 ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ Сила воли ведет к действию, а позитивные действия формируют позитивное отношение Как определить диапазон голоса - ваш вокал Игровые автоматы с быстрым выводом Как самому избавиться от обидчивости Противоречивые взгляды на качества, присущие мужчинам Вкуснейший "Салат из свеклы с чесноком" Натюрморт и его изобразительные возможности Применение, как принимать мумие? Мумие для волос, лица, при переломах, при кровотечении и т.д. Как научиться брать на себя ответственность Зачем нужны границы в отношениях с детьми? Световозвращающие элементы на детской одежде Как победить свой возраст? Восемь уникальных способов, которые помогут достичь долголетия Классификация ожирения по ИМТ (ВОЗ) Глава 3. Завет мужчины с женщиной
Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.
| Глава 3 «Установить контакт» 8 страница
Выпив кофе, Мэри пора было уходить, но прогноз погоды на следующий день был хорошим, поэтому мы договорились встретиться в парке. На прощание, я поцеловал ее в щеку, и она покраснела – идеально. *** Я должен был знать, что все хорошо долго не бывает… На следующий день я пришел в парк на час раньше назначенного, просто чтобы насладиться солнцем (и спокойствием – Гарри снова вышла на тропу войны), когда Майкрофт неожиданно оказался на другом конце скамейки. Он напомнил мне Мистера Бина в том телешоу, которое я смотрел в детстве: «хозяин магазина появился как по волшебству» - если предположить, конечно, что хозяин магазина был солидной политической фигурой, серым кардиналом, при отсутствии каких-либо понятий о приличиях, имеющим привычку управлять людьми, как шахматными фигурками. - Сегодня я не могу с вами разговаривать, - категорично сказал я. – У меня свидание! Разумеется, он нисколько не удивился. - Нет-нет, Джон, - он мягко улыбнулся. – Она милая девушка, и я уверен, она будет для вас подходящим партнером. – Он остановился, затем сел повыше и скрестил ноги. – Скажите, Джон, - поинтересовался он. – Вы знакомы с теорией параллельных миров? Он выгнул бровь, затем, видимо, решил, что мое молчание означает то, что я не имел об этом представления, и продолжил: Где-то в моей голове что-то прозвенело. - Именно так, - ответил Майкрофт, хотя он выглядел немного озадаченным аналогией с фильмом. – Я нашел эту концепцию занимательной – все возможные пути предстают перед человеком, как дорожки в саду… Я понимал, почему ему нравилась эта теория, с его-то привычкой вмешиваться в чужую жизнь. Возможно, в этом и была суть политики – подталкивать людей на нужный путь, в то время как они остаются в неведении об этом. Я выдержал паузу: - Ой, мне прямо сразу стало легче. – Сегодня сарказм так и лился из меня, наверное, лучше исчерпать этот поток до того, как придет Мэри. - Когда я впервые встретил вас, Джон, - пояснил он, - И особенно, когда я встретил вас вместе с Шерлоком, после того, как вы спасли ему жизнь, - добавил он, несомненно, давая понять, что знал о моем убийстве, и мог бы упечь меня за решетку, если бы решил это сделать. – Я увидел новый возможный путь. Его взгляд застыл на моем лице. Я заерзал, мне было неспокойно. Я действительно не хотел слушать об этом сейчас, но он не умолкал. - Мне показалось, что были тысячи возможных сценариев, в которых вы жили и работали как компаньоны, а Шерлок оставался бы где-то с краю всю свою жизнь… Возможно, во многих из них вы даже женились бы на ком-то вроде Мэри и продолжали бы работать с ним, – он остановился, казалось, чтобы взять себя в руки. - Но я также видел и другой путь – тот, на котором в моем брате бы проснулась та его часть, которую он похоронил так давно. Та, которая позволила бы ему чувствовать, любить, действительно жить той жизнью, которой он заслуживает. Пока он говорил, в моей голове родилась догадка, и я слега сузил глаза. Он напрягся, но продолжил: У меня появилось такое зловещее