ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

John, Paul, George, Ringo and Me: The Real Beatles Story 16 страница

Предыдущая 7 8 9 10 11 12 13 14 151617 18 19 20 21 22 Следующая

Я не помню ничего о перелёте между Анкориджем и Токио. Кажется, большинство из нас сразу отрубилось и намеренно не обратило внимание на еду, которая подавалась. Этот наш растянувшийся день начался в гамбургском Рипербане, привёл нас через лондонский ‘Хитроу’ на Аляску и, наконец, в целости и сохранности приземлил нас в аэропорту Токио ‘Ханеда’ в крайне неподходящий час, примерно в 3 часа 40 минут следующего утра. Неуклюжие, хотя и дотошно организованные японцами меры безопасности включили максимальную передачу в тот момент, когда наш самолёт коснулся земли. Обычно по прибытии в любое новое место я надеялся произнести несколько жизненно важных слов с тем, кто был во главе приготовлений в местном аэропорту, чтобы перемещение группы к лимузинам проходило как можно более гладко. Прежде чем кто-либо из нас покидал наш салон, я хотел по меньшей мере провести хотя бы краткий инструктаж и бросить хотя бы мимолётный взгляд на то, что ждало впереди – на ситуацию с прессой, количество ожидавших фанатов и где они располагались относительно нашего пути между трапом самолёта и лимузинами, количество сил безопасности аэропорта и всё ли безопасно насколько возможно с точки зрения фанатов так же, как и ансамбля. Все считали само собой разумеющимся, что единственным нашим вопросом было предотвращение нанесения группе травм нарушающей порядок толпой доброжелателей. Ведь правдой является то, что обычно одному или нескольким из великолепной четвёрки фанаты случайно наносили телесные повреждения во время большинства турне. Но личные травмы никогда не являлись серьёзными, и мы не расценивали это в качестве нашей самой главной проблемы. Фактически большей опасностью была вероятность, что фанаты причинят вред себе, безрассудно срываясь с места в момент, когда они замечали битловский лимузин. Я всегда искал способ минимизировать этот риск так же, как и обеспечить безопасность группе. Множество раз по всему миру я видел, как фанатов выдёргивали родители или полицейские за мгновение до того, как он мог оказаться под колёсами нашего движущегося транспорта.

В ‘Ханеде’ силы безопасности взяли полный контроль над ситуацией, дав понять, что нет никакой нужды в консультациях, потому что наш маршрут проработан до мельчайших деталей. С военной точностью мы переместились на вершину трапа самолёта, где сделали паузу для позирования прессе, а затем на бетонированную площадку. Удивительно, но битлы не возражали, когда экипаж самолёта накрыл их традиционными длинными ‘счастливыми плащами’ с откровенно большими буквами ‘ЯАЛ’ на лацканах. Одного за другим нас живо провели к нескольким лоснящимся белым лимузинам. Настойчивые охранники указали, кому в какую машину садиться. Двум ребятам указали на первую, а Брайан Эпстайн ухитрился проскользнуть позади шеренги охранников и присоединиться к ним. Люди из службы безопасности казались не слишком горящими желанием позволять кому-то другому присоединиться к каждой паре битлов и продолжали дико жестикулировать, что остальные из нас должны дождаться прибытия других машин. Переняв линию поведения Брайана, я проскочил позади них и прошмыгнул во второй лимузин. Самым замечательным аспектом нашего прибытия в аэропорт было то, что примерно в 3-40 ночи толпа из 1500 японских фанатов ‘Битлз’ ожидали в темноте, чтобы поприветствовать группу. Очевидно действуя по приказу, который нельзя было не выполнить, наши водители игнорировали все наши мольбы везти нас мимо фанатов медленно. Вместо этого, они быстро помчали нас на нашем пути из аэропорта. Это было досадно, ведь большинство из этих хорошо себя ведших и терпеливых фанатов ожидали удивительно долго время ночью, чтобы увидеть великолепную четвёрку.

