, дебил переводится во вспомогательную школу.

6—8% случаев олигофрении вызваны наследственными факторами, остальные — патологией беременности, родов и болезнями в первые годы жизни ребенка. При все улучшающемся медицинском обслуживании населения, при почти полной ликвидации инфекционных заболеваний, при резком увеличении числа препаратов, спасающих от гриппа, простуды и других расстройств, опасность теперь заключается в том, что во время беременности женщины курят, употребляют алкоголь, принимают лекарства — вот это и есть главная причина врожденного слабоумия в наше время.

Но далеко не все причины олигофрении известны. Как показано в работах Л. А. Булаховой, Д. Н. Исаева, Е. С. Иванова и других, лишь примерно в 25—30% можно говорить о точной причине ма-лоумия, во всех остальных случаях причины пока не выявляются. Поэтому во всех странах этой проблемой занимаются множество ученых: педагогов-дефектологов, невропатологов, физиологов, педиатров и, конечно, детских психиатров.

Олигофрении быстрее всего выявляются в 6—8-летнем возрасте (пошел в школу!) и в 15—17 лет (решение вопроса о возможности службы в армии). В более поздние возрастные периоды число олигофренов, поставленных на учет у психиатра, резко уменьшается.

Бывают такие ситуации, когда по разным причинам дебила вовремя не перевели во вспомогательную школу, и он продолжает учиться в массовой школе. К VI—VII классу его интеллектуальная несостоятельность становится очевидной, даже если дебильность была и не очень выражена. Что делать? Переводить во вспомогательную школу уже поздно. Приходится обучать такого школьника индивидуально или приучать к ремеслу.

Деменция, т. е. приобретенное слабоумие вследствие воспалений и ушибов мозга и других грубых органических вредностей позже 2—3-летнего возраста, требует такого же подхода, как и при соответствующих степенях олигофрении.

Еще чаще, чем олигофрения, встречается одно расстройство, истинная распространенность которого пока еще совершенно не изучена. Медики выявляют лишь самые грубые формы этой патологии. Легкие же формы, встречающиеся наиболее часто, регистрируются относительно редко. Речь идет о задержках психического развития. Вызываются они разными факторами, бывают по-разному выражены, некоторые задержки психического развития временны, легко обратимы, другие — постоянны, выраженны, с трудом отграничиваются от врожденного малоумия. Остановимся на некоторых их механизмах более подробно.

Тайна Каспара Хаузера.

В мае 1828 года на нюрнбергской улице был обнаружен странный молодой человек, который держал в руке записку, адресованную офицеру драгунского эскадрона, квартировавшего в городе. В записке указывалось, что податель ее родился 30 апреля 1812 года и что он может быть хорошим солдатом. Обращало на себя внимание необычное поведение юноши. Он на говорил ничего, кроме трех фраз: «Хочу быть солдатом, как отец», «Не знаю» и «Лошадиный дом». Произносил он их так чудно, будто лишь недавно выучил эти слова. Порой казалось, что юноша говорит с иностранным акцентом. Иных слов он не знал и в ответ на любое обращение мычал или, что чаще, молчал. Юноша не употреблял иной пищи, кроме воды и хлеба. Складывалось впечатление, что он привык только к этой пище и о другой не имеет понятия. Было обнаружено, что он хорошо видит в темноте, но плохо — при ясном свете (будто привык жить лишь во мраке). Когда юноше дали карандаш и бумагу, он стал что-то рисовать и писать, но разобрать толком можно было только два слова «Каспар Хаузер». Решили, что это его имя, однако он никак не реагировал на это обращение. Из записки вытекало также, что он один из десяти детей некоего бедного человека и что 16 лет он провел в полной изоляции от людей, ничего не слыша, не видя, не получая никакой информации из' окружающего мира.

У Каспара было множество нарушений, обусловленных тем, что он длительное время находился в тесном помещении и большую часть времени лежал на соломе. Его ноги были искривлены, он был очень неуклюж, его движения были некоординиро-ванны. Ступни ног юноши были мягкими, как у младенца: так бывает, если человек почти не ходит. Со временем он стал много двигаться, но так и не смог научиться ходить как нормальный человек.

