ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

Общая теория полиса (города-государства).

12 3 4

РАЗДЕЛ 2. ДРЕВНИЙ ЗАПАД

Глава 7: Правовая цивилизация Эллады.

Общая теория полиса (города-государства).

Полис (от греч. polis) или city-state (город-государство) как его называют в англоязычной литературе, был особым, характерным для античного Запада образованием. С точки зрения сегодняшнего дня, это был классический чифдом – вождество – протогосударственная форма которого служила потом в веках образцом для подражания новым европейским народам. Вместе с тем, полис нельзя отнести к сугубо архаичной форме организации власти. В его структурах мы наблюдаем проявления, характерные для современной государственной машины, хотя и тут, безусловно, следует замечать особенные черты.

В науке уже достаточно давно высказывались концепции, при помощи которых старались объяснить феномен полисной формы организации власти, выяснить, так сказать, ее суть. Мы отметим только самые важные.

К одной из таких попыток относится теория французского историка Н.Д. Фюстеля де Куланжа, согласно которой полис (античная форма государства вообще) представлял собой форму организации общего для нескольких родов (племен) религиозного культа. Необходимость управления этим культом вызывала потребность во внешней организации, которую мы находим в фигуре царя (базилевса), он же, как правило, главный жрец общегосударственного культа, а также в системе общественных должностей, каждая из которых в древности была сопряжена с исполнением жреческих обязанностей.

Боги полиса («theos polieus», как их называли греки, или «penates publici», как их называли римляне) олицетворяли не только религиозное единство соплеменников, но и, что очень важно, политическую общность их. Власть богов превращалась в политическую власть, авторитаризм которой ни в чем не уступал в жесткости и всеведении современному государственному регулированию. У граждан в форме полисной демократии воспитывалась обязанность, если не верить («должно каждой части граждан дать особого бога, даймона или героя», - говорит Платон (Законы. 738.d), то поклоняться, совершать ритуал поклонения государственным богам: «Да не будет ни у кого особых богов, – говорит Цицерон, – кроме богов признанных государством» (De leg. 2. 8. 19).

Эта особенность организации античного полиса, кстати, как нельзя лучше, объясняет нам парадоксальный факт, почему, несмотря на весь свой рационализм мышления, гигантские достижения в искусстве и науке (уровень математических знаний греков был превзойден только в XIX веке), эллины так и не смогли выдти за пределы собственной узкой формы городской общины? Государства в современном значении этого слова, как у древних семитов, египтян и им подобным греки не знали. Ответ очень прост – государственная религия требовала поклонения от собственных граждан, запрещая участие в культе иностранца. Хотя этот иностранец всего лишь гражданин соседнего полиса. Допустить объединение нескольких государственных культов в один было просто немыслимо! Это прямое святотатство и оскорбление богов! Этим объясняется слабость империи Александра Македонского и живучесть Римской империи, когда отжившие формы полисной религии заменяются после 311 года единым культом поклонения Христу! Только это позволило империи продержаться еще 200 лет на Западе и более тысячи лет на Востоке.

Вторая общая концепция полиса, которая могла бы заслужить наше внимание, выработана была, собственно, самими греками. Гений греков предпочитал не брать ничего на веру, в том числе и такое общее этическое понятие как благо. Предположив, что понятие блага не дано богами, а вырабатывается людьми в процессе общения, благодаря естественному их стремлению (Аристотель. Ник. эт. 1094а.; Политика. 1252а.), греки посчитали, что государство как внешняя форма такого общения имеет своей целью приобщение каждого своего гражданина к благу (добродетели): «так как всякому подобает быть причастным к этой добродетели, а иначе не бывать государствам» (Платон. Протагор. 323). Сопричастность граждан добродетели достигается общественным воспитанием. Последнее абсолютно необходимо потому, что, как человек есть мера всех вещей, так и государство есть мера всякой добродетели. Последняя невозможна вне государства. Платон утверждает: «Мудрые и хорошие ораторы делают так, чтобы не дурное, а достойное представлялось гражданам справедливым: ведь что каждому городу представляется справедливым и прекрасным, то для него и есть таково, пока он так считает» (Теэтет. 167с).

Фактически полис есть организация, посредством которой фиксируется истина (в конкретном понимании государства), согласно которой граждане и воспитываются. Место религиозного культа занимает культ слова, точнее логоса. Невероятная многозначность этого слова древнегреческого языка хорошо известна. Истина эта непререкаема, она авторитарна, если не сказать жестче. Но вот, что характерно. Каждый может и должен участвовать в поиске и формализации этой истины. Как очень верно подметил более ста лет тому назад уже упоминавшийся нами Фюстель де Куланж: «величайшим из всех человеческих заблуждений была мысль, что в древних гражданских общинах человек пользовался свободой. Он даже не имел о ней понятия. Он и не думал, что он мог лично по праву существовать наравне с гражданской общиной и ее богами. Мы увидим, что образ правления много раз изменялся в своей форме, но природа государства оставалась почти та же самая, а его полновластие почти не уменьшилось. Форма правления называлась по очереди то монархией, то аристократией, то демократией, но не один из этих переворотов не дал людям истинной свободы, свободы личной. Обладать политическими правами, подавать голос, назначать магистратов, иметь право сделаться архонтом – вот, что называлось свободой у древних. Но при всем при этом человек был порабощен государством» [Фюстель де Куланж. 1895: 213-214]. Это очень тонкое и верное замечание, без которого невозможно уяснение подлинного характера античной формы государства.

Синойкизм.

ПРЕДЫСТОРИЯ ЭЛЛАДЫ

С точки зрения географии древнегреческая цивилизация охватывает очень большое пространство – все средиземноморье, хотя главное ее месторазвитие – Балканский полуостров. Но и тут мы можем еще более сузить пространственное поле нашего исследования, ограничившись одним только Пелопоннесом, который был очень образно назван Страбоном «Акрополем Эллады». Это совершенно верное определение, ибо с его основанием вряд ли кто станет спорить: «помимо славы и могущества живущих там племен, сама топография местностей Греции... наводит на мысль о таком первенствующем положении...» (География. VIII. 1. 3).

