ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

John, Paul, George, Ringo and Me: The Real Beatles Story 15 страница

Предыдущая 7 8 9 10 11 12 13 141516 17 18 19 20 21 22 Следующая

Когда пять музыкантов устали петь хит-мелодии друг друга, они оставили свои инструменты перед беззвучным, но всё ещё мерцающим телевизором, и мы все пошли играть в разные игры с Ринго и телохранителями – пара-тройка за бильярдным столом, другие за игровыми автоматами, а некоторые играть на фишки, которые раздавал полковник. Я не помню, что вызвало наш уход, но почти наверняка это была раздача всем подарков, главным образом наборов альбомов его клиентов. К тому моменту ключевые игроки, казалось, обескровили друг друга в отношении стоящих разговоров – музыкальных и словесных – и дальнейшее пребывание не доставило бы радости никому, кроме Мэла Эванса. С сияющим от счастья лицом Мэл сказал мне, что Элвис назвал его ‘сэр’. Да, Мэл, он называл так всех нас, это в его стиле. В течение нашего трёхчасового пребывания в его компании, Элвис и я обменялись немногими словами. Вскоре после того, как мы прибыли, он спросил меня, всегда ли ребята такие застенчивые. Немного позже он спросил: “Я не смущу ваших ребят, если вытащу несколько гитар, чтобы мы могли немного поиграть рок-н-ролл?” Присцилла приняла меня за Брайана Эпстайна и сказала: “Не хотели бы битлы, чтобы мы приготовили поесть что-нибудь особенное? Вам надо только попросить, Брайан”.

У передней двери Элвис сказал: “Не забудьте прийти и увидеться с нами ещё раз уже в Мемфисе, если вы когда-нибудь будете в Теннесси”. Битлы так никогда и не воспользовались его приглашением. Джон прокричал: “Да здравствует король рок-н-ролла!”, но так, словно он имел в виду нечто другое. Когда мы шли к нашему лимузину, Джон сказал, что ему кажется, Элвис выжил из ума из-за наркотиков. Джордж ухмыльнулся и ответил: “А все мы разве нет?” Одурманенный в стельку или нет, Элвис продемонстрировал не слишком много признаков радости нашему визиту. Джон сказал: “Даже встреча с Энгельбертом Хампердинком была более весёлой. Никак не могу понять, в ком больше дерьма – во мне или в Элвисе Пресли”.

Возможно, Пресли немного боялся, что битлы становятся слишком популярными среди его фанатов. В глазах битлов, у Пресли была культовая репутация, которую он должен был оправдывать, и они были отчасти разочарованы, обнаружив, насколько обычным человеком был их идол “в реальной жизни”, как назвал это Пол. Вечеренка могла стать полным разочарованием, если бы универсальный язык музыки не объединил этих пятерых очень разных людей на одной частоте. Несмотря на их различные характеры и воспитание, они отставили в сторону профессиональное соперничество и взаимную подозрительность, чтобы в течение получаса или около того создавать музыку, которая была волшебной и запоминающейся. Что касается меня, то я с изумлением заметил контраст между Пресли дома и Пресли в выступлениях на публике. Один был неинтересным парнем, которому было трудно поддерживать разговоры, другой был человеком-титаном, искрящимся талантом, гипнотически сексуальным, чрезвычайно развлекающим и на пике своей славы. Я пытался искоренить образ хозяина этой недостаточной вечеринки из своей головы, потому что предпочитал помнить короля таким, каким я видел его на сцене в Лас-Вегасе – выглядевшим величественным в своём усеянном бриллиантами костюме, чудесно звучавшим во время пения своих хитов огромной толпе. Этот популярный исполнитель в Лас-Вегасе имел мало общего с неловко застенчивым парнем, которого мы встретили в Перуджа-вэй.

Одним явно заметным и весьма выгодным результатом необычайного успеха американского турне 1965 года стало то, что вскоре после него ‘Кэпитол’ выпустила или выпустила заново множество синглов ‘Битлз’, возглавляемых песней ‘Вчера’ вкупе с ‘Вести себя естественно’. Другие включали ‘Танцуй и кричи’ и ‘Есть одно место’, ‘Люби же меня’ и ‘Постскриптум. Я люблю тебя’, ‘Пожалуйста, порадуй меня’ и ‘От меня тебе’, ‘Ты хочешь знать тайну’ и ‘Спасибо тебе, девушка’, ‘Проваливай, Бетховен’ и ‘Страдание’ и ‘Ребята’ в паре с ‘Канзас-сити’.