Многие нюрнбергцы стали предполагать, что юноша — идиот, покинутый своими несчастными родителями, потерявшими терпение или не имевшими средств воспитывать психически неполноценного сына. Однако чем больше Каспар жил среди людей, тем быстрее он обретал человеческие навыки. У него была феноменальная память, он обладал сообразительностью и любознательностью. Юноша относительно легко усваивал получаемую информацию и использовал ее соответственно назначению.

Жители Нюрнберга объявили его приемным ребенком города и передали юношу на воспитание доктору Георгу Даумеру. Тот наблюдал за ним, учил его человеческим действиям, многое рассказывал Каспару, стремясь, чтобы юноша как-то

наверстал упущенное и сравнялся со своими здоровыми сверстниками. В то же время ученый пытался узнать что-нибудь новое, проливающее свет на происхождение найденыша. Поскольку жителей города особенно интересовало происхождение мальчика (ходили слухи, что Каспар незаконный сын племянницы Наполеона, баварского герцога или других вельмож), нюрнбергский магистрат периодически извещал жителей о тех новых сведениях, которые удавалось получить от юноши. В одном из официальных бюллетеней писалось следующее: «Он не знает, кто он такой и откуда пришел, ибо только в Нюрнберге увидел божий свет. Он все время жил в какой-то лачуге, где сидел на охапке соломы, брошенной на землю. Он никогда не слышал ни звуков жизни, не видел солнечного света. Он пробуждался, засыпал и снова пробуждался. Когда он пробуждался, он находил возле себя ломоть хлеба и ковшик воды. Иногда вода казалась ему горькой, и тогда он вновь засыпал, а когда просыпался, то обнаруживал себя в чистой рубашке. Но он никогда не видел человека, который приходил к нему. Игрушками ему служили две деревянные лошадки и несколько ленточек. Он никогда не болел, никогда не чувствовал себя несчастным. Только однажды тот человек ударил его из-за того, что он слишком шумно возился со своими игрушками. Однажды человек пришел в лачугу и положил ему на колени доску, на доске лежало что-то белое, человек, вложив в пальцы мальчика карандаш, стал водить им по белому и рисовать черные знаки. Так человек проделал несколько раз, а когда он ушел, Каспар сам попробовал изобразить то, что рисовал его рукой человек. Потом человек научил его стоять и ходить и, наконец, взял его из лачуги. Что произошло потом, Каспар не знает, он только помнит, что оказался в Нюрнберге с письмом в руке».

В течение нескольких лет доктор Даумер, доктор Иоганн Лнсельм фон Фейербах (отец великого философа) и другие ученые и образованные жители Нюрнберга пытались научить Кэсппра читать к писать. Это им удалось. Со временем Каспар стал хорошо говорить и понимать обращенную к нему речь. Но многое в его поведении оставалось странным, хотя теперь всем уже было видно, что это не идиот. Более того, Каспар объявил, что намерен написать автобиографию. После этого произошло событие столь же таинственное, как и необъяснимое: на Каспара было совершено нападение. Некий человек, по словам юноши, «с черным лицом» напал на него, ударил ножом в лоб. Каспар остался жив, хотя н потерял много крови. Нюрнбергскому магистрату стало ясно, что кто-то, наверное, заинтересован в том, чтобы Каспар не выболтал нечто важного. К нему приставили двух телохранителей и разрешили проживающему в этих местах лорду Филиппу Стенхопу усыновить Каспара — тот в свою очередь переехал с юношей в город Ансбах, где поселил своего приемного сына у врача-психиатра доктора Манера. Последний пришел к выводу, что у Каспара ум восьмилетнего ребенка.

Каспар стремился в Нюрнберг, но его желанию не удалось сбыться: вечером 17 декабря 1838 года, когда Каспар находился в городском саду, его кто-то зарезал.

Рана оказалась серьезной, и через три дня юноша умер. Перед смертью он рассказал, что незнакомый человек якобы предложил ему рассказать о тайне его рождения, увел его в городской сад н там ударил ножом в грудь. Вряд ли тайна его рождения может быть раскрыта по истечении такого продолжительного времени. Тем более что в конце второй мировой войны большая часть архивных документов, касающихся Каспара Хаузера, была уничтожена во время одной из бомбардировок Нюрнберга.