Древнейшая цивилизация на Балканах создана не греками. Последние научные данные говорят о заселении полуострова около 6 тысячелетия до Р.Х. Впоследующем сюда проникали волны других переселенцев. Опять же их не считают греками. Сам греки называли их «пеласгами». К наиболее развитой догреческой цивилизации относят носителей так наз. «линейного письма А» – представителей минойской цивилизации, достигшей пика своего могущества к началу второго тысячелетия до Р.Х. Центр этой цивилизации – остров Крит – являлся важнейшим пунктом транзитной торговли в эпоху бронзы. Олово (добывавшееся на Британских островах и в Испании), необходимое для выплавки бронзы, попадало в Переднюю и Малую Азию, а также в Египет через Крит. Форма политического властвования, характерная для минойской цивилизации, в точности нам не известна. Допустимы аналогии с азиатской формой ранней монархии, при которой вокруг главного города складывается федерация других городов, признающих власть гегемона. Некоторые воспоминания о силе и могуществе властителей Крита нам доносят мифы древних греков (легенда о Минотавре и пр.), но более точные сведения у нас отсутствуют.

Минойская цивилизация погибла, как сейчас уверены, в результате катастрофического извержения вулкана на острове Санторин в Эгейском море. Согласно современным подсчетам мощность взрыва превысила в три раза силу взрыва вулкана Кракатау в конце XIX века. Поскольку минойцы строили свои города на побережье (нация торговцев и мореплавателей как ни как), то гигантская цунами (несколько десятков метров высотой) уничтожила эту цивилизацию за несколько минут. То, что уцелело в катастрофе было сожжено и разграблено начавшимися незадолго до катастрофы набегами греков-ахейцев – создателей Микенской цивилизации, локусом которой стала материковая Греция.

Ахейцев, носителей «линейного письма В», вскоре начинают теснить дорийцы. Дорические племена греков вторглись на Пелопоннес приблизительно в XII в. до Р.Х. Они были ответвлением индоевропейской общности, влекомым на юг первой волной своих предшественников – ахейцев. До нас дошло описание внешнего облика дорийцев (V в. до Р.Х.), оставленное одним современником. Он писал: «Это довольно большие мужи, широкоплечие, статные, с белой кожей и русыми волосами, с правильным строением тела, весьма крепко сложенные с правильными бедрами, с головой средней величины, русыми волосами, – мягкими, слегка кудрявыми, правильным лицом, красивыми губами, блестящими светлыми глазами, со смелым как бы огненным взором; из всех народов самые красивые глаза у греков» (Цит. по: Кузнецов 1917.1: 20). Этноним «эллин» как общее обозначение всех греческих племен возник сравнительно поздно, хотя как имя отдельного племени оно известно уже Гомеру:

«Ныне исчислю мужей, в пеласгическом Арголе живших,

Алос кругом населявших, и Алопа удел, и Трахину,

Холмную Фтию, Элладу, славную жен красотою,

Всех мирмидонов, ахеян и эллинов имя носящих» (Илиада. II. 681-684).

Первоначальный быт греков был кочевым, именно этим можно скорее объяснить частую смену ими мест обитания, а не нашествием новых племен, как это делает Фукидид:

«Очевидно, что страна, называемая нынче Элладою, лишь с недавнего времени приобрела оседлое население; в древности же там происходило передвижение племен, и каждое племя покидал свою землю всякий раз под давлением более многочисленных пришельцев» (История. I. 2). Другое подтверждение пастушеского быта находим у Гомера, который определяя заселенную ахейцами местность, говорит, что она «славная конями» (Илиада. V. 552). Тут же он приводит пример того, что служит объектом добычи в битве и, очевидно, главным пока еще мерилом богатства:

«Оба под матерью львицей вскормленные в лесе дремучем,

Тучных овец и тельцов круторогих из стад похищая,

Окрест дворы у людей разоряют, доколе и сами

Ловчих мужей от руки под убийственной медью не лягут...» (Илиада. V. 555-558).

Первоначально занятие земледелием и вызванный этим избыток служил предметом раздоров. Поэтому родовой строй, который господствовал в это время, не мог служить достаточным средством внедрения мирного порядка. Не случайно опять Фукидид говорит, что в то время население не расставалось с оружием (История. I. 6). Отголоски этого положения, смеем предположить, видны в государственном устройстве Спарты, жители которой никогда не занимались земледелием, хотя земля находилась в государственной собственности. За них это делали илоты. Сами спартиаты все время проводили в войне или в подготовке к ней. Раз осев на территории Лаконики, они так и не смогли перейти к мирной жизни. Сам же повод к раздорам, о которых говорит Фукидид, то есть появление излишка, нам кажется весьма маловероятным. Столкновения вызывались не обращением к земледелию, а скорее еще не изжитым кочевым бытом.

РОДОВОЙ СТРОЙ ЭЛЛАДЫ

Самых значительных греческих племен было четыре[1]. Павсаний, автор первого в истории профессионального путеводителя для туристов, так говорит об их размещении на Пелопоннесе:

«Те из эллинов, которые говорят, что Пелопоннес делится на пять частей, а не на большое число, должны согласиться, что элейцы и аркадяне живут совместно на той земле, которая составляла удел аркадян, и что вторую часть Пелопоннеса занимают ахейцы, три же остальные – доряне. Из этих племен, которые населяют Пелопоннес, аркадяне и ахейцы являются исконными обитателями (автохтонами)» (Описание Эллады. V. I. 1).

Расселившиеся таким образом племена подразделялись на несколько фил. Например, ахейцы, населявшие Аттику, делились на 4 филы: гелеонтов, оплатов, аргадов и эгикореев; дорийцы – на три: гиллеев, памфилов и димантов. Название филы получали от героев-эпонимов, статуи которых находились в Афинах на агоре. Во времена Павсания там было уже 10 статуй вместо четырех (Описание Эллады. I. V. 1). Изменения в количестве фил были вызваны реформами Клисфена.