ощущение, что мышцы напряглись и я вцепился в край скамейки. В этот момент он выглядел так, будто чувствовал себя не в своей тарелке, вероятно, подозревая, как близко он подошел к возможности познакомиться со своим зонтом куда более близко, чем предполагал его производитель. - Просто немного подтолкнул, - тихо ответил он. – Я дал ему возможность рационализировать свои желания, логически их объяснить. Я сцепил зубы. Он хотел возразить, и уже открыл рот, но я остановил его. Он быстро поднялся и отошел недалеко, затем обернулся. Честно, почему таким людям всегда нужно оставить последнее слово за собой? - Могу я попросить вас подумать о том, почему вы не хотите быть с ним? – спросил он. – Вы искренне верите, несмотря на все доказательства, что он не любит или не хочет вас, или же вам мешает гордость? Из-за того, что он обманул вас? Потому что, поверьте мне, он с таким же успехом обманул и самого себя. Он ушел, а я остался на скамейке, голова шла кругом, и во рту был сильный привкус смятения. *** Пока я готовился ко сну той ночью, я подумал, что, возможно, не было ничего удивительного в том, что свидание с Мэри прошло не так удачно, как планировалось, хотя она и согласилась сходить со мной куда-нибудь выпить через пару дней. Я совершенно точно понимал, что проводил с ней время только потому, чтобы отвлечься от мыслей о Шерлоке. Но так как я действительно не хотел думать о нем, я не мог ничего поделать, даже перестал перечитывать его сообщения каждый час. Мой телефон просигналил, как только я об этом подумал. Было 22.30: Я подумал, что это была метафора – конечно же, Шерлок не стал бы писать, если бы он как-то умудрился подпалить себя из-за очередного идиотского эксперимента с тостером. Я отправился спать, думая о жаре и огне, что закономерно привело к еще более эротическим снам и еще одной эрекции, которая отказывалась пропадать самостоятельно. Решая эту проблему, я безуспешно пытался думать о Мэри, но когда я кончил, на моих губах было имя Шерлока, а перед глазами – его лицо, с этим выражением готовности на все, поэтому я уже не мог избавиться от этого образа. В течение следующей недели, мои мысли постоянно вертелись вокруг Шерлока, несмотря на все мои попытки сосредоточиться на чем-то другом. Слова Майкрофта не шли у меня из головы. Я ничуть не верил им, но он, по крайней мере, дал мне представление о детстве Шерлока, что многое объясняло. Выводы Лестрейда и даже резкая перемена в поведении Салли тем вечером кружились в моей голове в безумном вихре. С того самого момента, когда мой мир рухнул, когда я предположил, что мой Шерлок был всего лишь личиной, маской, которую настоящий человек надел на себя, чтобы добиться своей цели, – точно так же, как он часто делал во время расследований, ненадолго превращаясь в кого-то совершенно другого и неузнаваемого. Но что, если все было наоборот – что если мой Шерлок был глубоко внутри, спрятан от всего мира, и даже от себя самого? Тогда тот, кого я любил, был настоящим. Мой мозг затопляли воспоминания обо всех моментах близости, о тех минутах, когда он показывал, что я ему нравлюсь, когда он заботился обо мне, волновался за меня… его инстинкт собственника, когда Салли прикоснулась ко мне, каким милым он был по утрам, его странное стремление мыться вместе в душе. Затем я вспоминал о том поцелуе в арке, когда он, казалось, так страстно желал меня, как он паниковал в машине, когда понял, что Салли все слышала, потом то, как неистово мы занимались любовью, вернувшись домой, и как он остановился – явно не желая этого – остановился, когда я сказал, что люблю его. Может, это что-то значило? Должно быть, да, но мой запутавшийся мозг не мог ничего понять. Я пытался вести себя так, будто ничего не случилось… Я был еще на двух свиданиях с Мэри, и мы договорились поужинать вместе на выходных. Она явно ждала, что я предприму следующий шаг, но я просто не мог