Тихоокеанский выпуск газеты ‘Звёзды и нашивки’ наслаждался прибытием ‘Битлз’: “Если вы не в курсе того факта, что среда была ‘днём Б’ в Токио, значит вы или недовольный парикмахер или вы стойко отказываетесь признать, что всегда будет Англия – защищая ‘Битлз’ от банкротства. Четыре волосатых плакальщика-ревуна прибыли вслед за тайфуном ‘Котёнок’, и в Токио не было таких замечательных толп со времени пикника полицейских в прошлом году. Операция ‘Битлз’ идёт полным ходом, и есть полицейские, дежурящие 24 часа в сутки, чтобы держать восторженных фанатов на расстоянии”.

Во время пути по центральной скоростной автостраде в Токио мы были свидетелями других примеров серьёзной организации безопасности. Дорожные контрольно-пропускные пункты на перекрёстках отводили в сторону всё остальное движение с нашего пути, расчищая нам путь через жилые пригороды в расползающийся город. Вооружённые полицейские ехали рядом с нами на мотоциклах. Позднее, я взял статистику у старшего должностного лица службы безопасности. Сначала начальники токийской полиции решили не пускать фанатов в ‘Ханеду’, но так как там всё равно появилось множество, они уступили и спешно решили, как справиться с ограниченным количеством внимательно контролируемых наблюдателей, которые смогут видеть прибытие битлов с безопасного расстояния. Кроме того, аэропорт был закрыт большую часть ночи перед нашим – значительно задержанным – прибытием. 1500 самых настойчивых фанатов были досмотрены службой безопасности и допущены стать нашим доброжелательным приёмным комитетом при условии, что они будут себя хорошо вести. В целом 3000 полицейских офицеров было на дежурстве в аэропорту, по два на каждого фаната. Я узнал, что не меньше 35 тысяч человек из службы безопасности приняли активное участие в обеспечении безопасности каждого нашего движения между аэропортом и нашим отелем, в Будокан и назад, и в местах проведения концертов. Некоторые были броско вооружены, носили защитные каски и боевую униформу; другие, которые входили в некоторые элитные подразделения, специализировавшиеся на ситуациях с потенциальными террористами и беспорядками, выдавали своё присутствие не столь явно. В ‘Токио Хилтон’ день и ночь посменно работало 2000 людей из службы безопасности, для обеспечения нас 24-часовой защитой во время нашего пребывания. Те, кто был приписан к комнатам нашего этажа, буквально спали на работе между сменами.

Битлам был предоставлен так называемый президентский люкс в ‘Токио Хилтон’, несколько обширных и чрезвычайно хорошо обставленных комнат в комплекте, которым ребята были очень довольны. Они ненавидели жить в раздельных люксах, когда они были в пути. Они охотно разбивались по двое, чтобы разделить пару спален между своей четвёркой. Составление пар было делом случайным, которое происходило под влиянием момента. Их никогда не вдохновляла перспектива проводить много времени в одиночку. Они любили, когда один или оба их помощника, которым они доверяли больше всего – старший дорожный менеджер Нил Аспинолл и его помощник Мэл Эванс, которые оба были ливерпульцами – находились насколько это возможно поблизости всё время. Если это оставляло свободную спальню в большом люксе, то она могла использоваться в качестве пристанища для какой-нибудь гостьи или двух – чем больше, тем лучше. В ‘Токио Хилтон’ обслуживающий номера персонал, за каждым из которых тенью следовал бдительный парень из службы безопасности, сновал туда-сюда в президентский люкс и обратно с чашами экзотических фруктов, кувшинами воды со льдом с ломтиками лимона и множеством других напитков и закусок – всё с наилучшими пожеланиями от правления отеля. Во многих отношениях это был один из лучших отелей, в которых мы проживали и, несомненно, самый безопасный.