Слово «фила» (phуlai) происходит от глагола «phyein» – «рождать», «расти», от которого этимологи выводят понятие рода. Но в строгом значении фила родом не является, для обозначения этого понятия у греков был особый термин – genos. Фила скорее всего может быть сопоставлена с римской трибой (tribus), которая представляет из себя объединение нескольких родов в протоплеменной союз, скрепленный общностью имущества, но главное – общностью культа. Не случайно имя свое фила, как и триба, получала от имени мифического героя, культ которого связывал ее членов в одно целое. У дорийцев, например, фила гиллеев поклонялась Гиллу, сыну Геракла, две другие – Памфилу и Диманту, сыновьям царя Эгимия. Помимо общего культа в филах был общий институт управления – ахейские филы возглавлялись, например, филобасилевсами (phylobasileis), которые руководили внутренней жизнью сородичей. В дальнейшем они отправляли правосудие для членов филы в делах об убийствах, если мы правильно понимаем одно место в законах Драконта. Слившись в полис, филы играли роль первичного элемента в организации населения, в них происходило избрание в городские магистраты, а также такой важный акт в жизни каждого афинянина, как занесение в списки граждан. Клисфен, правда, немного изменил впоследствии этот порядок. Кроме почитания эпонимов были и другие культы.

Следующим звеном в организации древнего населения Эллады была фратрия – phratria. Фратрия – наиболее загадочное образование, смысл его – «братство», ср. со ст.-славянским «братъ». Считается, что фратрии как братства представляли собой более тесные, чем филы, религиозные образования, соединенные более специальным культом. Латинская параллель фратрии – курия (curiа) включала в свой состав несколько родов. Фратрии возглавлялись фратриархом, властные полномочия которого напоминали полномочия филобасилевса.

Фратрии, как мы сказали выше, держались своего особого культа, существенным элементом которого были общие обеды; известны также общие собрания фратрии, на которых решались важные внутренние вопросы. Очевидно, такие тесные союзы объединяли несколько родов и имели под собой основой экзогамные брачные связи, т.е. это были брачные классы, при помощи которых пытались установить первичную форму эндогамии. Кроме этого, и фила, и фратрия имели военное значение. Гомер говорит:

«Воев, Атрид, раздели ты на их племена и колена;

Пусть помогает колено колену и племени племя» (Илиада. II. 363-364).

Следующей ступенью в родовой организации древних греков были собственно роды – genes (ср. с латинск. gens). У греков, правда, род часто назывался еще «patra». Патра или патронимия – это обозначение семьи у греков, находящейся под властью отца. Отсюда мы можем сделать вывод, что одним из источников происхождения рода у греков явилось разрастание семьи. Демосфен в одной из своих речей говорит:

«У отца было от моей матери еще четверо детей, и когда они умерли, он схоронил их на семейном кладбище, общем для членов рода... Однако кто бы позволил похоронить на семейном кладбище тех, кто не является родственником?» (Речи. LVII. 28). В этом отрывке смешение понятий семьи и рода очевидно!

Род, таким образом, был еще более тесным объединением, чем все предыдущие. Это обусловлено более интимным родовым культом, более близкой связью с родовой собственностью. Члены рода связаны между собой обязанностью кровной мести. Законы Драконта, дошедшие до нас в отрывке на памятнике от 409 г. до Р.Х., гласили: «Объявить о судебном преследовании совершившему убийство надлежит на площади всем родом вплоть до родственников второй степени и двоюродного брата; а преследование вести совместно - двоюродным братьям и сыновьям, и зятьям и тестям, и членам фратрии» (Аристотель. Афинская полития.1936: 123; ср. однако: Демосфен. XLIII. 49, где приведен список наиболее близких степеней родства, имеющих значение для определения права на наследство).

Из приведенной выше цитаты видим, кроме того, что фратрия помогала осуществить кровную месть, но именно помогала, а не осуществляла ее. Род стал со временем организацией поселения нескольких семей, членов которых Аристотель именует homogalaktas, т.е. «молочными братьями» (Политика. 1252b17). Значение «геннета» (сородича – gennetai) со временем, как отмечал В.В. Латышев, перестало совпадать с понятием «родственника» – syggeneis [Латышев. 1897.1: 23], что послужило причиной дальнейшей дифференциации состава фратрии и филы с целью создания барьеров на пути неправильного поведения. Не случайны поэтому некоторые публичные функции, отправлявшиеся этими объединениями, во многом затем выросли в функции власти полиса. Но прежде чем мы перейдем к его анализу, нам необходимо рассмотреть еще некоторые другие виды объединений греков.

Прежде всего это семья – oikos. Семью Аристотель совершенно правильно считает первым видом общения (Политика. 1252b10). Судя по дошедшим до нас эпиграфическим источникам, семья у греков в тот период представляла из себя большую патриархальную общность. Глава семьи, по гречески – kyrios, был собственником ее имущества, насколько это не противоречило праву собственности филы и фратрии, но господином членов собственной семьи он был безо всяких ограничений – это уж точно. Только Солон отменил право домовладыки продавать в рабство членов своей семьи.

Вообще вопрос о семейном имуществе в ту эпоху представляется весьма запутанным. Во времена Гомера уже существовал temen – общий царский надел, который составлял основу материального благополучия именно царя и членов его семьи, в более широком смысле его геннетов. Но в отношении простых, не знатных семей мы этого утверждать не можем. От эпохи Гесиода сохранились твердые свидетельства об отчуждаемости семейного земельного надела. Наследование этого имущества осуществляется также на достаточно вольных основаниях. Гомер знает раздел наследуемого имущества.

Община древних греков как союз молочных братьев, о которых говорит Аристотель, имеет в своем составе достаточно много необщинных элементов. В то же время сохраняются некоторые общие угодья – сервитут всех членов общины, связанный прежде всего с пастбищем. Объясняется это тем, что шерсть очень долго была у греков единственным материалом, из которого они изготавливали себе одежду. Возделывание льна началось только во время Фукидида. Общинный фонд – temen – уже как фонд общины, а не знатного рода очень долго, например, у афинян представлял собой объект для сдачи в аренду, выручка от которой делилась между всеми членами общины. Наконец, в Спарте, как мы знаем, порядок был несколько иной. Вся земля, пригодная для обработки, разделялась государством на особые наделы – клеры (kleroi), которые передавались только по наследству, отчуждение их в любой форме было запрещено.