Кем был Каспар Хаузер с точки зрения медицины? Больным шизофренией, олигофренией? Или у него была задержка психического развития, вызванная длительной изоляцией от человеческого общества?

В Индии существует следующая легенда. В XV веке при дворе падишаха Акбара возник спор между учеными. Одни говорили, что сын китайца безо всякого обучения заговорит по-китайски, сын араба — по-арабски и т. д. Другие утверждали, что дети будут говорить на том языке, которому их обучат, и что национальная их принадлежность

лтом смысле не имеет никакого значения. Падишах разрешил этот таким образом. Он велел поместить новорожденных, происхо--ЦІГЩих от разных национальностей, в комнату, до которой бы не Доходили звуки человеческого голоса. За детьми ухаживали люди с •Отрезанными языками; ключ от комнаты, в которой находились Лвти, Акбар носил у себя на груди и т. д. Так прошло 7 лет. Через 7 лет комнату вскрыли, и вместо человеческой речи (да еще Мв разных языках) ученые услышали нечленораздельные звуки, блеянье, мяуканье, лай и пр. Эти дети не только не говорили ни Jta одном языке, но даже вообще не имели человеческой речи. Они были глубоко слабоумны.

Но длительная изоляция от человеческого общества — редкая .Ц уж тем более не единственная причина задержки психического .развития (не в такой, конечно, глубокой степени, как у Каспара Хаузера или Маугли). Чаще всего причинами этой патологии явля-Ются длительные болезни, когда ребенок оторван от сверстников. С подобным ребенком нужно особенно много заниматься. А это іадача педагогов. Если задержка психического развития весьма •аметна и ребенок не успевает в массовой школе, его следует пере-Вести не во вспомогательную школу и не на индивидуальное обучение, а в класс для детей с задержками развития.

Всемогущая дспривация. В 1963 году в Праге вышла монография «Психическая депривация в детском возрасте» (в 1984 году она Издана в Праге и на русском языке). Ее авторы — Йозеф Лангмейер И Зденек Матейчек — обобщили собственные и литературные данные По проблеме, которая особенно стала волновать ученых в последние 40—50 лет. Она находится на стыке медицины, педагогики, психологии. Это проблема депривации. Что это такое?

Термин депривация обозначает состояние недостаточного удовлетворения какой-либо важной психологической потребности. По аналогии с недостатком питания некоторые авторы говорят о психическом голодании как о синониме психической депривации.

Выделяют три основных варианта психической депривации: эмоциональная, или аффективная, социальная и сенсорная. По степени выраженности депривация может быть полной и частичной.

И. Лангмейер и 3. Матейчек подчеркивают некоторую условность И относительность понятия психической депривации — ведь существуют культуры, в которых считается нормой то, что будет аномалией в другой культурной среде. Помимо этого, конечно, встречаются случаи депривации, имеющие абсолютный характер (например, дети, воспитывающиеся в ситуации Маугли).

Помимо самой депривации, выделяется еще ряд терминов, связанных с этим явлением. Депривационной ситуацией именуются такие обстоятельства жизни ребенка, когда отсутствует возможность удовлетворения важных психических потребностей. Различные дети, подвергаемые одной и той же депривационной ситуации, будут вести себя различно и вынесут из этого разные последствия, ибо у них разная конституция и различное предшествующее развитие

Например, изоляция — один из вариантов депривационной ситуации. И. Лангмейер и 3. Матейчек выделяют также термин последствия депривации («депривационное поражение»), которым они называют внешние проявления результатов депривации, т. е. поведение ребенка, находившегося в депривационной ситуации. Если ребенок уже однажды побывал в депривационной ситуации, но это, к счастью, было недолго и не привело к грубым психическим отклонениям, то говорят о депривационном опыте ребенка, после которого он будет более закаленным или, к сожалению, более чувствительным.