Тем временем постепенно становилась очевидной причина таких маниакальных мер безопасности. Я обнаружил, насколько серьёзной стала ситуация, когда небольшая группа полных слёз японских девушек поймала меня в вестибюле и стали умолять меня не позволить великолепной четвёрке подвергнуть опасности свои жизни, согласившись на выступления в Будокане. Когда я потребовал от этих фанаток дополнительных сведений, они рассказали мне всю историю, сделав акцент на том, что не следует игнорировать или относиться легко к ярости группировки рьяных студентов. Девушки объяснили, что угроза убить битлов первоначально возникла в полуподпольном информационном бюллетене, который циркулировал среди студенческой читательской массы, а затем получила небольшое освещение в популярной прессе. Они были убеждены, что японские власти объединили усилия с ведущими средствами массовой информации, чтобы преуменьшить опасность того, что может произойти что-либо угрожающее по отношению к битлам на японской земле. У меня создалось впечатление, что конечной целью властей было не защитить непременно битлов от вреда, а предотвратить возможность свершения чего-либо постыдного или скандального по отношению к группе мировых знаменитостей на их почве. Наши японские хозяева сочли бы величайшим бесчестием для себя, если бы случилось что-либо плохое, и Джон, Пол, Джордж или Ринго жестоко погиб бы, будучи в Токио.

Вероятными убийцами являлась кучка фанатичных студентов правого крыла, которые заботливо лелеяли Ниппон Будокан, как почти святое место, весьма уважаемый склеп, посвящённый представлениям традиционных турниров боевых искусств, включая проходящий на высшем уровне чемпионат по борьбе сумо. Они считали, что место такой особенно культурной и духовной важности не должно использоваться в качестве сцены для рок-н-ролльных выступлений, поэтому они приходили в Будокан и к отелю ‘Токио Хилтон’ и размахивали своими длинными плакатами с требованием, чтобы концерты ‘Битлз’ были отменены, а группа покинула страну. В последующие годы многие из самых популярных в мире звёзд звукозаписи каждой эпохи – от Боба Дилана до ‘Бэй-Сити роллерс’ появлялись в Будокане на временной платформе, возводимой в центре этой арены дзюдо. Но тогда, в 1966 году, она оставалась священной и в их глазах недоступный даже для самого известного ансамбля на планете. Как заметил позже Джордж: “В Будокане были одобрены только насилие и духовность, но не поп-музыка”.

На протяжении нескольких дней после нашего прибытия в Японию Джон, Пол, Джордж и Ринго оставались в счастливом неведении относительно полного значения угроз террористов. И по сей день оставшиеся в живых бывшие битлы не знают всех деталей об опасности, с которой они столкнулись. Когда это было возможно, мы держали пугающие новости втайне от участников ансамбля, особенно когда они были заграницей и в разгаре концертных турне. Мы считали, что с них вполне достаточно попыток справиться с давлением битломании и хорошо отыграть концерты. Если даже мы замечали настоящие угрозы их благополучию, мы старались утаивать их от битлов и справляться с ними самим. В Токио это облегчал нам языковой барьер. В большинстве других стран битлы увидели бы статьи в местных газетах и – даже без должного знания языка – поняли бы смысл угроз убийства. Будучи не способными понять ни единого слова из того, что публиковали газеты Токио, битлы заметили лишь фотографии с призывом ‘БИТЛЫ, УБИРАЙТЕСЬ ДОМОЙ’ на двуязычных плакатах, которыми размахивала толпа молодых японских парней. Они сложили это с сомнительной историей в коммунистической прессе перед прибытием группы, описывавшей ребят, как “оружие американского империализма”, и решили, что всё это немного смешно.

В других странах местные организаторы наших концертов контролировали обычные приготовления и составляли наше расписание, обсуждая с нами последние изменения, если они случались. В Японии местный организатор наших концертов, Тацуи Нагашима, был великодушным хозяином, раздавшим дорогие подарки – новейшие фотоаппараты ‘Никон’ и кинокамеры ‘Кэнон’ – всей нашей компании. Зато служба безопасности, которая снабдила нас чрезвычайно детальным расписанием, где, казалось, была расписана каждая минута. Было тревожно осознавать, что наши малейшие движения изучаются и контролируются с военной точностью. Это было словно нахождение под домашним арестом. Мы должны были быть готовыми выйти, скажем, в 12-07, битлы конвоировались из своего президентского люкса 1005 в 12-10, мы оказывались у лифтов в 12-12 и спускались в вестибюль в 12-16. Я никогда не видел такого чёткого и дотошного генерального план.