Ойкосы греков объединялись у ахейцев в демы (demеs), а у дорийцев – в комы (komai). Эти объединения представляли из себя отдельные поселения (деревни) с земельными угодьями членов дема вокруг них. Интересна вообще этимология слова komai; оно происходит от корня «kei», что означает «разделенная земля». Таким образом, демы и комы (в Спарте, по всей видимости, это были «обы») представляли из себя общины землевладельцев.

Несмотря на то, что филы и фратрии получили санкцию богов и составляли так наз. «сакральный строй» древнегреческого мира, они так и не смогли стать серьезной сдерживающей страсти силой. На сакральное происхождение фил и фратрий указывает сам Аристотель, говоря:

«Они были разделены на четыре филы наподобие времен года; каждая из фил была разделена на три части так, чтобы в общем составилось двенадцать частей, – столько, сколько месяцев в году (Афинская полития. 1936: 113).

ЦАРСКАЯ ВЛАСТЬ ЭПОХИ РОДОВОГО СТРОЯ

Обозначенный нами выше порядок страдал общей неустроенностью внутреннего мира. Деление общества на филы, фратрии и т.п. образования служило слабой формой самозащиты сограждан. Само государственное устройство греков в этот период было достаточно некрепким. Это была типичная племенная монархия во главе с царем. Царь – basyleus, на русский язык точно переводится как «воевода», реальной властью не обладал, власть его была временной, она признавалась в полной мере только в случае войны, в случае междоусобий она не имела никакого значения.

Единственным крепким средством управлять своими подвластными были у царя его сакральные и судебные права. Царь считался ставленником Зевса, поэтому первоначально он играл роль верховного судьи своего племени. Гомер говорит:

«Многих народов ты царь, и тебе вручил Олимпиец

Скипетр и законы, да суд и совет произносишь народу» (Илиада. IX. 98-99).

В другом месте Гомер говорит, что Аякс, поспорив с Девкалионом, договаривается с ним, что рассудит их царь Агамнемнон (Илиада. XXIII. 485-486). По всей видимости, царь осуществлял главный культ. Во всяком случае у Софокла именно царь (Эдип) посылает вестника испросить оракул о причине постигшей Фивы беды, в Спарте цари тоже заведовали культом Дельфийского оракула (вопрошали его по особым торжественным случаям), а еще – культом Зевса.

Наследование царского достоинства осуществлялось от отца к старшему сыну. Однако вероятны случаи, когда народное собрание избирало нового царя из состава царского рода. Принцип единовластия греки Гомера знали очень хорошо, считали его идеалом (в ту пору нередки были случаи диархий, классическим примером которых является Спарта, и даже тетрархий):

«Нет в многовластии блага; да будет единый властитель,

Царь нам да будет единый, которому Зевс прозорливый

Скипетр даровал и законы: да царствует он над другими» (Илиада. II. 203-205).

Положение царской власти той эпохи мы вообще хорошо можем видеть из следующего места поэмы Гомера:

«Кущи твои преисполнены меди, и множество пленниц

В кущах твоих, которые тебе, аргивяне, избранных

Первому в рати даем, когда города разоряем...» (Илиада. II. 226-228).

Царь получает почетную часть добычи во время войны. В обществе ему оказываются различные знаки внимания, на общественных обедах, как в Спарте, ему полагалась удвоенная порция и самое почетное место за столом. В пользу царя собирались судебные пошлины и дань с подвластных племен.

При царе состояла его боевая дружина (hetairo) и свита (therapontes). Царь управлял подданными при помощи Совета старейшин – булевтов или геронтов. В последующем этот орган только усилится у греков, тогда как сама царская власть во многих местах Эллады падет.

Народное собрание – непременный атрибут военной демократии – существовало и у греков. Гомер дает красочное описание его во второй песне Илиады, где греки держат совет, продолжать или снять осаду Трои:

«И Атрид повелел провозвестникам звонкоголосым

Всех к собранию кликать ахейских сынов кудревласых.

Вестники подняли клич, – и ахейцы стекалися быстро.

Прежде же он посадил на совет благородных старейшин» (Илиада. II. 50-53). Народное собрание уже во времена Гомера проводилось сидя:

«Царь, опираясь на скипетр сей, вещал к восядящим ахеям...» (Илиада. II. 119). Этот порядок сохранился у афинян все время существования у них народного собрания. Интересно отметить, Гомер в этом отношении совершенно реалистичен, все его поэтические метафоры, несмотря на их образность, невероятно документальны и точны. Вот знаменитое описание народного собрания:

«Так говорил, – и ахеян сердца взволновал Агамнемнон

Всех в многолюдной толпе, и не слышавши речи советной.

Встал, всколебался народ, как огромные волны морские,

Если и Нот их и Эвр, на водах Икарийского понта,

Вздуют, ударившись оба из облаков Зевса владыки;

Или как Зефир обширную ниву жестоко волнует,

Вдруг налетев, и над нею бушующий клонит колосья;

Так их собранье все взволновалося; с криком ужасным

Бросились все к кораблям...» (Илиада. II. 142-150).

Народное собрание призвано было решать только практические вопросы. Проблемы государственного устройства оно никогда не решало и законы в строгом смысле этого слова не принимало. Таково было протогосударственное устройство отдельных племен Греции эпохи синойкизма.

СИНОЙКИЗМ

Настоящих городов в ту пору еще не было, в эпоху Гомера они только зарождаются. Их появлению предшествовал такой процесс, как синойкизм. Синойкизм, по определению М. Вебера, есть «прежде всего оседлость в городе как политическом центре» [Вебер. 1926: 155]. Главных составляющих этого процесса было два с одной стороны, речь идет о совершенствовании организации армии, результатом которого является «конституирование классов воинов как господствующего в городе-государстве класса» [Там же: 154], что было абсолютно естественно, ибо более совершенного государственного порядка, чем город, греки создать не могли, для них война между полисами – нормальное состояние. С другой стороны, синойкизм приводит к созданию рынка для прилегающей сельской территории, поскольку в древности право учреждать рынок принадлежало исключительно государству. Появление нужды в рынках связано с тем, что ойкос перерос свои формы, понадобилось регулирование его как субъекта производства со стороны. Вовне, внешним образом этот факт выражался в том, что греки начали строить укрепленные поселения на побережье, тогда как раньше они строили их в глубине полуострова (Фукидид. История. I. 7).