Фрустрация, т. е. переживание досады и т. п. из-за блокады потребности,— это не депривация, а более частное понятие, могущее войти в общее понятие депривации. Если у ребенка отнимают, например, игрушку, ребенок может находиться в состоянии фрустрации (к тому же обычно временной). Если же ему вообще не дают играть длительное время, то это будет депривацией, хотя фрустрации уже нет. Если ребенок в двухлетнем возрасте был разлучен с родителями и помещен в больницу, то на это он может дать реакцию фрустрации. Если же он остался в больнице год, да еще в одном и том же помещении, без посещения его родителями, без прогулок, без получения нужной сенсорной, эмоциональной и социальной информации, то у него могут появиться состояния, относимые к кругу депривационных.

Депривация — это не педагогическая запущенность. Последняя есть результат плохого воспитания, не нарушающего психическое развитие ребенка.

Случаи крайней социальной изоляции могут привести к искажению и задержке психического развития лишь детей более или менее старшего возраста, способных уже — как Робинзон Крузо — обеспечить себе какое-то существование и выжить в тяжелых условиях. Другое дело, когда речь идет о маленьких детях или о грудных,— они обычно не выживают, лишившись человеческого общества, его заботы. Тут можно выделить три основных типа детей, с раннего детства живших в условиях полной социальной изоляции: 1) одичавшие дети, которые сами убежали или которых бросили в безлюдной местности и там они самостоятельно выжили; 2) «волчьи» дети, которые были потеряны или похищены и выжили в «обществе» домашних или диких животных; 3) дети, которых люди только кормили, в остальном же они были изолированы от человеческого общества преступными или умалишенными родителями.

От социальной изоляции отграничивают сепарацию. Под последней чехословацкие исследователи понимают не только болезненное отделение ребенка от матери, но и всякое прекращение специфической связи между ребенком и его социальной средой. Сепарация может быть внезапной и постепенной, полной или частичной, короткой и длительной. Сепарация — результат нарушения взаимного контакта, она отражается не только на ребенке, но и на родителях. У последних возникают тревожность и т. п. Если сепарация длится долго, то она переходит в социальную изоляцию. Сепарация имеет боль-

Uioe значение для развития в ребенке определенных социальных установок. Еще в 1946 году английский ученый Боулби опубликовал сравнительные данные о развитии 44 несовершеннолетних воров и такой же группы несовершеннолетних, но без антисоциальных тенденций. Оказалось, что у правонарушителей сепарация в детстве встречалась во много раз чаще, чем у их сверстников без правонарушений. Боулби считает, что сепарация затрагивает прежде всего этическое развитие личности и формирование в ребенке нормального чувства тревоги.

Как же выглядят сепарационные реакции? В первую очередь тут следует отметить так называемую анаклитическую депрессию, описанную американским ученым Аленом Рене Шпицом (1887— 1975), внесшим большой вклад в развитие учения о психической депривации. Аналитическая депрессия обычно возникает в возрасте 4—11 месяцев спустя 4—6 недель после сепарации. Анакли-тическая депрессия формируется не во всех случаях сепарации. Появится ли она или нет, это зависит, полагает Шпиц, от факта получения ребенком пригодной замены матери, а также от того, какими были отношения между ребенком и матерью до сепарации. Ребенок со слишком интенсивной связью с матерью переносит разлуку намного хуже, чем ребенок с поверхностной связью. Анаклитическая депрессия, проявляющаяся в нарастании безразличия ребенка, ухода в себя, утраты интереса к окружению и т. д., часто остается нераспознанной.

С середины XIX столетия и до 30-х годов XX века исследователи много внимания уделяли анализу развития детей в детских приютах, считая эту модель наиболее совершенной для понимания причин депривации. Смертность в приютах колебалась от 50—60% до 97%. Причины смертности и аномального развития сложно переплетались, причем зачастую расчленить неблагоприятные социально-психологические факторы и биологические не всегда можно. Даже если дети и начинали своевременно ходить и говорить, то все равно очень часто страдали их любознательность и предприимчивость. Именно в это время появился лозунг, в заостренной форме выразивший мнение многих ученых: «лучше плохая семья, чем самое лучшее детское учреждение». С 30-х годов XX столетия была предпринята попытка пересмотреть этот вывод. Было показано, что улучшение работы детских учреждений приводит к уменьшению вероятности грубых форм психической депривации. Однако создать идеальное учреждение для детей трудно, если вообще возможно.