26 октября битлы поехали в Букингемский дворец в сияющем ‘Роллс-Ройс Фантом-5’ Джона (“точно такой же, как у Элвиса, но у моего затемнённые стёкла”), чтобы получить от королевы свои медали ЧБИ. После их визита распространился слух, что ребята покурили запрещённый наркотик в одном из туалетов Её Величества. Я увидел их очень скоро после церемонии, потому что они демонстрировали свои медали средствам массовой информации во время пресс-конференции, организованной в лондонском театре ‘Сэвилл’ на Шафтсбери-авеню. Хотя они и были в особенно бьющем через край настроении, ничего в их глазах, их голосах или их обычных признаках не навело меня на мысль, что они были под воздействием марихуаны. Я сомневаюсь, что группа была достаточно авантюрной, чтобы взять с собой незаконные наркотики во дворец, который кишел силами безопасности всех уровней. Брайану Эпстайну, стоявшему в стороне во время этой пресс-конференции, доставила радость колкость битлов, что мистер Брайан Эпстайн заслужил ЧБИ. Но в его глазах было мечтательное, отсутствующее выражение, которое подтвердило моё впечатление, что ему казалось, Харольд Уилсон из приличия мог бы порекомендовать наградить медалью за заслуги в личном менеджменте пятого битла.

Террор в Токио

Год 1966 стал усеянным бедами переломным моментом в истории ‘Битлз’. Это был год, когда я увидел постепенное ослабление контроля Брайана Эпстайна над группой. К своему ужасу он обнаружил, что не может больше указывать ребятам, что делать, и был вынужден лишь наблюдать, как они взяли на себя контроль над своей собственной судьбой. В то же самое время я видел, как ансамбль начинает распадаться – это был медленный, но бесповоротный процесс, который растянется на несколько лет. До 1966 года не было принято ни одного важного решения о линии поведения без единогласного согласия всех четверых. В этом году – впервые – Джон, Джордж и Ринго прекратили гастроли, не получив поддержки Пола. Начиная с этого момента и далее каждый из битлов или, по крайней мере, главные зачинщики из четырёх начали заботиться о своих личных интересах, всё больше сосредоточиваясь на том, что они считали лучшим для себя, и меньше заботясь о благополучии группы в целом. Вступил в действие инстинкт самосохранения, и теперь каждый становился за себя.

Одной из компенсирующих особенностей 1966 года стал выпуск того, что я считаю лучшим альбомом ‘Битлз’ за всё время, ‘Револьвера’, в середине года, который во многих других отношениях было бы лучше всего забыть. Всё начало идти для ‘Битлз’ не так, когда в течение краткого промежутка из двух недель посреди лета, когда в Токио группу затерроризировали угрозой смерти студенты-экстремисты, а в Маниле с ней обошлись грубо в физическом плане вооружённые головорезы президента. Лишь через месяц возникла реальная опасность, что Джон будет убит на сцене религиозными фанатиками, когда мы гастролировали по южным штатам Америки, принадлежавших к так называемому библейскому поясу.

Вследствие всех этих причудливых признаков серьёзной опасности и настоящих, угрожающих жизни атак, нас бы не удивило, если бы битлы решили прекратить гастроли исключительно из-за проблем защиты и личной безопасности. Но с точки зрения битлов были также и значительные профессиональные причины для отказа от дальнейших концертов после серии их уже запланированных летних выступлений в США. Слабые звуковые системы, которым не удавалось передать их пение и игру поверх криков публики стадионов, являлось для них настоящей проблемой. Они чувствовали, что растрачивая большую часть времени на пересечение земного шара для выступлений на сцене, они уменьшают шансы на существенный музыкальный прогресс до нуля. Далёкое от того, чтобы двигаться вперёд, качество их выступлений становилось хуже потому, что обстановке концертов в целом не хватало творческой среды и дисциплины студии звукозаписи. Подталкиваемые Джорджем, чей страх перед полётами являлся частью его растущей нелюбви к концертным турне, группа решила оставить дорогу насовсем и сосредоточиться на сочинении и записи, что являлось их самыми заветными целями.