Последней причиной, обусловившей бурный рост городов, с точки зрения Фукидида, было окончание Троянской войны и связанное с ней передвижение населения (Там же. I. 3). Все вместе взятое требовало от сельского населения заняться поиском средств защиты самих себя и своего имущества. Изначально население ищет такую защиту в типичных городищах – небольших крепостцах, которые помогали укрыться от внезапного нападения. Греки называли такие укрепления – akropolis, римляне – arx, ср. с русск. «кремль». Потом греки будут долго называть уже типичный полис «акрополем» – такова была сила традиции.

Союзы фратрий и фил, на территории которых население демов устраивало несколько таких крепостей, получали зримые формы своего единения, которое выражалось в слове «слияние» (по-греч. «synoikismos», Н.И. Кареев переводит этот термин еще более удачно – «сживание вместе» [Кареев. 1903: 22]) нескольких крепостей в одну, более обширную, чем все предыдущие. Федеративное начало первых акрополей получило в дальнейшем выражение в названии некоторых городов-государств, например, Афины (по-греч. Athenai) имеют форму множественного числа. Раз начавшись, синойкизм шел до конца своего логического развития, когда акрополь обрастал поселением, которому легче было существовать в непосредственной близости от крепости. Концом такого развития следует признать тот момент, когда окрестное поселение (asty) обносилось в свою очередь стеной, тогда возникал уже классический polis – город, обнесенный стеной – особая крепость, но еще с небольшой крепостью внутри.

Сживание вместе, таким образом, имело две формы: первая, когда основой слияния служила федерация нескольких поселений (акрополей); вторая, когда достаточно сильный акрополь объединял вокруг себя поселения. Классический пример второго типа синойкизма дает нам Рим и, пожалуй, Афины, легендарный царь которых Тесей, по-видимому, переселил однажды в акрополь наиболее знатные роды Аттики, заставив окрестности соединиться под властью старых родов, поменявших местожительство. Тесей создал своеобразную центростремительную силу. Фукидид так описывает процесс синойкизма:

«Действительно, еще при Кекропе и первых царях до Тесея народ в Аттике всегда жил отдельными общинами со своими особыми пританиями и архонтами. На общее совещание к царю люди собирались в исключительных случаях. Обычно же каждая община самостоятельно обсуждала и вершила свои дела. Иные общины даже вели между собой войны... Как мудрый и могущественный владыка, Тесей, воцарившись, установил порядок в стране и уничтожил пританов и архонтов в отдельных общинах и объединил всех жителей Аттики в один поныне существующий город с одним общим советом и пританией. Люди, впрочем, продолжали жить на своих полях, как и раньше, но город Тесей оставил им только один, ставший крупным центром, так как все жители Аттики отныне принадлежали к нему, и таким он перешел от Тесея к потомству. Поэтому афиняне еще и поныне справляют Синойкии – всенародный праздник в честь богини Афины» (История. II. 15).

Как видно из последнего замечания историка, сам процесс «сживания вместе» впоследствии был обожествлен. В некоторых местностях Эллады он проходил еще на глазах современников греко-персидских войн:

«Нынешний город Элида в гомеровскую эпоху не существовал; население страны жило только в поселениях. Страна же называлась Келеэлидой... Довольно поздно, только после Персидских войн население собралось вместе из многих общин в нынешний город Элиду» (Страбон. География. VIII. III. 2).

Некоторые города-государства становились полисами в полном смысле этого слова также поздно, например, Спарта, жители которой построили городские стены через несколько веков после Ликурга (во время Пелопоннеской войны).

КОЛОНИЗАЦИЯ

Процесс расселения греков по Средиземноморью был обусловлен двумя причинами. Первая говорит о том, что население классического полиса не может превышать определенного количества жителей, Платон считал, что их не может быть больше 5040. Это действительно так, ибо увеличение населения грозило неурядицами, прежде всего гражданской войной из-за недостатка земли для прокормления. Поэтому очень рано полисы начинают осваивать собственными силами окружающую вселенную. Классический пример такого освоения дает поэма Гомера Одиссея. Здесь дано описание одной из таких колонизационных экспедиций.

Избыток населения поселялся на новом месте. Вначале связи колонии с метрополией сохранялись в полном объеме. Однако характер этой связи можно определить как уважительное почитание колонистами своей метрополии. Указание на это встречаем у Фукидида:

«...всякая колония почитает свою метрополию лишь пока та хорошо обращается с нею, если же встречается несправедливость, то отрекается от метрополии. Ведь колонисты выезжают не для того, чтобы быть рабами оставшихся на родине, а чтобы быть равноправными с ними» (История. I. 34). Уважительное отношение колонии-апойкии к своей метрополии имело, таким образом, моральную окраску, юридических обязательств перед метрополией колонисты не несли. Однако, если метрополия участвовала в значительной степени в обустройстве своей апойкии, посылала туда военные силы для завоевания местности с тем, чтобы поселить здесь своих сограждан, тогда колония несла некоторые повинности перед метрополией. Так было с городом Котиорой – колонией Синопа (Ксенофонт. Анабасис. V. 5. 10). Добавим сюда религиозную связь между городами – греки при переселении брали из своих отчих очагов огонь, который зажигали на новом месте, часто брался огонь даже из общегородского святилища, что символизировало связь колонии с метрополией.

Согласно воззрениям греков настоящий гражданин ценен тем, что непосредственно участвует в агоне и принятии общих решений Экклесии. Разумеется, колонисты такой возможности были лишены, поэтому очень скоро граждане стали смотреть на своих былых соотечественников как на людей второго сорта. На это накладывались и некоторые объективные обстоятельства. Например, греки черноморских колоний очень скоро стали смешиваться с местным населением, что отразилось на чистоте их языка, поэтому во времена Страбона грек с северного побережья Понта Эвксинского уже не понимал грека из Эллады. Параллельно этому в самих колониях происходил тот же процесс, что и в метрополиях, – они начинали осознавать себя особым полисом, особой гражданской общиной, у которой уже нет особых общих интересов с былой метрополией.