Исследователи сравнивали развитие детей из дневных яслей и с постоянным пребыванием. Развитие детей из дневных яслей было значительно лучшим, чем развитие детей, постоянно находившихся пне матери. Состояние ребенка нельзя обеспечить только лишь обучением говорить, ходить и т. п. Ведь в семье ребенка часто специально не учат ходить и говорить, он учится самостоятельно, живя со своими родителями совместной ежедневной жизнью, подражая тем, кого любит.

Особое место в книге коллег из ЧССР занимает описание развития детей, с раннего детства находившихся в экстремальных ситуациях. В частности, разбирается психическое развитие эвакуированных детей, детей, попадавших под массированную бомбежку, и т. д. Как правило, тяжелый острый травматизм во время военных действий не вызывает таких глубоких и стойких отрицательных последствий, как хронические психические лишения и изоляция. Уверенность, которую дает ребенку присутствие родителей, уравновешивает, по-видимому, в значительной мере экстремальные потрясения, вызванные войной. Однако судьба детей, переживших длительное пребывание в нацистских лагерях уничтожен-ия, была трагической. Авторы приводят подробные литературные и собственные данные о динамике психических изменений у этих детей. Последние были как бы поделены на 2 группы: грудные дети и дети 1—3-летнего возраста составляли одну группу, а более старшие — вторую. У маленьких детей отмечались явные признаки грубой задержки психофизического развития. У старших же детей регистрировались в основном нарушения поведения. Последние заключались в подозрительном и негативном отношении ко всем окружающим. Такие дети, даже включая детей из наиболее благополучных семей, быстро опускались: крали, обманывали, не считались с интересами даже членов своих семей. Мстительность, гнев, желание любой ценой спасти себя, отреагировать на первых попавшихся людях перенесенные унижения, драчливость, недоверие к людям, стремившихся как-то помочь им,— все это было характерно для этих детей. После освобождения из концлагерей детей направляли в специальные дома для реадаптации. Маленькие дети, попавшие в эти учреждения, были крайне раз-дражительны, бесцельно бегали, визжали, все рвали и уничтожали. Что касается их развития, то оно было всесторонне задержанным: дети не умели есть, не соблюдали чистоты тела, не умели играть. Они были небольшого роста, большая их часть вообще не говорила, задержка умственного развития большинства соответствовала олигофрении в степени дебильности. Процесс социализации детей из концентрационных лагерей продвигался очень медленно. После помещения в детский дом с индивидуальной заботой семейного типа они сначала вели себя по отношению ко всем людям отрицательно, лишь потом сживались, причем помогало им то, что они воспитывались совместно. Долго проявлялись нарушения в области чувств: панический страх перед животными, беспрестанная боязнь, что кто-нибудь отберет у них еду, игрушки, тревожность при появлении незнакомых людей, явное недоверие к окружающим. По истечении 2—3 месяцев индивидуальной работы с ними большинство детей социализировались. Тем не менее у них еще долгое время имелась повышенная потребность в проявлениях любви со стороны окружающих. Так, например, общим явлением было преувеличение физических жалоб, посредством чего дети обеспечивали себе повышенное индивидуальное внимание. Для многих детей представляло желанную цель пребывание в изоляторе с особой, специально

Прикрепленной к ним сестрой. Все эти сложные психологические Переживания обнаруживали себя в рисунках, стихотворениях, рассказах детей. Подобные дети куда больше страдали от потери Семей и родного очага, чем от физических лишений.

Чехословацкие исследователи' приводят данные о воспитании де-ТЄЙ в семьях бразильских индейцев, в африканских странах и Т. Д. , приходя к выводу о том, что в тех условиях психическая депри-вадия встречается реже. Объясняется это тем, что дети больше времени проводят с матерью, что воспитанием детей занимаются все члены семьи и даже племени. Безусловно, это приводит к ускоренному двигательному развитию новорожденных, к большому развитию Практических навыков. Удивительно то, что это происходит в отсутствие каких-либо игрушек. Большинство исследователей связывают это с тем, что такие дети первые 2—3 года жизни проводят за спиной матери, будучи вынужденными повторять все те движения, которые делает мать.