заставить себя это сделать, что раздражало само по себе. Вечером в субботу я готовился к свиданию, пребывая в таком же потерянном состоянии, как и всю неделю до этого. Шерлок так жестоко обманул меня, как я могу вообще когда-нибудь ему поверить? И все же, вполне возможно, что он обманул и себя. Как я мог знать наверняка, был ли мой Шерлок настоящим или все же иллюзией? Я вышел… и оставил телефон дома. Мэри и я отлично поужинали. Она рассказывала мне истории про школу, о том, чему научились дети – было ясно, что она станет замечательной матерью. Казалось, ее впечатлили рассказы про Афганистан, но она не стала расспрашивать меня о деталях, когда я упомянул о том, что меня оттуда эвакуировали из-за ранения, просто перегнулась через стол и слегка сжала мою руку, взгляд ее карих глаз в тот момент был мягким и теплым. Благодаря ей я снова почувствовал себя сильным, ведущим, а не ведомым, и мне было это крайне приятно. В одиннадцать, я проводил ее до дома, и мы остановились у ступенек в ее квартиру. Она повернулась ко мне с застенчивой улыбкой. Я мог четко видеть две дороги, расстилающиеся передо мной: одну с Мэри, семьей, всем, чего я хотел и что я могу иметь однажды; и другую, с Шерлоком, вечными противостояниями, возможно, смертельными, и определенно опасными. Я глубоко вдохнул и прикрыл глаза на секунду… затем взял Мэри за руку и поднялся с ней по лестнице. *** Когда я вернулся в дом сестры следующим утром, в доме было тихо – должно быть, Гарри уже ушла. Я поднялся к себе в комнату и первым, что я увидел, был мой телефон, лежащий там же, где я оставил его прошлым вечером. Я взял его, но новых сообщений не было, ни одного с прошлого вечера. Я осел на кровать, ноги перестали меня держать, когда на меня свалилось осознание… он отпускал меня. Я не задавался вопросом, откуда он узнал про Мэри, потому что братья Холмс всегда знают все на свете. Я не задумывался, знал ли он о том, где я провел прошлую ночь, потому что наверняка знал. *** Его лицо, искаженное страстью, снова возникло перед моим внутренним взором, и в тот момент я понял, что пытался вспомнить все это время, почему продолжал просыпаться с этой картинкой в голове. Когда он ударился головой, и его обычный самоконтроль слетел на несколько секунд, первое, что он пытался сделать немедленно – сказать, что любит меня. Его подсознание ненадолго освободилось, перед тем как было загнано обратно, когда он пришел в себя, и это было его посланием. Я вскочил, неожиданно обретя уверенность. Мой Шерлок был настоящим, погребенным под оболочкой, о которой говорил Майкрофт, но я мог пробить ее. Я сбежал вниз по ступенькам и вышел на улицу, почти сразу поймав такси. Он ослабил свою защиту ради меня; он рискнул всем ради меня – воспользовался шансом сделать свою жизнь снова полной. Такси доехало быстро. Я вспоминал, как он обвивался вокруг меня ночами, когда его мозг был отключен, каким милым он был по утрам, полусонным, и как его истинная сущность проявлялась всегда, когда контроль ослабевал. Я был на месте. У меня все еще был мой ключ, поэтому я вошел, поднимаясь по лестнице и перескакивая через ступени. Я знал, что он дома – я не знал, как я это понял, но я был в этом уверен. Я толкнул дверь. Должно быть, Шерлок слышал, как я поднимался, потому что он приподнимался, когда я вошел, на лице его было написана нерешительность. Он выглядел ужасно. Глаза покраснели, а лицо покрылось пятнами, было видно, что он плакал несколько часов. В его руке была фотография – я узнал себя и Мэри, улыбающихся друг другу в парке; она выскользнула из его пальцев, когда он выпрямился, спланировала на ковер и упала изображением вниз. Его взгляд жадно скользил по мне, и я знал, что он запоминал каждую деталь моей внешности, каждый жест, так что, даже не до конца веря своим глазам, он бы понял мои намерения. Он распахнул объятия, и я оказался в них в ту же секунду. Я был дома.