Вторая причина была обусловлена сначала ахейским нашествием, которое выгнало ионян с Пелопоннеса и заставило их колонизовать малоазийское побережье, вторая крупная волна колонизации произошла уже после дорийского нашествия, когда ахейцы и дорийцы обратили свой взгляд на запад средиземноморья – стали образовать свои колонии в южной Италии и на Сицилии, хотя древнейшие колонии здесь, по всей видимости, ионийские.

От колонизации в ее чистом виде следует отличать так наз. клерухии – владения граждан полиса, что-то вроде наших дач. Это – поместья, которые находились на территориях, завоеванных полисом, на правах частной собственности.

АМФИКТИОНИИ

Выше мы уже не раз подчеркивали, что более высокого государственного порядка, чем полис, греки не смогли создать. Но определенные формы надполисного общения у них были.

Название этих союзов происходит, если верить Павсанию, от имени одного из сыновей Девкалиона – Амфиктиона (Описание Эллады. X. VIII. 1), который первым установил в Дельфах проведение священных состязаний в честь Аполлона. Это были религиозные союзы нескольких городов или племен с целью осуществления какого-нибудь культа. Самих таких союзов было множество, все они разнились в зависимости от бога, культ которого были призваны почитать. Так, Павсаний (в уже цитировавшемся отрывке) приводит список племен, входивших в Дельфийскую амфиктионию, Страбон упоминает некоторые другие (География. VIII. IV. 14 и др.).

Наиболее важных амфиктионий, тем не менее, были только две: Дельфийская и Делосская. Они играли роль своего рода союза всех эллинов – панэллинских амфиктионий. Амфиктионией управлял совет, в который входило по два представителя от каждого города-члена. Однако некоторые города имели преимущества и посылали большее количество представителей (Павсаний. Описание Эллады. X. VIII. 3). Совет собирался дважды в год для решения культовых вопросов, проведения игр и т.п. Важно отметить, что амфиктионии имели общую казну, составлявшуюся из добровольных взносов его членов. Расходы из нее утверждались советом.

Амфиктионы обладали правом суда своих провинившихся членов. Вина, правда, могла состоять в непочитании общего бога или нарушении его культа. Был случай, когда Дельфийский амфиктион осудил даже частное лицо – того грека, который провел персов Ксеркса обходной дорогой через Фермопилы. Во время совершения культа по решению амфиктиона устанавливался священный мир, нарушитель которого карался общими силами, Это священное перемирие устанавливалось также во время проведения Олимпийских игр – тоже панэллинской амфиктионии. Как известно, именно этой особенностью политического устройства греков воспользовался Ксеркс, напав на них во время проведения очередных Олимпийских игр и лишив тем самым возможности немедленно начать сопротивление.

Члены амфиктионии, что очень важно, при вступлении в нее обязывались соблюдать некоторые общие нормы международного права:

«не разрушать ни одного города, принадлежащего союзу, не отводить у него воды ни в военное, ни в мирное время; если кто нарушит это, против того идти войной и уничтожить его города; также если кто похитит принадлежащее божеству, или замыслит что-либо против святилища, или будет знать об этом, тому мстить и рукою, и ногою, и голосом, и всеми средствами» (Цит. по: Латышев. 1897.1: 321).

ГЕГЕМОНИИ

Историю свою эти виды надполисных объединений ведут со времени окончания греко-персидских войн и вплоть до покорения Эллады Римом. В этой форме политического объединения полисов уже не было никаких религиозных элементов. Именно гегемонии следует признать настоящими протогосударственными объединениями, стоящими гораздо ближе к современному понятию государства, чем полис.

Гегемония представляет из себя форму политического господства одного мощного полиса над множеством других, признающих его верховную власть в некоторых вопросах, прежде всего внешней политики. Слабость гегемонии как государственного союза состояла в том, что она создавалась в общем-то для одной цели – противостоять противнику, поэтому, когда цель себя изживала, то смысл гегемонии терялся, она распадалась, даже если полис-гегемон этого не хотел.

Гегемонии имели общий орган – Союзный совет, в разных союзах он носил разное наименование; существовали общие финансы – союзная казна. Причем, например, Афины (I-ый и II-ой афинские морские союзы) как город-гегемон устанавливали долю каждого полиса, размер суммы платежей в союзную казну, т.е. система общегосударственных налогов уже практически существовала; городские суды Афин также имели исключительное право судить некоторые виды дел, сторонами в которых выступали сюзники. Важной особенностью гегемонии было то, что у нее были общие вооруженные силы, командование которыми осуществлял тоже полис-гегемон.

Всего было известно несколько таких гегемоний: Спартанская, две Афинские.

От гегемоний следует отличать два федеративных образования: Этолейский и Ахейский союзы. Здесь мы, правда, видим гегемона не в лице полиса, а какого-нибудь крупного племенного союза. Эти федерации имели общие органы управления, законодательства, управления внешними делами и командования вооруженными силами. Полисы, входившие в состав таких федераций, сохранили за собой автономию только в своих внутренних делах. В последующем, вероятно, из этих федераций могло бы развиться настоящее государство, но этому помешало римское владычество.

Полис

В результате синойкизма царская власть не усилилась, как это можно было ожидать, а, наоборот, ослабла, уступив дорогу аристократическому образу правления. Причина этого коренилась в двух вещах, первая из которых состояла в том, что власть басилевса распространялась на народ не непосредственно, а через глав родовых союзов. Сначала царю было необходимо решить дело с филобасилевсами и фратриархами. Концентрация родовой знати в одном месте только усиливала ее власть. Фюстель де Куланж в этой связи даже находит нужным применить аналогию с феодальными порядками: получилось так, что греческий басилевс мог руководить страной только через своих вассалов.

Вторая причина лежала в несоразмерности даже царского темена с теменами родовой знати. Синойкизм очень рано приводит к созданию не только городской общины, но и к обеднению большинства ее граждан. Причина обеднения граждан состоит в большинстве своем не в изменении социального строя – родовое и семейное право, регулировавшее землевладение не перестало иметь еще значение, – а в увеличении численности населения. Не случайно поэтому процесс синойкизма начался одновременно с процессом колонизации греками Средиземноморья и не остановился ни на мгновение вплоть до конца эпохи эллинизма. Избыток населения полностью через колонизацию устранен быть не мог, отсюда необходимость аренды земли у родовой знати и острые гражданские неурядицы. Аристотель так говорит об этом:

«Надо иметь в виду, что вообще государственный строй был олигархический, но главное было то, что бедные находились в порабощении не только сами, но также их дети и жены. Назывались они пелатами и шестидольниками [т.е. в качестве арендной платы платили 1/6 часть от урожая – М.И.] потому, что на таких арендных условиях обрабатывали поля богачей. Вся же вообще земля была в руках немногих» (Афинская полития. 2. 2). Разумеется, неуплата аренды или долга вела к рабству (эндогенному порабощению), что отменить в Афинах сумел только Солон.