Одинаковые депривационные условия различно действуют на детей различного возраста, С возрастом меняются потребности ребенка, а также восприимчивость к их недостаточному удовлетворению. С годами ребенок становится более зрелым и выносливым в отношении разлуки с матерью, но тут уже большую роль начинает играть наличие других родственников (бабушек особенно). Наличие матери еще не уничтожает возможность семейной депри-вации. Если нет частого и длительного общения с социально положительными родственниками, то у ребенка — особенно у мальчика — могут возникать трудности поведения. Порой отсутствие отца становится более заметным, нежели отсутствие матери.

Что необходимо для предупреждения депривации? Необходимо, чтобы к детям поступали разнообразные стимулы из внешней среды в надлежащем количестве и качестве.

Необходимо, чтобы ребенку были обеспечены условия для учения уже на самом элементарном уровне.

Необходимо создать условия для развития положительных, стойких взаимоотношений между ребенком и его первыми воспитателями, средой его дома и, наконец, более широкой общественной и предметной обстановкой. Все используемые для воспитания ребенка приемы должны быть эмоционально окрашены, пробуждать в нем чувство радости и спокойной уверенности в общении с другими людьми — сверстниками и взрослыми.

Необходимо облегчить ребенку включение в общество (например, в специальной игре) для того, чтобы он мог усвоить адекватные социальные роли, обусловливающие впоследствии возможности «взрослой» общественной жизни.

Без просвещения широких масс родителей и педагогов достигнуть этого невозможно. Многие из аспектов предупреждения психической депривации выходят за пределы педагогики и психологии, но задача в том, чтобы привлечь к этой проблеме многочисленные и разнообразные общественные институты.

Отчего бывают задержки психического развития? В конце XX столетия акценты в причинах задержек психического и речевого развития переменились. Если прежде основную роль в возникновении задержек развития играли недостаточное и несвоевременное поступление социальной информации, то в наше время подобный фактор встречается редко.

Чем больше информации имеют дети, тем, казалось бы, реже должны встречаться задержки в речевом и психическом развитии, но этого не происходит. Почему? Может быть, виной этому постоянно усложняющиеся школьные программы, выявляющие детей, неспособных их усвоить? Но ведь подавляющее большинство школьников эти программы усваивают.

Канули в Лету многодетные семьи, когда у родителей не доходили руки до занятий с детьми. Скорее наоборот: никогда за всю историю человечества родители не уделяли так много внимания детям, как в наше время.

И тем не менее встречается много школьников с задержками психического развития.

В литовском городе Шяуляе было проведено любопытное исследование. Его автор — местный детский психиатр Пранас Пра-нович Улба. С помощью математических методов он проанализировал причины задержек психического развития у школьников своего города, сравнив полученные результаты с аналогичными данными, касающимися детей, хорошо успевающих в школе.

Обнаружилось, что главными причинами задержек психического развития были не социальные факторы, а биологические механизмы: патология беременности, ненормальные роды, частые болезни в первые годы жизни.

Будучи с рождения маловыносливыми, эти дети не могли своевременно усвоить тот объем информации (далеко не чрезмерный), который им давали родители. Вся беда заключалась в том, что до 7—8-летнего возраста эти дети практически не наблюдались у детского психиатра и шли к нему лишь после того, как у них уже диагностировалось отставание в умственном развитии, т. е. с 7—8-летнего возраста.

Если бы такие дети — с повышенным риском замедления психического развития — обращались к специалисту задолго до поступления в школу, то многих из них к этому времени можно было бы полностью излечить от последствий рано приобретенной неполноценности головного мозга и в школе они бы уже не числились среди неуспевающих учащихся, да к тому же и с задержкой психического развития.

Тут следует отметить, что неуспеваемость и задержка психического развития — ни в коем случае не синонимы. Школьники плохо учатся по многим причинам — естественно, что врачи рассказывают лишь о медицинских стэр*нах этой проблемы, оставляя в стороне то, что к медицине не имеет прямого отношения.

Предыдущая 1 2 3 4 5 678 9 10 11 12 13 14 Следующая