Когда мы ехали с сопровождением из ‘Хилтона’ в Будокан в первый раз, присутствие полиции и военных вдоль городского шоссе шокировало нас. Фанаты аккуратно собирались в дисциплинированные группы на мостах и перекрёстках. Мы не слышали их восхищённых криков, но мы видели их счастливые лица и размахивание флагами. Неужели мы и в самом деле нуждались в такой пугающей защите от настолько дружелюбных подростков? Казалось, они не представляли из себя ни малейшей угрозы, но тем не менее их сдерживало подавляющее количество охранников в униформе, некоторые из которых агрессивно размахивали пистолетами. Конечно, наше отчасти негативное отношение к строжайшим службам безопасности, которые охраняли нас в течении трёх лет гастролей по миру, моментально изменилось, как только мы осознали смертельные угрозы, направленные против битлов.

За кулисами в Будокане гостеприимство было щедрым, и радушие не прекращалось. Гримёрная комната с кондиционированием воздуха была просторной и обставленной дорогой мебелью. Там хватало места для того, чтобы ребята настроили гитары и порепетировали, а также мест, где они могли спокойно расслабиться на кроватях. Симпатичные японские девушки в ярких кимоно двигались бесшумно, обеспечивая не прекращаемую доставку чая и японских закусок – вероятно, суши, но мы не знали этого слова в 1966 году. Зрительный зал был выдающимся по любым стандартам. Само сооружение было почти круглым, с сиденьями для почти 10 тысяч человек, рассыпанным по двум ярусам трибун. На уровне земли было широкое пространство голого пола без каких-либо сидений. Ближе к одной из сторон этого пустого пространства была сконструирована внушительная временная сцена, драпированная в голубой цвет и, возможно, достигавшая трёх метров в высоту. Прямо перед сценой находилась грубовато сколоченная зона безопасности, вдвое большая по размеру, чем сама сцена. Она выглядела словно короткие обрубки рельсов поверх барьеров, рассыпанных по периметру. Это позволило телевизионным камерам перемещаться туда-сюда с любой стороны от сцены. Внутрь этой благоприятной зоны для особо важных персон было допущено небольшое количество фотографов. Перед всем этим располагалась окончательная преграда, которая включала в себя связанные между собой металлические бруски для того, чтобы отпугнуть фанатов от попыток штурмовать сцену. Один англоязычный (точнее, американоязычный) член группы организации концерта рассказал мне, что через металлические ограждения, которые полностью опоясывали сцену и окружали загон для особо важных литераторов, мог быть пущен ток высокого напряжения одним щелчком переключателя оператором службы безопасности. Конечно, ограждение под напряжением было самым крайним средством, которое могло быть использовано или против убийц или вышедших из-под контроля фанатов, если бы в этом возникла необходимость. Но, может быть, это было шуткой моего нового японского друга.