В таких условиях власть царя становилась все более и более номинальной. Полагают, что сначала у царя отняли всю его военную власть, тем более, что, как замечал Аристотель, это было сделать легко: «некоторые из царей оказались в военных делах слабыми» (Там же. 3. 2). Затем очередь пришла и в отношении судебных полномочий. Единственно, что афиняне не смогли отнять совсем – это жреческие полномочия царя. Царь, превратившись к тому времени в обыкновенного магистрата, носившего имя архонта-басилевса, правил пожизненно, потом и это полномочие ограничили известным сроком. Ограничено, например, было в Афинах и право одного только знатного рода быть царями – Кодридов, потомков царя Кодра. Легенда утверждает, что после такого героя никто более не способен быть царем. Но самым главным результатом перехода от царской власти к власти аристократической в рамках синойкизма следует признать появление в жизни полиса такого явления, как politeia. Возможный перевод этого термина означает «образ правления» – политику в широком смысле слова. Это обозначение процесса политического общения граждан.

ЭЛЕМЕНТЫ ПОЛИСА

Первым существенным элементом полиса является власть, хотя Аристотель считал первым элементом граждан: «ведь государство есть совокупность граждан» (Политика. 1274b45). Власть выделялась как нечто самостоятельное уже софистами. Не зря, например, Протагор заключал, что государство есть мера блага по аналогии с другим своим известным изречением: «Человек есть мера всех вещей, которые знает и которые и не знает». Интересен поэтому подход греков к власти как способу разрешения противоречий их общественной жизни. Это telos, цель политического общения, то объективное благо, к которому стремятся граждане полиса. «Государство создается не ради того, чтобы жить, но преимущественно для того, чтобы жить счастливо», - говорит Аристотель (Политика. 1280a30).

ВЛАСТЬ КАК ЭЛЕМЕНТ ПОЛИСА

Власть, после того как царя лишили сакрального ореола, в полисе воспринимается уже как власть людей, нечто присущее им и, следовательно, подчиненное тем же законам, что и сами люди. Софисты это понимали так же очень хорошо, как и относительность любой истины. Если люди сами могут устанавливать законы, значит, устанавливают и власть. К такому выводу было нетрудно придти, поскольку становление власти в рамках полиса проходило у них на глазах, отсюда и определение полиса как власти у Аристотеля:

«Государственное устройство (politeia) – это распорядок в области организации государственных должностей вообще. И в первую очередь верховная власть повсюду связана с порядком государственного управления (politeyma), а последний и есть государственное устройство» (Политика. 1278.b10).

Существенным элементом власти, главной формой ее проявления греки считали понятие государственной должности – arche, аналогом ей в Риме было понятие магистрата – magistratus. В Афинах система государственных должностей taxis ton archon формировалась под воздействием борьбы городских низов за право занимать государственные должности. Это право isonomia считалось почетным и безвозмездным вплоть до Аристида и Перикла, поэтому доступ к отправлению государственных должностей всегда был связан с имущественным цензом. Кроме того, по мере увеличения дел, решать которые был призван полис, происходило и увеличение числа государственных должностей. Государственные должности в полисе подразделялись уже по отраслям управления. Известны военные, финансовые, судебные магистратуры, и экстраординарные магистратуры, например, эсимнет (aisymnetes) – своеобразный аналог диктатора (dictator) в Риме. Аристотель определяет эту должность как «выборную тиранию» (Политика 1285a30). Вообще уже в древности было уяснено, что виды должностей зависят от вида государственного устройства (Аристотель. Политика. 1299.b30).

Власть, мы должны повторить, исповедовала культ слова, ее главным носителем был народ. Поэтому главная цель населения полиса – добиться исономии – права на участие, прежде всего, в народном собрании. Власть в некотором роде представлялась оформленным в институт агоном – спором, участники которого в зависимости от своих возможностей, прежде всего содержания исономий, сначала определялись как аристократы, а когда исономия стала равной для всех, по крайней мере для большинства, аристократия стала демократией. Именно агон определял степень гражданственности того или иного члена полиса.

НАСЕЛЕНИЕ КАК ЭЛЕМЕНТ ПОЛИСА

Следующий элемент полиса – его граждане, не вообще население, а именно граждане. Только те, кто являются участниками агона. Датский историк Могенс Хансен в этой связи даже употребляет специальный термин «Statsfolk» [Hansen.1978.1: 16], который, надо признать, весьма удачно отражает особенности института гражданства как элемента полиса. В русском языке, к сожалению, нет подходящего равнозначного слова, поэтому перевод «народ-государство» или «огосударствленный народ» либо выглядит нелепым неологизмом, либо вводит в заблуждение.

Нам представляется, что термин statsfolk («граждане») может служить пояснением известного термина Аристотеля, определявшего гражданина полиса как «zoon politikon» (Политика. 1253.a3) – «политическое существо». Дословно же – «политическое животное». Толкование этого термина вызвало ряд предположений, наиболее удачным из которых нам кажется толкование американского историка М. Финли, который предложил переводить его так: «человек, чьей высшей целью (telos) в его сущности является быть членом полиса (polis)» [Finley.1982: 12]. И действительно, мы нигде не встречаем у древних писателей обычного для наших дней противопоставления человек – государство. На это мы уже обращали внимание.