Год начал катиться под откос в пятницу 25 марта, когда битлы приняли участие в опрометчивой фотосессии с ‘официальным’ фотографом ‘НЕМС Энтерпрайсиз’, Робертом Уитакером. Брайан Эпстайн был впечатлён Уитакером и его киносъёмкой во время поездки в Австралию в 1964 году. Во время их первой встречи Эпстайн показался 25-летнему Уитакеру “немного чванным и высокомерным”, и это впечатление он пытался запечатлеть, когда он делал снимки своего будущего патрона, которые оказались в своём роде удачными. Когда Эпстайн пригласил его с собою в Лондон, он был представлен нам, как новый штатный фотограф компании, но Уитакер возразил, что он не получает зарплату, а лишь находится под руководством Брайана.

Я никогда не одобрял идею нанять официального фотографа для того, чтобы снимать наших артистов. Я считал более предпочтительным подобрать каждому из наших исполнителей подходящего фотографа и позволить развиться у них хорошим рабочим взаимоотношениям на основе не только профессионального умения фотографа, но и на взаимодействии их индивидуальностей. У меня было в распоряжении объединение внештатных фотографов, и для меня было очевидно, в чём заключаются их разнящиеся таланты. Я часто выбирал одного для создания новаторской обложки альбома из-за достижений его превосходной работы в этом поле деятельности, другого для простых новостных снимков – например, предписанной контрактом фотосъёмки для распространения в прессе, а третьего для свежего набора настенных студийных плакатов для обычных рекламных целей. Хотя нанимал фотографов для всех этих видов работ я, иногда мы передавали счёт на оплату ‘ЭМИ рекордз’, иногда ‘НЕМС Энтерпрайсиз’ брала этот чек на себя, а иногда мы оплачивали артисту стоимость сессии. Всё это зависело от окончательной цели, на которую шли все эти наборы снимков. Уитакер был с нами с августа 1964 года, поэтому к весне ’66 ему казалось, что он знает битлов достаточно хорошо для того, чтобы попробовать действительно шокирующие идеи. Мы условились, что ребята будут в его арендуемой студии на Вэйл-1, сразу за фешенебельной Кинг’с-Роуд в Челси. Как часто бывало в таких случаях, я сделал несколько договорённостей с прессой, чтобы ребята не болтались без дела, пока Уитакер будет подгатавливать каждый из своих специфических снимков. Я договорился об интервью группы с одним бразильским репортёром, а Джордж поговорил о ситарной музыке с индийским журналистом из ‘Канадской широковещательной корпорации’. Я привёл представителя радио ‘Кэролайн’ Тома Лоджа, чтобы он проинтервьюировал всех четверых битлов для разговорного гибкого диска под названием ‘Звучание звёзд’. Я выпускал его в качестве отданной даром рекламы ‘Эхо дисков и музыки’, еженедельного журнала поп-музыки, в котором Брайана Эпстайн недавно приобрёл большую долю. Полный вклад битлов в окончательную версию ‘Звучания звёзд’ был точно описан несколькими годами позже Марком Льюисоном, как “одна минута 37 секунд глупых ответов на глупые вопросы”. Я был разочарован, когда узнал, что Том Лодж придержал приблизительно 20-минутный материал дополнительного интервью для своего собственного использования на радио ‘Кэролайн’, хотя большая часть его также была глупой. Добавляя ещё хаотичности к тому уже беспорядочному и переполненному дню, был приглашён и музыкальный издатель Шон О’Мэхоуни, который привёл с собой фотографа ‘Битловской книги’, Лесли Брайса.

