ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

Государственная власть в Византийской империи.

1 2 345 6

«В Средневековой Европе, – писал академик Безобразов, – Византия была самой неограниченной монархией и по странному противоречию самой демократической» [Безобразов. 1919: 1]. Это парадоксальное определение стоит понимать буквально. По форме своего правления Византия была республиканской монархией, это была прежняя respublica, но не квиритов, а ромеев. Вот призыв, возглас, которым сопровождалось провозглашение очередного императора:

«Боже милосердный, республика просит (имярек) стать императором! Таковы чаяния дворца, таковы мольбы армии, таковы пожелания сената и чаяния народа. Услышь, Господи, наши молитвы!»

Но нравы остались прежние: свирепость тех или иных императоров уравновешивалась не менее мучительной кончиной их. Вот пример Андроника I Комнина (1184 – 1185 гг.). Кстати, не самый плохой император, поскольку за два года своего правления для государства смог сделать много: уничтожил аристократическую фронду, упразднил симонию, обновил суд, подати при нем были смягчены, траты двора урезаны. Он был чрезвычайно прост в общении, доступ к нему во дворец был открыт для любого желающего. Правда, неблагожелатели объясняли доступность императора склонностью его выслушивать любые доносы на аристократов.

Тем не менее, Андронику крупно не повезло. Отданный на самосуд толпы этот 69-летний старик был сначала жестоко избит, затем ему отрубили правую руку, отвели в тюрьму, где держали три дня без пищи и воды. После выкололи левый глаз, посадили на паршивого верблюда и возили по улицам Константинополя, где он подвергся новым избиениям и оскорблениям: его ошпарили кипятком и измазали навозом. Наконец, его повесили за одну ногу и долго рубли мечом. Кстати, самая гуманная форма отставки василевса – его ослепление. По общему убеждению той эпохи слепец не мог править!

Итак, средоточение государственной власти Империи мы находим в фигуре василевса-автократора.

ВАСИЛЕВС

Этот греческий титул (от «basileos») официально заменяет римский с 629 года. Ориентализация прежнего римского титула сказалась в том, что ромеи в полной мере восприняли учение о царской власти, позаимствованное у персов-зороастрийцев, как о силе, противостоящей в этом мире вселенскому злу. Предназначение власти императора в служении добру в самом широком смысле этого слова:

«Самодержец познается не по тому, что он прежде всего властвует и управляет самим собой, не давая проникать в себя тайком ничему неподобающему, до такой степени являясь неуязвимым для неумеренных страстей, что становится живой картиной добродетелей для подражания, [тем самым] воспитывая подданных» (Евагрий Схоластик. His. ec. III. 1).

Роль «живой картины для подражания» очень верно подмечена Кекавменом:

«Василевс является для всех образцом и примером. Все взирают на него и подражают его поведению. Если оно хорошо, все стараются равняться на него и придерживаются его; если же оно дурно и заслуживает порицания, так же и все поступают» (Кекавмен. § 84).

Эта, несомненно, идеологическая роль власти василевса, тем не менее, имела осязаемое значение. Природа царства, как отмечал Пселл, – «род полезного служения подданным» [Пселл. 2003: 86]. Император обязан заботиться об общественном благе, это одна из сторон его служению добру и борьбы со злом. Необходимо отметить, что это понимание роли императора имела своеобразную философскую подоплеку, почерпнутую в работах стоиков. Последние, как известно, утверждали, что мир представляет собой умопостигаемую субстанцию, высшее выражение которой находит свое воплощение в Боге. Но отдельный человек содержит в себе часть способности постижения мира Разумом, которая превращается в своеобразный принцип его жизни. Общество, koinonia если воспользоваться термином Аристотеля, образуется тогда, когда наблюдается единство мировосприятия, состоящее из множества отдельных, фрагментарных актов постижения мира. Это единство имеет форму, обозначаемую понятием koinon – общественного интереса, объединяющего мир людей в единую Империю. Мир как единая умопостигаемая субстанция воплощается в единой форме государства – универсальной Империи ромеев!

Полномочия василевса определены его положением в этой универсальной Империи. Прежде всего он есть воплощение закона, поскольку koinon становится аналогией естественного закона, на котором строится общество. В этом вопросе, необходимо оговориться, все время существования Византии действовало две тенденции. Первая представлена хорошо нам известным принципом Ульпиана: quod principi placiut legibis habet vigorem (I. I. 2 §6), имевшим другое толкование: Princeps legibus solutus est (D. I. 3. 31 ср.: Bas. 2. 6. 1). Высшим проявлением этого принципа можно считать положение 105 новеллы Юстиниана, согласно которому, Бог подчинил императору законы поскольку василевс сам есть живой закон. Вторая заключается в том, что император не может творить новых законов, скорее он толкует старые. Положение это мы находим во втором титуле Эпанагоги, где проводится мысль, что василевс олицетворяет собой законную власть, задача которой наказывать не из ненависти, а награждать не из расположения, а ко всем относиться одинаково беспристрастно. И толкование законов при выполнении им своей власти должно исходить из понятий человеколюбия и благожелательства. В основе самой власти императора, его управления лежит закон и ничего более. В одной из своих новелл император Лев Философ выразил эту мысль как нельзя емко:

«Это в некотором роде стражи нашего существования и враги, они то мешают злу целиком захватить общество, то исправляют ущерб, нанесенный теми, кто сумел ускользнуть от нас. Каждый знает, что все законы, власть которых освящена указами, издаваемыми нашей царственностью, а также все обычаи, которые были подняты до уровня законов, управляют государством». Это стоит сравнить с советом, который дает неоднократно упоминавшийся нами Кекавмен:

«Когда некоторые заявляют, что василевс не подвластен закону, а сам является законом, то же говорю и я. Однако пока во всех своих действиях и законоположениях он поступает хорошо, мы повинуемся ему. А если он сказал бы: “Выпей яду!” – ты, конечно, не сделал бы этого. [Или] хотя бы сказал: “Выйди в море и переплыви его вплавь”, – но ты и этого не сможешь исполнить. Поэтому знай, что василевс как человек подвластен законам благочестия» (Кекавмен. §77).

Эти две тенденции боролись беспрестанно. Можно даже сказать, что власть василевса – безгранична в отношении судьбы конкретного человека, но безвольна при решении социальных вопросов:

«Среди новшеств, введенных в государстве Юстинианом и Феодорой, есть и следующее. Издревле сенат, являясь к василевсу, воздавал ему свой почет следующим образом. Муж-патрикий приветствовал его, припадая к правой стороне его груди. Василевс же, поцеловав его в голову, отпускал его. Все же остальные же удалялись, преклонив перед ним правое колено. Поклоняться же василисе никогда не было в обычае. При Юстиниане же и Феодоре и все прочие [сенаторы], и те, которые имели сан патрикия, оказавшись в их присутствии, тот час же падали перед ними с распростертым руками и ногами и поднимались не прежде, чем облобызают им обе ноги… Прежде те, кто являлись к василевсу, именовал его “василевс”, а жену его “василиса”, а прочих начальствующих лиц – в соответствии с саном, которым они в то время обладали. Теперь же, если кто-либо в беседе с тем или другим из них упомянет слово “василевс” или “василиса”, но не назовет и “владыкой” или “владычицей” и отважится назвать кого-либо из архонтов иначе, чем их рабами, того считали невеждой и не воздержанным на язык, и, как совершившего тягчайшее преступление и нанесшего оскорбление, тем, кому менее всего допустимо это сделать, удаляли из дворца» (Прокопий. Anekdota. XXX. 21-26).

Говоря иными словами василевс, мог сделать своего коня сенатором, но вряд ли мог превратить Сенат в простую конюшню!

Своеобразием отличалась власть василевса во взаимоотношениях с Церковью. Именно его положение как «епископа внешних дел», как известно, делало его imperator et sacerdos. Но в то же время император не есть высшее лицо в Церкви. Высшим является патриарх, подчиненность духовной власти которого хорошо видна в судьбе Льва VI Философа, пережившего невероятные и публичные унижения из-за своего четвертого неканонического брака. Патриарх же, как гласит третий титул Эпанагоги, есть живой образ Христа, изрекающий истину. Он обязан заботиться о сохранении Церкви, а в защиту правды и догматов веры открыто говорить перед царем. Неправославность василевса, степень определения которой, безусловно, устанавливается патриархом, есть та ограничительная мера, которая умаляет власть императора и делает это весьма серьезно.

Заканчивая рассмотрение этого вопроса, следует указать на чрезвычайно важный акт, которым с VI века регулируется взаимоотношение Церкви и государства в Византии. Это – 6-ая новелла императора Юстиниана, которую следует рассматривать в качестве lex fundamentalis этих отношений. Принцип симфонии, установленный данной новеллой: Богу богово, а кесарю кесарево, и стал той идеальной моделью, тем образом, на который должны были походить взаимоотношения православного императора с Церковью:

«Величайшие дары Божие, данные людям высшим человеколюбием – это священство и царство (sacerdotium et imperium). Первое служит делам Божеским, второе заботится о делах человеческих. Оба происходят из одного источника и украшают человеческую жизнь. Поэтому, если первое поистине бесспорно и украшено верностью к Богу, а второе украшено правильным и достойным государственным строем, между ними будет добрая симфония (bonus concentus), с которыми она для пользы человеческого рода предлагается».

Наконец, всевластие василевса ограничивалось унаследованным из Рима институтом соправительства. Соправителей (symbasileis) могло быть несколько. При Романе I Лекапине, например, их было пять! И вообще стоит помнить, что василевс – это пожизненный правитель, власть которого не наследуется, он избирается формально наром (Сенатом) и армией на престол. Соправитель часто нужен для преемства власти, но законность этой передачи в конце концов будет подтверждено «провозглашением императора», как называл эти выборы известный британский византинист Дж. Бьюри. Юридически же выборы в Византии со времен Юстиниана рассматривались как издание lex regia – акта, наделявшего императора высшей властью: «народ уступил ему и перенес на него всю свою власть и силу» (I. 2. 6).

АППАРАТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ

Короля, как известно, играет свита. Власть василевса служила своеобразным центральным, узловым стержнем, скреплявшим аппарат государственной власти Империи. Этот аппарат был насквозь бюрократическим, полностью воспринявшим тенденции эпохи домината. Сенат в истории Византийской империи не играет серьезной роли за исключением выборов василевса. В канцелярском языке он – «собеседник василевса», он – consistorium principis со всеми вытекающими из этого последствиями. Комициям нет места в Империи, хотя их роль в начальный период истории отчасти играют так называемые «цирковые» или «ипподромные» партии – политические группировки, в которых состояло довольно большое количество жителей Константинополя. Главное средоточие власти – Священный дворец.

Вокруг дворца группируются специальные канцелярии (sekretai), во главе которых стоят высшие чиновники империи. Так, следует выделить канцелярию квестора священного дворца, в ведении которого находится отправление правосудия и подготовка законодательных актов василевса. Особое положение занимает логофет дрома (он же магистр священных оффиций), в ведении которого находятся пути сообщений, внешние сношения и местная полиция. С XII века он приравнивается фактически к положению первого министра. Далее, следует канцелярия логофета государственной казны, носившего придворный чин комита священных щедрот (comes sacri stabuli). Заведование царским имуществом возложено на логофета доменов. Особую отрасль управления занимают канцелярии, в ведении которых находятся дела армии и флота. Здесь выделяют логофета стратига – главнокомандующего, доместика схол – военного министра, великого друнгария флота – морского министра. Особую отрасль управления составлял контроль в финансовой сфере. Эта функция осуществлялась канцелярией, которую возглавлял сакелларий, он же главный контролер финансов. Говоря о роли Священного дворца, нельзя упустить из виду личную канцелярию василевса, возглавляемую препозитом императорской чернильницы. Особое положение среди высшей бюрократии империи занимал эпарх Константинополя, аналог prefect urbis в Риме.

Канцелярии состояли из необходимого штата писцов, которых ромеи именовали «sekretikoi». Отсюда в европейских языках появилось название должности секретаря.

Чиновная служба в Империи была хорошо организована, несмотря на рецидивы симонии и коррупцию, о которой академик Безобразов как-то образно сказал: «злоупотребления сановников начались при Юстиниане и кончились тогда, когда турки вступили в Константинополь» [Безобразов. 1919: 67]. Поступить на службу можно было только выдержав серьезное аттестационное испытание. Вот требование к соискателям должности табуллярия:

«Тот, кто желает быть избранным, должен твердо знать сорок титулов закона Энхиридион и шестьдесят книг Василик, пройти курс энциклопедического образования, чтобы не делать ошибок при составлении документа и чтобы не допускать при произнесении речей неприятных выражений. Он должен быть в достаточно зрелом возрасте, чтобы быть развитым и умственно, и физически. В присутствии общего собрания табулляриев должен оформить собственноручно документ с обязательством не допускать в своей деятельности ничего противозаконного, в противном случае он будет лишен должности» (Кн. Эп. I. § 2). При вступлении в должность чиновник обязан был принести присягу на верность императору.

Показателем профессионализма византийской бюрократии можно считать системы оплаты ее труда, которая была продумана с тщательностью до мелочей. Вот описание современника процедуры выплаты жалования государственным служащим:

«В неделю перед Вербным воскресением император осуществляет раздачу золотых монет, как воинам, так и чиновникам различного ранга… Ставился стол длиной в 10 локтей и шириной в 4, на котором в [закрытых] мешках лежали монеты, – кому сколько причиталось, – а снаружи, на сумках была указана сумма. Затем по зову глашатая к императору входили, – не толпой, а в определенном порядке, – те, чьи имена он зачитывал по списку, согласно занимаемому им рангу. Первым из тех, кого вызывали, был ректор дворца, которому монеты давались не в руки, а клались на плечи вместе с 4 одеяниями. После него вызывались доместик схол и друнгарий флота, один из которых командовал воинами, а другой – моряками. И вот, получив равное количество одежд и монет – ибо они равны рангом – они из-за огромного количества несли их уже не на плечах, но с трудом, с помощью других [людей] тащили за собой. После них приглашались магистры, числом 24, каждому из которых выдавалось по 24 фунта золотых монет – согласно их общему числу – и по 2 одежды. Затем следовал ряд патрициев, каждый из которых получал по 12 фунтов монет и по 1 одежде… Вслед за ними вызвалась огромная толпа протоспафариев, спафариев, спафарокандидатов, китонитов, манглавитов, протокаравов, каждый из которых получал согласно своему рангу от 7 до 1 фунта. Однако ты можешь подумать, что все это происходит в течение одного дня. Ничего подобного. Начав раздачу в четверг, с 1 часа дня по 4-ый, императр заканчивает ее только в пятницу и субботу. Ведь тем, кто получает меньше одного фунта, [деньги] выдает уже не император, а паракимонен в течение всей недели перед Пасхой» (Лиутпранд. Antapodoseos. VI. 10).

1 2 345 6