Тац Нагашима рассказывал мне, что около 209 тысяч фанатов обратились с просьбами о билетах, прислав открытки, но менее четверти из них повезло даже после того, как первоначальное число выступлений было увеличено с трёх до пяти, путём добавления дневных сеансов. Красивые архитектура и отделка внутренней части Будокана помогли создать необычную атмосферу спокойствия для набившейся туда до отказа толпы счастливых фанатов, которые пришли на наш первый концерт. Один из битлов описал обстановку в зрительном зале, как “тёплая, но строгая”. Начало первого выступления было запланировано на 18-30, время более раннее, чем обычно, для вечера, когда битлы давали только один концерт. Я сразу же заметил дисциплинированное поведение фанатов. Битлы использовали слово “ограниченное”, а не “дисциплинированное”. Во всём зрительном зале царило возбуждённое гудение, но всё контролировалось. Мы слышали, что японская публика может быть совершенно необузданной, но в Будокане был не тот случай. Ранее лишь однажды – в начале 1964 года в Париже – мы сталкивались с такой тихой аудиторией, и в том случае мы отнесли это на счёт преобладания более старших парней над более молодыми девушками и нежеланию парней позволить себе вести себя активнее своих подруг. Может быть, контроль толпы в Ниппон Будакане таким большим числом полицейских – по одному на несколько фанатов – напугало подростков. В Америке они бы вопили друг другу во всю глотку еще до появления ансамбля. Здесь же, в Токио, они гуськом шли к своим местам с чётким инструктажем смотрителей в униформе, болтали между собой горячо, но тихо, но даже без намёка на часто пугающую пронзительную истерию, с которой мы сталкивались в других частях мира. И ребята и девушки были аккуратно наряжены, словно для громадной вечеринки для детей воскресной школы. У многих были с собой маленькие флажки или носовые платки, которыми они махали своим идолам, когда выступление шло полным ходом. У некоторых были небольшие букеты цветов, которые – как я полагаю – они собирались бросить битлам на сцену.

Вместе с Брайаном Эпстайном я пробрался в зону для особо важных персон незадолго до того момента, когда должны были появиться битлы. Подобно многим другим вещам в Японии, наш пропуск ‘Доступ Во Все Зоны’ отличался ото всех, с которыми мы сталкивались ранее. Этот пропуск был в форме тканевой нарукавной повязки с надписью на японском, которой на роду было написано стать заманчивым сувениром, особенно потому, что их было произведено так мало. (Грустно, но моя собственная повязка была уничтожена несколькими годами позже ужасным пожаром в западном Лондоне в головном офисе официального ежемесячного журнала для фанатов Шона О’Мэхоуни, ‘Битловская книга’; там было утеряно множество эксклюзивных фотографий великолепной четвёрки и другие невосстановимые единственные в своём роде памятные вещи времён битломании).

К своему турне 1966 года по Германии, Японии, Филиппинам и Северной Америке битлы были экипированы двумя совершенно новыми сценическими комплектами одежды. В Германии, зелёные костюмы с вельветовыми лацканами появились на их первом выступлении в Мюнхене. В Токио, на первое шоу были запланированы светло-серые костюмы в очень тонкую оранжевую полоску. В последнюю минуту плотно подогнанные брюки к этому костюму понадобилось срочно подшить, поэтому ребята вернулись к зелёным костюмам на один концерт и одели более светлые пиджаки с чёрными брюками на другой. На них были рубашки с высоким воротником и открытой шеей ярко оранжевого цвета, которые подходили любому костюму. Несколькими годами позже яркие рубашки с эффектными высокими воротниками стали последним писком моды в Лондоне, в качестве части революционных модных течений, представленных новыми небольшими дорогими магазинами на Карнэби-стрит. Думаю, была прямая связь между этими рубашками, весьма популярными в конце 60-х и начале 70-х годов и теми, которые впервые надели на публике битлы во время своих последних концертных турне летом 1966 года.

Когда битлы принялись скакать по сцене Будокана и сразу же начали орать ‘Музыка рок-н-ролла’, первую из их 11 песен, фанаты дали себе волю, аплодируя и вопя от всего сердца, а их букеты цветов полетели с трибун в направлении сцены. Но вскоре они вновь успокоились и тихо сидели с руками на коленях, время от времени издавая ликующий возглас, но оставляя самые громкие крики на концовки номеров. Битлам оказалось трудно установить контакт со своей публикой, потому что это означало преодоление обширной пустоши между пустынной арене на уровне земли, где они пели и играли и двумя ярусами сидений на дальней стороне того, что представляло собой большой сухой ров, окружавший их сцену. Кроме того, группа с самого начала испытала сложности с микрофонами. Все передние микрофоны постоянно спадали со своих стоек и вертелись вокруг своей оси, в результате чего громкость слышимого толпой пения урывками нарастала и убывала. Полу, Джорджу и Джону неоднократно приходилось поднимать микрофоны и закреплять кольца, которые держали их. Это особенно раздражало Джона, которые громко ругался и кричал Мэлу Эвансу прийти и помочь. К счастью, даже те немногие японские девушки, которые немного знали английский, не распознали ругательства Джона. Как всегда, Мэл был наготове, но не мог ничего поделать, чтобы справиться с этой проблемой, потому что языковой барьер не позволил ему потребовать у японских служащих сцены замены микрофонных стоек.