Глава 17. «Воссоединение»
P.O.V. Шерлока Девятью часами ранее... Я медленно опустил телефон. Вот и всё, Джон решил двигаться дальше. Эта женщина, эта Мэри победила, даже не зная, что эта битва за Джона вообще была. Я тяжело опустился в кресло. Разумеется, я знал, что Джон встречался с ней - Майкрофт не хотел говорить, но у меня были свои источники. Я взял фотографию, сделанную днём прошлого воскресенья: на ней были Джон и Мэри в парке. Они улыбались друг другу, Джон выглядел совершенно счастливым. Мэри была немного полновата, но, как мне казалось, достаточно симпатична. Майкрофт хотя бы подтвердил, что её характер был подходящим - по крайней мере, никаких тёмных секретов и неприятных неожиданностей. По-настоящему приятная, милая, скучная женщина без сюрпризов, которая в этот самый момент находилась рядом с моим Джоном... Я стремительно оборвал эту мысль. Не в силах сидеть неподвижно, я вскочил и принялся мерить шагами комнату. Начиная с той чудовищной ночи шесть недель назад, когда я буквально сломался на глазах своего брата, я пытался вести себя логично и так спокойно, как только возможно. Удивительно, но та злость, которую я испытывал к Майкрофту, неожиданно обратилась на самого меня. Я знал, что навлёк на нас с Джоном несчастья, из-за того, что был таким неосмотрительным и глухим; было бы просто винить во всём случившемся Майкрофта, но я нуждался в нём. Он был единственным человеком, который дарил мне надежду с тех пор, как Джон ушёл. Он, казалось, был так уверен в том, что Джон вернётся, в том, что он простит меня через некоторое время под - выражаясь терминологией Майкрофта - "чутким руководством". Майкрофт отговорил меня от преследования Джона, но я всё равно слал ему маленькие сообщения каждую ночь: мне хотелось, чтобы он знал, как я жалел о случившемся, насколько сильно меня это тревожило, чтобы он знал о том, что я думал о нём, и сообщения были самым ненавязчивым способом продемонстрировать всё это. Джон мог не читать их, если не хотел, и я не требовал от него ответа. Я отсылал их в одно и то же время каждую ночь, будто показывая этим, что Джон был верхним в списке моих приоритетов. Ещё я надеялся, что он привыкнет к ним и начнёт их ждать. Я бесконечно надеялся на то, что однажды Джон оглянется назад, на то время, когда мы были вместе, и поймет про меня то, что я не понимал тогда сам, потому что был слеп в отношении самого себя - увидит, что мой проект был простой попыткой оправдаться и добиться того, чего я на самом деле жаждал. Когда Джон связался с Лестрейдом, Майкрофт обрадовался - видимо, это был знак того, что он был готов совладать с ситуацией. Я же подумал, что это скорее значило то, что Джона окончательно достала сестра, но Майкрофт явно понимал человеческую природу лучше меня самого, так что я не спорил. Первую свою атаку Майкрофт запланировал двумя днями позже и вернулся в невероятно бодром расположении духа: он расписал мне реакцию Джона на слово "дом", что, по всей видимости, значило, что он всё ещё любил меня. Впрочем, Майкрофт признал, что того "я", которого любил Джон, он все еще считал иллюзией. Я был поражён, когда Салли Донован вызвалась навестить Джона. Наверняка не обошлось без влияния Лестрейда, но сам он своё участие отрицал. Однако, как часто бывало с Салли, её желание помочь принесло больше вреда, чем пользы, и через некоторое время после её визита Джон связался с этой женщиной. С Мэри. Эта женщина несколько встревожила Майкрофта - я судил по тому, что он принял всю вину за мой "проект" на себя, без сомнения, желая отвести от меня часть злости Джона. Не знаю, насколько успешной была эта мысль: когда я спросил о ней у Майкрофта, он только пожал плечами и окинул нервным взглядом свой зонт. Той ночью моё тело практически пылало... Я чувствовал себя так, словно был готов выпрыгнуть из кожи - такой сильной была моя тоска по Джону. Я отправил ему сообщение, сообщив, что был в огне, и почти рассмеялся, представляя, как Джон подумал, что я снова взорвал микроволновку. И потом я почти глотал слезы, думая, читал ли Джон вообще мои сообщения или попросту удалял их, не открывая. Параллельно со всем этим я умудрился выработать в себе определённый уровень стоицизма. Я выезжал всякий раз, когда Лестрейд звонил мне с места преступления, хотя причины для вызовов всякий раз оказывались чудовищно