Для грека полис и его население представляются чем-то нераздельным, цельным, слитым; Фукидид, например, когда пишет о тех или иных событиях, никогда не говорит «Афины сделали» или «Спарта начала», он всегда говорит «афиняне сделали», «спартиаты начали» и т.п. Цель существования человека совпадает с целью существования полиса. Не случайно прения в народном собрании (Экклесии) Афин всегда предварялись вопросом: «Кто из вас, граждане, желает подать добрый совет Афинам и хочет, чтобы об этом знали все?» Такое обращение людей друг к другу было возможным потому, что община полиса представляла из себя крепко спаянный коллектив, где все друг друга знали, что наз., в лицо. Все встречались не только каждый день на рынке и в портиках – любимом месте прогулок афинян, но и в собраниях, на театральных представлениях, религиозных мистериях. Филы и фратрии служили также своеобразным местом встреч, где граждане обсуждали не только дела культа и цены на рынке, здесь проходила начальная стадия политического образования граждан, человек здесь становился гражданином посредством обряда докимасии.

Над всем миром полиса довлел общий культ слова. Именно оно, и ничто другое, являлось главным средством общения; даже в судах документы, которые предъявляли в качестве доказательства, зачитывали перед судьями, сами они его не читали. Пожалуй, только в Спарте культ слова не имел такого значения, как может показаться на первый взгляд. Однако и здесь слово ценилось так же как и в Афинах, но полагалось его более тщательно взвешивать именно из-за проявления солдатской простоты, а не ограниченности. Отсюда и родилось знаменитое лаконичное выражение. Слово здесь звучало приказом. Поэтому и были так убеждены греки, что община, в которой царствует культ слова, должна быть маленькой (Аристотель. Политика. 1326b3-7).

Последнее замечание в этом ряду может заключаться в том, что в полисах проявлялся склад души грека, его гений – это понятно; но и сам полис имел известное влияние на своих жителей. Здесь отношения были взаимозависимые. Образ правления, устройство государства влияли на характер народа. Это подмечено было впервые опять-таки греками.

ТЕРРИТОРИЯ ПОЛИСА

Определенным элементом полиса была все же его небольшая территория. Этот элемент не играл такой важности, как предыдущие два, но akropolis был центром общины, центр окаймлялся asty – городом до городских стен, за которыми уже лежала chora – пригород. Иногда эти пригороды в эпоху поздней античности, формирования гегемоний, расширялись до пределов известных исторических областей. В этих пределах могли находиться другие города-полисы, утратившие свою политическую самостоятельность вовне, но внутри они продолжали оставаться всегда автаркиями.

Наш анализ такого явления, как полис, был бы неполным, если бы мы оставили в стороне его экономическую организацию. Еще совсем недавно непререкаемой истиной считалось изображение города-государства в виде политической надстройки экономической организации рабовладельцев, представителей земельной и финансовой аристократии над несчастным демосом и громадными массами рабов. Последнее, т.е. включение рабов в полис, было всегда крупной ошибкой, т.к. юридически все неграждане, к которым относились, разумеется, и рабы не могут быть рассмотрены применительно к полису вообще. Известная доля государственных рабов (demosioi), кстати, не превышавших никогда числа более чем двух тысяч человек, действительно может быть рассмотрена как элемент полиса, об этом мы будем говорить ниже, но частновладельческие рабы никакого отношения к полису не имеют.

Экономическая организация полиса держалась на таких совершенно чуждых современному времени явлениях, как полисный земельный фонд и государственная литургия.

Темен – аналог ager publicus представлял со временем в Афинах уже общественный фонд, владеть которым могли только граждане. Но гражданам, совершенно правильно предположить, было выгоднее сдавать его в аренду метэкам (особому сословию в Афинах, своего рода «иностранцам»). С доходов от теменов производилось покрытие расходов и других общественных объединений афинян – фил и фратрий, на них устраивались религиозные празднества, ибо формально темены принадлежали филам и фратриям или посвящались какому-нибудь святилищу. Ничего похожего на раздел общественного земельного фонда между гражданам, как это было в Риме, в Афинах не существовало.

ЭКОНОМИКА ПОЛИСА

Литургия (leitourgia) в хозяйстве древнегреческого полиса имела такое важное значение еще и потому, что понятие прямого налога с имущества в полисе существовало от случая к случаю (еisphora) и только для богатых людей. Фиск (от лат. fisci) появился в Риме в позднюю республиканскую эпоху и порожден был так наз. федеративным строем Италии.

Литургия по общему определению Аристотеля, – это служение «государству своим имуществом» (Политика. 1291.a35). Другое дело, что литургия по сути напоминала налоговые отношения, но по форме это выглядело как добровольное пожертвование граждан на государственные нужды. Афиняне знали три вида литургий: хорегию – обязанность на свой счет организовывать театральное представление, триерархию – обязанность на свой счет оснастить военный корабль и в течение года содержать его команду, и гимнасиархию – устройство спортивных состязаний. Хорегия и гимнасиархия были постоянными литургиями, триерархия – чрезвычайной. Граждане, помимо литургий, платили с имущества еще и военный налог «эйсфора». Особенностью несения литургий в Афинах был иск antidosis, согласно которому каждый, кому досталось жребием обязанность нести литургию, мог призвать любого гражданина Афин сделать это за него, предложив поменяться имуществом. Разумеется, эта процедура не была настолько бессмысленна, ибо, мы подчеркиваем это особо, литургии распределялись жребием только среди самых богатых жителей Афин. В позднюю эпоху определенные виды литургий стали совмещаться с государственными должностями. Виды литургий разнились от полиса к полису, нам известна только афинская, поэтому мы ее и привели.

Экономическая организация полиса, таким образом, представляла собой цель государственного регулирования. Именно через систему литургий, распределения государственных доходов и государственного земельного фонда граждане добивались уравнивания в материальном положении. Во всяком случае греками этот институт был усвоен в совершенстве. Полис регулярно замораживал проценты, кассировал долги, выкупал сограждан из рабства – суть реформ Солона была в этом. При Писистрате, например, государство снабжало «вперед деньгами на сельские работы» бедных (Аристотель. Афинская полития. 10. 2). Афиняне даже сочинили поговорку: «Тиранния Писистрата – это жизнь при Кроносе». Все это позволяло гражданам смотреть на полис не только как на общий дом, но и как на средство изменения условий своей жизни. Полис был средством и в тоже время целью. Он изменял жизнь и в тоже время вмещал все ее многообразие. Надо заметить, что потом более нигде в мире это своеобразное явление общественной жизни не повторялось.

12 3 4