Позади ребят была огромная вывеска со словом из названия группы ‘БИТЛЗ’ посреди огней – простой, но захватывающий дух фон. Но несмотря на превосходную постановку и пронизывающую всё обстановку самого места, битлы дали выступление, которое разочаровало. Между 1963 и 1966 годами мне пришлось быть свидетелем множества концертов ребят, но, должен сказать, что это первое выступление в Будокане было среди наименее вдохновляющих из всех них. Пению не хватало эмоций или страсти, игра была небрежной и равнодушной. Ко всему прочему, казалось, что группа продирается сквозь своё выступление, словно они не могут дождаться, когда оно закончится. Ни один из ансамблей не является во время выступлений на сцене в ударе всегда, но немного живых концертов ‘Битлз’ были настолько неудовлетворительны, как это. Может быть, их выбил из колеи этот ров вокруг сцены вкупе с непривычно тихой толпой. Фанаты же совершенно не обратили внимания на тот факт, что то, что они видят – намного ниже стандарта. Они наслаждались каждым моментом и – хотя их реакция была немного менее шумной и физически менее заметной, чем та, которую мы видели в других странах – она была явно чистосердечной и искренней. Англоязычная часть средств массовой информации, представленная токийской ‘Японские времена’, оправдали ‘Битлз’ за недостаточностью улик, не слишком много прокомментировав само качество музыкального выступления, а сделав акцент на сильно преувеличенном и перевозбуждённом отчёте о реакции публики. Большую часть их статьи можно было написать заранее. Он считали, что наше первое шоу было “кричаще, оглушительно успешным”, добавив, что единственный раз за все полчаса, когда толпа успокоилась достаточно для того, чтоб услышать хоть что-нибудь, это когда Пол спел ‘Вчера’: “Под надзором полицейских в белых шляпах детвора кричала и размахивала своими платочками, и у многих слёзы бежали по лицу ручьём”. Этот же репортёр придумал фразу “густоволосые герои”, которая мне понравилась. Может быть, мне следовало нанять этого парня, чтобы он присоединился к моей команде по связям с общественностью.

Стремительно удравшие после своего первого шоу битлы знали, что они оказались не на высоте. Когда они вытирали полотенцами пот со своих лиц в уединении гримёрной, первым признавшим правду оказался Джордж: “Это было моё худшее исполнение ‘Если бы мне кто-то был нужен’ за всё время!” Ринго пожал плечами и ответил что-то вроде: “Во всех турне бывают как хорошие дни, так и плохие”. Остальные отнесли это на счёт задержки самолёта, в частности 9 часов, добавленных к нашему путешествию остановкой в Анкоридже. Но Джордж был самым объективным: “Давайте признаем это, всё это именно таково, каким и становится для нас турне в наши дни. Мы сгораем дотла в этих бессмысленных шоу на сцене, когда мы могли бы делать намного лучшие вещи в студиях звукозаписи”. Они выразили словами то, что какое-то время думали мы все. Битлам нужно было урезать концерты и проводить намного больше времени в комплексе ЭМИ ‘Эбби-роуд’ в Сент-Джон’с-Вуде. В течение нескольких недель остальные признали, что они согласны с Джорджем, и эра гастролей подходит к концу.