банальными. В конечном итоге я осознал, что Лестрейд просто пытался отвлечь меня. Я знал этого человека столько лет, но никогда не считал его кем-то стоящим - неужели я был настолько слеп и даже не пытался увидеть ничего, кроме интеллекта, пока Джон не открыл мне глаза? Я разговаривал с Майкрофтом часами, чаще всего - о Джоне, но ещё и о взрослении, о том, через что я прошёл: я ни за что не подумал бы, что моя привычка замыкаться в себе могла ранить моего брата, а если и подумал бы, то мгновенно отмёл бы эту мысль как неуместную. Я гулял по всем местам, где бывали мы с Джоном, часами стоял на нью-йоркском мосту или просто повторял наш маршрут в Риджент-парк. Я пользовался своими связями, чтобы ревностно отслеживать каждый шаг, который делал Джон. Моя тоска по нему никогда не отступала, это была непрекращающаяся боль. В независимости от того, где бы я ни был и что бы ни делал, она дарила мне странное ощущение ирреальности, словно я не принадлежал этому миру, не участвовал полноценно ни в одном событии - всё проносилось мимо меня, но я как будто на шаг отставал. Прошло шесть недель, и я ни разу не заплакал. Впрочем, я цеплялся за надежду на то, что Майкрофт был прав, и Джон вернётся ко мне, но теперь... Я знал, что сегодня Джон собирался на настоящее, серьёзное свидание, так что принял тяжёлое решение - не отсылать ему привычное сообщение и не мешать, поскольку это было бы нечестно. Возможно, он даже понял бы, что его счастье значило для меня больше, чем своё собственное, возможно, это помогло бы... Через два часа телефонный звонок оповестил меня о том, что Джон поднялся вместе с Мэри в её квартиру. Следующий звонок добавил, что свет был выключен, но Джон всё ещё оставался там. Я сел на место. Меня охватила безудержная ревность - не стоило даже притворяться, что это было нечто другое. Мои попытки прекратить думать о Джоне с женщиной не увенчались успехом: картинки заполнили мой разум, едва не сведя меня с ума. Это не могло продолжаться... я просто не мог пережить этого - не мог справиться со всеми эмоциями, переполнявшими меня. Я страстно желал, чтобы мой брат никогда не натолкнул меня на ту мысль, чтобы я никогда не начинал этот проект. Было бы лучше, если бы я оставался "полуживым", как говорил Майкрофт, чем полностью живым и желающим, чтобы такая жизнь прекратилась. Я вцепился в волосы и попытался трезво думать. Обнажённый Джон и эта женщина, касающаяся его... Я подскочил, бросился к подоконнику и нажал на кнопку под ним, запускавшую невидимую пружинку. Я вынул маленькую запертую коробочку... Я клялся не делать этого больше, но мне нужно было хоть как-нибудь отключить свой разум. Я провёл несколько часов, бессмысленно кружа по квартире, разговаривая с самим собой, пытаясь подавить кошмар, проигрывавшийся в моём сознании. Я должен был вернуться, стать самим собой, я должен был... даже если это означало потерять друга в лице Лестрейда, утратить близость с братом - этим ворующим наркотики ублюдком. Отстранённо я задумался о том, чтобы отправиться на поиски дозы, но мне не особенно хотелось ни с кем общаться. В зеркале я поймал своё отражение: ни один уважающий себя дилер не захотел бы связываться со мной сейчас. Я выглядел психически неуравновешенным. По происшествии бесконечно долгого отрезка времени, когда рассвет только тронул небо, я упал обратно в кресло, чувствуя себя совершенно выжатым и опустошённым. Я принял решение. В ближайшие несколько часов я применю все свои внутренние ресурсы, чтобы вытравить каждую эмоцию, каждое чувство, которое появилось во мне с момента знакомства с Джоном. Я стану ещё холоднее, чем раньше, я отдалюсь ещё сильнее. Я замкнусь от любого человека, который может вызвать хотя бы намёк на эмоции во мне, и (моё тело отчаянно воспротивилось, но я подавил его) я никогда не позволю себе думать о Джоне. Но прежде всего... мне следовало дать выход злости внутри меня, боли в сердце, изматывающим фантазиям. Прежде чем я начну удалять всё произошедшее со мной, прежде всего, впервые, я позволю себе погоревать. Я поднял фотографию с Джоном и Мэри в парке и пытался уговорить себя, что теперь он будет счастлив, настолько счастливым, насколько он заслуживал этого, таким, каким я никогда не смог бы его сделать. У него появится семья. Слёзы потекли из моих глаз с поразительной лёгкостью: я и представить себе