Присутствие такого количества людей – всех со своими планами – расстроило Уитакера, который надеялся, что студия будет предоставлена одному ему. Он сказал мне заранее, что у него есть несколько тщательно продуманных смелых ‘эпизодов’, которые он хотел бы сделать с ребятами, но ему не хотелось вдаваться в дальнейшие детали. Когда я прибыл в студию, то обнаружил, что Уитакер подобрал кучу разных реквизитов для своей сессии, включая сломанных кукол, связки неприготовленных свиных сосисок, грязный комплект искусственных зубов, куски сырой говядины и свёрток с рабочими халатами мясников. Он опрокинул одну коробку перед битлами, высыпав на пол массу оторванных конечностей кукол и искусственных глазных яблок. Кроме этого он опустошил второй ящик, полный мяса, с которого капала кровь. К середине дня мы кое-как сделали другие приготовления, и великолепная четвёрка оказалась предоставлена Уитакеру. С ликующим видом маленького ребёнка, которому неожиданно подарили кучу новых игрушек, Джон облачился в свой халат и начал играть. Он смешивал части кукол с ломтями мяса и разбитыми зубными протезами, сильно пачкаясь при этом яркой красной кровью. Остальные трое наблюдали за этим с недоумением, с меньшим энтузиазмом, больше смущённые. Но они были готовы присоединиться к Джону и посмотреть, какими получатся снимки.

Конечным результатом следующего часа съёмок стал набор сомнительных фотографий, которые заработали долговременную дурную славу по всему миру, как ‘сессия мясников’. Уитакер также сделал снимки того, как Джордж забивает молотком гвозди в голову Джона, и – самое безвкусное из всего – четырёх ребят, стоящих перед одной женщиной, к которой они были привязаны связками сосисок, что представляло – согласно Уитакеру – пупочную связь. Битлы были подготовлены к некоей сенсационной теме сессии Уитакера, но всё это превосходило даже самые дикие помыслы Джона. Эта фотосессия была устроена по просьбе Уитакера, и все идеи были его. Но ребята знали, что Уитакер является собственным фотографом Брайана Эпстайна, ничего не сказали и надеялись, что Брайан запретит все, кроме набора простых рекламных снимков, снятых до того, как появилась вся эта необычная бутафория.

В это время ‘Кэпитол рекордз’ донимала нас предоставить новые снимки для обложки ‘Вчера… и сегодня’, американского альбома-сборника из одиннадцати неоднородных песен из британского альбома ‘Револьвер’ и других мест. ‘Кэпитол’ обычно заново фасовала британские альбомы ‘Битлз’, предлагая в среднем на три или четыре дорожки меньше, чем в продукции ЭМИ, продаваемой в Британии, - политика, которую битлы считали скаредной. Джордж выразил их недовольство действиями ‘Кэпитол’: “Когда американская компания выпускает альбомы вроде ‘Вчера… и сегодня’, мы не имеем к ним никакого отношения. Они всегда выпускают в Штатах больше альбомов. Если мы выпустили два сингла и два альбома, они превращают их в три альбома, придерживая дополнительные дорожки”. Если бы это не был один из таких альбомов-‘заполнителей’, битлы, возможно, приняли бы более активное участие в выборе фотографии на обложку. Но так как было именно так, Джон вынуждал Брайана Эпстайна опубликовать снимки ‘сессии мясников’ как можно более широко, а остальная троица довольствовалась тем, что переложила решение об обложке для ‘Кэпитол’ на Эпстайна. Лишь наполовину шутливо Джордж сказал Уитакеру: “Мы больше не придём ни на одну из твоих больных фотосессий, Боб”.

Держа свою зажигалку возле кипы слайдов Уитакера, Эпстайн сказал мне: “Что мне хочется сделать на самом деле, так это поджечь их все и не позволить им когда-либо увидеть свет”. Я искренне согласился, что эта ‘сессия мясников’ вполне могла бы погубить карьеру какого-нибудь ансамбля меньшего масштаба, но мне пришлось сказать, что ‘Битлз’ была достаточно значительной группой, чтобы пережить дурную рекламу. Годом ранее Эпстайн настоял бы на своём и уничтожил бы слайды. Подобно остальным нам, он испытал отвращение к некоторым вещам, снятым Уитакером, но он склонился под напором Джона, выбрал несколько из наименее отталкивающих снимков, где битлы скорее скалили зубы, чем усмехались презрительно, и послал слайды Алану Ливингстону в ‘Кэпитол’. Он переслал несколько других похожих снимков в ЭМИ в Лондон, чтобы использовать для рекламы в прессе нового британского сингла, который включал в себя пару ‘Писатель книжек в мягких обложках’ и ‘Дождь’, и передал один в журнал ‘Эхо дисков и музыки’, который опубликовал его в цветном виде на передней обложке выпуска за 11 июня.