По нашем возвращении в ‘Токио Хилтон’, люди из службы безопасности продолжили своё давление. Если кто-либо из нас ступал ногой в коридор из президентского люкса, из комнат охранников высовывались головы и спрашивали нас (всегда очень вежливо), куда мы это направляемся. Если мы хотели навестить другую комнату на том же самом этаже, то проблем не было, но если мы направлялись к лифтам, то нас немедленно останавливали и проводили назад с твёрдой настойчивостью, которую мы признали в качестве фирменного знака наших хозяев. В какой-то момент Пол взял потрёпанный плащ и сказал мне: “Ладно, Тони, давай первыми вырвемся из Алькатраса!” Высоко подняв воротник своего плаща и спрятав свою волосатую чёлку под шляпой, которую ему одолжил Нил Аспинолл, Пол повёл меня к лифтам. Никто нас не останавливал. Тем не менее, к тому времени, когда мы достигли вестибюля, переносные рации, должно быть, раскалились от новостей о нашем наглом побеге. Мы оказались окружёнными взволнованными что-то бормочущими японскими должностными лицами, которые проводили нас обратно в лифт и убедились, что мы вернулись на свой этаж. В другой раз Ринго и Полу удалось преодолеть весь путь до одного из такси, припаркованных в ряд возле отеля прежде, чем они были возвращены назад. В конечном счёте, Джон и Нил успешно ускользнули от всех наших охранников, взяли такси в сторону местного рынка и сходили посмотреть ближайшую галерею. На следующий день решительно настроенные провести хотя бы небольшой осмотр достопримечательностей до окончания нашего короткого визита, Пол и Мэл сумели ускользнуть и навестить имперскую рыночную площадь, где замаскированный Пол делал фотоснимки и купил несколько сувениров.

Заботливый организатор наших концертов решил, что если мы не можем пойти за покупками, значит, высококлассные торговцы Токио должны прийти к нам. Это всех воодушевило, потому что пункт о покупке японских сувениров был одним из первых нашем списке дел. Нам также предложили услуги группы привлекательных девушек-гейш, но, как сказал тогда Джон: “Мы можем достать лакомый кусочек везде. Давайте сегодня сосредоточимся на покупках!” Главная комната отдыха президентского люкса вмиг превратился в пещеру Алладина. Торговцы принесли найденный клад из украшений из слоновой кости, множества чудесных ювелирных изделий, фотографического оборудования, красивых резных кубков, традиционных шёлковых кимоно всех ярких цветов радуги и разновидностей ‘счастливых плащей’ авиакомпании, которые ребятам давали в аэропорту. Один торговец предложил наборы квадратных, круглых и ромбовидных солнцезащитных очков, против которых мы не смогли устоять. Ребята также были очарованы японскими традиционными наборами кисточек для рисования, и они купили несколько полных коробок кистей, тюбиков масляной краски, ряд акварельных красок и другие различные аксессуары художников.

Так как мы не могли ничего понять по телевизору, рисование стало новым любимым хобби. Мы заказывали с доставкой в номер огромные листы бумаги – чудесной японской художественной бумаги, сделанной вручную – и четвёрка ребят растягивала один из них под светом настольной лампы. Каждый из битлов занимал один угол листа и приступал к работе, деловито макая кисти в банки с водой и экспериментируя с различными цветами. Кажется, я припоминаю, что Джон работал маслом, используя тёмные цвета для драматичного эффекта, тогда как остальные трое предпочитали более светлую и яркую акварель. Никогда ранее и позднее я не видел Джона – который был известен своим вниманием к чему-либо лишь на короткие промежутки времени – концентрирующимся с такой удовлетворённой решимостью на таком необязательном деле. Во второй и третий дни у нас были дневные выступления в добавление к вечерним, поэтому это совместное рисование было завершено не в один присест, а в течение различных спокойных моментов, когда ничего другого не происходило. Такие моменты было непросто отыскать, но постепенно эти четыре рисунка достигли центра листа, и это чрезвычайно многоцветное произведение искусства было закончено. Это весёлое рисование являлось для четырёх утомлённых гастролями битлов чудесной терапией, полностью расслаблявшей их и поддерживавшей их интерес в необычной области. Совместная картина всех четырёх битлов сейчас стоила бы целое состояние, но завершённое изделие было подарено управляющему японским отделением фан-клуба. Я сказал ему, что битлы хотят, чтобы эта картина была выставлена на аукцион среди членов клуба, а вырученная сумма пошла на благотворительность. В качестве альтернативы он мог организовать соревнование – например, соревнование по рисованию – и подарить работу битлов победителю. Кажется, этот уникальный трофей за последние годы несколько раз сменил хозяев, но, насколько мне известно, она осталась в Японии.