не мог, что сдерживал их всё это время. Я оплакивал жизнь, которой у меня не было. Я никогда раньше не задумывался об этом, поскольку к тому времени, когда я осознал, как много Джон значил для меня, несчастье было неминуемо, но теперь я размышлял - я воображал нас, живущих и работающих вместе, то, каким Джон станет в старости, когда у него в волосах появится седина, которая только прибавит солидности его внешности. Я оплакивал потерю близости, возможности обнять кого-нибудь ночью в постели или на диване в дневное время, возможность держаться за руки, обладать человеком, о котором можно заботиться и за которого нужно было переживать. Я оплакивал тот факт, что я больше не смогу заниматься сексом. Моё тело не вернулось к своему стандартному, асексуальному состоянию, но только мысль о Джоне вызывала в нём определённую реакцию, поэтому любые другие варианты не могли и рассматриваться. И эта сфера была окончательно для меня закрыта. В конце концов, я оплакивал Джона, его потерю в моей жизни, его преданность и непредсказуемость, то, как он двигался, то, какой его кожа была на вкус. Я взглянул на его кресло и в последний раз представил Джона в нём, затем коснулся коврика, решив сжечь его попозже. Я выброшу все его туалетные принадлежности из ванной и перестану каждый раз, войдя туда, нюхать их. Я уберу его свитер из-под своей подушки и прекращу спать в кровати Джона, как я делал, когда тоска была слишком сильной. В конечном итоге, нескончаемый поток слёз начинал униматься, а тяжкий узел в груди - рассасываться. Я взглянул на фотографию снова и попытался внушить самому себе, что теперь Джон был счастлив, и мне просто следовало отпустить его. Я глубоко вдохнул... входная дверь хлопнула... по ступенькам застучали шаги, и я узнал бы этот звук из тысяч других. Я начал подниматься, выпрямляя подкашивающиеся колени, но Джон уже ворвался в комнату. Зачем он пришёл? Чтобы позлорадствовать, объявить о том, что он нашёл кого-то, кто искренне дорожит им? Нет, для Джона нетипично было быть таким жестоким. Фотография выскользнула из моих пальцев, когда он приблизился ко мне. Я распознал выражение его лица и язык его тела, но я их не понимал... он собирался обнять меня? Моё тело отреагировало бессознательно, я распахнул руки, несмотря на то, что мой мозг твердил мне об ошибке. Но ошибки не было. Шаги Джона не замедлились, он подошёл прямо ко мне и крепко обхватил, и я ответил ему тем же. Мы простояли так какое-то время, обняв друг друга, и впервые за шесть невыносимых недель я чувствовал, что все было правильно. *** Спустя несколько минут он попытался отстраниться, но я только крепче вцепился в него. Он не вырывался, просто расслабился в моих руках. Мой разум метался, пока я пытался понять, зачем Джон пришёл, и надолго ли он здесь, и я силился вновь обрести контроль над самим собой, чтобы собраться с мыслями и поговорить с ним. Я сосредоточился на подсчёте количества жидкости, которую мне придётся выпить, чтобы предотвратить дегидратацию от выплаканных слёз - и, в конце концов, я слегка ослабил свою хватку. Я отодвинулся ровно настолько, чтобы иметь возможность видеть лицо Джона, не убирая руки, мой взгляд жадно прошёлся по нему, отыскивая изменения, которые произошли с ним за шесть недель. Он выглядел несколько устало, и я твёрдо приказал себе не думать почему, но в остальном Джон выглядел точно так же, как рисовало его моё воображение совсем недавно. Правда, он был одет. Он посмотрел на меня, а потом решительно отстранился. - Ладно, - повторил он. - Шерлок, мне нужно, чтобы ты был честен со мной. - Мы доберёмся до этого. Я хочу спросить у тебя, хочешь ли ты, чтобы так оно и осталось между нами? Просто коллеги и друзья, то, что между нами было до того, как все это началось? Я озадаченно открыл рот - он серьёзно? Он правда думал, что мог вернуться к жизни со мной и продолжать встречаться с этой женщиной одновременно? И она бы приходила сюда? Он бы были вместе здесь, и я мог... слышать их? Нет, я не в состоянии... но что если это то, чего хотел Джон? Смог бы я вынести всё это, если бы он остался со мной? Наверное, мне следовало согласиться, чтобы он вернулся, а потом попытаться переубедить его? - Шерлок! - позвал он. - Проблема в том, что ты сейчас делаешь. Он был непривычно настойчив, и я был удивлён, обнаружив, что мне это нравилось. |