Запоздалой реакцией Ливингстона в Голливуде стало то, что ‘Кэпитол’ не смогла использовать фотографии ‘сессии мясников’, хотя это и означало отзыв назад обложек ‘Вчера… и сегодня’, которые уже были отпечатаны и пущены в обращение. Глава ‘Кэпитол’ сказал Эпстайну прямо, что дилеры не станут запасаться ими, а продавцы не станут ими торговать. Рекламные экземпляры, посланные обозревателям американских средств массовой информации и ди-джеям, были выброшены, и Рон Теппер, начальник служб прессы и информации ‘Кэпитол’, заявил, что это произведение искусства, “созданное в Англии, должно было стать сатирой поп-арта”. Немногие экземпляры ‘Вчера… и сегодня’ с первоначальной ‘мясницкой’ обложкой стали высоко ценимыми сувенирами и оцениваются в более чем тысячу долларов на сегодняшнем рынке памятных вещей.

В чрезвычайной спешке Уитакеру дали указание сделать другие снимки. Он сделал банальнейшие фотографии группы в офисе Эпстайна – снимки четырёх неулыбающихся ребят, позирующих на фоне и внутри огромного дорожного чемодана. Когда его в разные годы при различных обстоятельствах просили объяснить идею ‘мясников’, Уитакер говорил, что его снимки были вырваны из контекста, - “испорчены”. Они должны были стать одной частью незаконченной концепции из трёх частей. В одном радио-интервью он неверно заявил, что битлы послали образец ‘мясников’ в ‘Кэпитол’ в качестве “небольшой шутки”. Он говорил британскому журналу ‘Моджо’: “Передней обложкой должен был стать снимок с ними, держащими сосиски, выходящие из гениталий женщины”. Это должно было означать рождение ‘Битлз’. Двухлетняя работа Уитакера в качестве официального фотографа ‘НЕМС Энтерпрайсиз’ закончилась через несколько месяцев после этой исключительной сессии.

Вероятно, наименее проблемной частью 1966 года для битлов стала последняя неделя июня, непосредственно перед этапом их турне Токио-Манила, когда они дали несколько концертов в Германии в качестве неторопливого первого этапа того, что стало их последним мировым турне. Это было ностальгическая поездка ребят, путешествовавших между городами в цивилизованной роскоши в пышно обставленном нанятом поезде – который ранее использовался королевской семьёй – и веселящихся с некоторыми из своих старых друзей из ранних гамбургских дней.

Битлы дали концерты в зрительных залах красивых исторических мест в нескольких городах Германии, включая Циркус-Кроне-Бау в Мюнхене, Гругахалле в Эссене и зале Эрнста Мерка в Гамбурге. Германия в общем и Гамбург в особенности принесли поток хороших воспоминаний о знакомых местах и старых друзьях, ведь именно в красочно сонливом месте средоточия ночных клубов, гамбургском Рипербане и в районе Санкт-Паули битлы возмужали в музыкальном плане и платили должное в качестве действующего ансамбля пятью или шестью годами ранее. В течение нескольких затяжных визитов они выстроили свой песенный репертуар, обрели выносливость и умение произвести эффект в качестве исполнителей на сцене во время суровых, продолжавшихся всю ночь, выступлений в клубе ‘Индра’, ‘Кайзеркеллере’, клубе ‘Ведущая десятка’, а позже, в апреле 1962 года в известном и в других странах клубе ‘Звезда’.

Временами, когда дела в клубе шли вяло, битлы были способны на такое захватывающее выступление на сцене, что оно завлекало клиентов, мешкающих в дверном проёме, которые заходили купить пива. Одновременно с развитием их музыкальности, та урочная работа ранних дней в Гамбурге также свела группу с новыми интеллигентными и творческими друзьями – молодым артистичным народом из круга гамбургских колледжей и университетов. Они помогли битлам сформировать свой будущий имидж, представив им новые идеи касательно одежды и даже дали им основное направление, которое привело битлов к лучше всего известной торговой марке – их характерным причёскам ‘чёлка-шваброй’. Неизбежно, во время нашего ностальгического возвращения в 1966 году на место их профессионального взросления все отрывались до глубокой ночи, не принимая во внимание длинные дни, которые ждали впереди. В полночь Джон и Пол прогуливались по печально известному Рипербану с шумной свитой из старых друзей, приятелей и подруг. Было ещё не поздно.