Мало зная о японских средствах массовой информации, я не принимал обычного участия в приготовления к нашей пресс-конференции в Токио, а лишь дал Тацу Нагашиме для списка приглашения краткий перечень приоритетных изданий, таких как ‘Музыкальная жизнь’. Перед нашими концертами в Токио для того, чтобы взять интервью у битлов, в Лондоне был Руми Хошика, редактор ‘Музыкальной жизни’, превосходного японского журнала, который отражал как местные, так и глобальные течения рок- и поп-музыки в середине 60-х годов. Мы видели результаты в печати, и ребята были под впечатлением от объёма освещения и качества прилагавшихся фотографий, хотя мы не могли прочесть ни слова японского текста. В качестве особого условия я оговорил, что наша пресс-конференция должна пройти в нашем отеле 30 июня, в наш первый день в Токио, перед тем, как мы отправимся в Будокан на наш первый концерт. По моим впечатлениям, отели или места проведения концертов были лучшим местом для таких событий, когда мы были в турне, потому что это избавляло меня от необходимости вытаскивать Джона, Пола, Джорджа и Ринго из их комнат и куда-нибудь их везти. В 1966 году группа быстро выходила из под управленческого контроля Брайана Эпстайна, и моей всё более трудной – хотя и самозванной – работой было вовремя привести их на место встречи с прессой. Как и всё остальное в Токио, приготовления к пресс-конференции были организованы безукоризненно. Местом проведения стал весьма впечатляющий и великолепно обставленный ‘Жемчужный танцевальный зал’ отеля ‘Токио Хилтон’. Когда я пришёл туда на закрытый предварительный показ готовности, то на одной из самых широких сцен, которую я когда-либо видел в отелях в помещениях для проведения приёмов, уже был установлен длинный стол с четырьмя стульями, четырьмя микрофонами, несколькими кувшинами воды и пепельницами. Меня попросили обеспечить, чтобы четыре битла сели в таком порядке слева направо – Джон, Пол, Джордж, Ринго – чтобы избежать какой-либо путаницы среди фотографов или репортёров. Как правило, я стоял сразу за четырьмя битлами, возможно чуть ближе к одному краю, с моим собственным ручным микрофоном, чтобы сделать официальное представление, а затем руководить вопросами. У меня был стандартный формат для встреч с прессой во время турне, – я давал первые десять минут фотографам, которые щёлкали напропалую, находясь прямо перед битлами. Затем просил их отойти назад, а репортёры начинали задавать свои вопросы. Даже более жадные люди с объективами обычно не спорили, расчищая место перед сиденьями журналистов, когда я просил их об этом, потому что они были удивлены и благодарны, что им дали их собственное время перед обычной конференцией. У меня была пара людей с переносными микрофонами, которые находились среди журналистов, чтобы человека, задающего вопрос, могли услышать все, когда я показывал, что это его или её очередь. Служащие ‘Токио Хилтон’ расположили для меня отдельный микрофон сбоку от сцены, что всё усложняло. Ведь будучи так далеко от их стола, я не мог общаться с отдельными битлами во время этой конференции так же легко, как обычно, или предупредить их, что я вот-вот завершу всё одним или парой последних вопросов. Часто, если он был рядом и хотел присутствовать, рядом со мной становился Брайан Эпстайн. Мне никогда не доставляло это удовольствия, так как если вопрос заставлял его нервничать – а так бывало часто – он начинал шептать мне на ухо как можно быстрее переходить к следующему вопросу. Я был достаточно уверен в способности битлов справиться с неудобными вопросами, и я мог обойтись и без ремарок Эпстайна.

Предыдущая 7 8 9 10 11 12 13 14 151617 18 19 20 21 22 Следующая