Когда Берт Кэмпферт, продюсер ранних гамбургских записей ‘Битлз’ с Тони Шериданом зашёл поздороваться, Джон и остальные спели ему серенаду в бурной версии его песни ‘Странники в ночи’, которая была в то лето международным хитом Фрэнка Синатры.

Но моим самым сильным воспоминанием о том визите в Германию это не концерты и не встречи после разлуки, а первое прослушивание моего любимого битловского альбома и помощь с идеей для его названия. Я впервые услышал этот альбом целиком, сидя в кругу с четырьмя ребятами на магнитофоне Джорджа в отеле ‘Байеришер Хоф’ в Мюнхене, и тут же решил, что это самая привлекательная коллекция великолепной четвёрки на тот момент. Ничего из услышанного мной годы спустя – даже ‘Сержант Пеппер’ – не заставило меня поменять свою точку зрения. По моему мнению, каждая из 14 дорожек была настоящим хитом; от западающих в память ‘Элинор Ригби’ и ‘Здесь, там и повсюду’ Пола до новаторских ‘Сборщик налогов’ и ‘Я хочу рассказать тебе’ Джорджа; от гипнотических ‘Завтра никогда не знает’ и ‘Доктор Роберт’ Джона до абсолютно заразительной ‘Жёлтая подводная лодка’ Ринго, которой мы все подпевали в стиле караоке. Что касается поиску подходящего названия для альбома, мы топтались на месте и бродили по кругу – от ‘Волшебного круга’ и ‘Четыре стороны круга’ до ‘Маятника’ по предложению Пола; от несерьёзного ‘После географии’ Ринго – его скрытый намёк на ‘Последствия’ роллингов, пока группа единодушно не согласилась назвать его ‘Револьвер’.

Незамедлительно после Германии – едва имея время на обмен наших немецких марок на йены – мы прибыли в Токио, где началось лето ужаса для битлов. Смертельная угроза была несомненной и недвусмысленной. Битлы лишились бы своих жизни, если бы они осмелились сыграть даже один из запланированных пяти концертов в священном месте – токийском Будокане.

Наше путешествие в Японию было особенно долгим и тяжёлым событием, продлённым энергичными выходками тайфуна под названием ‘Котёнок’. Он блуждал по Китайскому морю и вызвал изменение нашего полёта Лондон-Токио на новый маршрут через Анкоридж на Аляске. Здесь нас ждала непредусмотренная девятичасовая остановка в пути в ожидании более благоприятного прогноза погодных условий над нами.

В понедельник, 27 июня, на следующий день после выступления в ‘Эрнсте Мерке’, когда всё, что нам хотелось это проспаться после громадных излишеств предыдущей ночи, мы полетели назад в лондонский аэропорт ‘Хитроу’ и почти незамедлительно перенеслись на диаметрально противоположный рейс японских авиалиний, который отправлял нас на восток. Когда мы приготовились ко взлёту, Пол попытался подсчитать расстояние, которое мы пролетим, прежде чем это летнее турне завершится в августе в Сан-Франциско в Кэндлстик-парке. “Я уверен, что только американская часть в сумме будет что-то около 30 или 50 тысяч километров” – заявил он, но никто из нас не стал изводить себя полным подсчётом. Когда нас везли на взлётно-посадочную полосу, Джон занимался своей обычной клоунской болтовнёй, направленной на успокоение своих собственных и нервов Джорджа: “Вы удобно зацепились за край ваших видений? Тогда мы взлетаем”.

Что делать во время длинных рейсов, всегда представляло для нас проблему. Как правило, какими бы усталыми ребята не казались перед взлётом, как только мы отрывались от земли, они оказывались слишком напряжёнными, чтобы много спать. Часто мы проникали в место для отдыха в передней части реактивного самолёта 707, и дорожный помощник Мэл Эванс приносил колоду карт. Любимой игрой был покер. Во время полёта в Токио они предпочли ‘Словарь’, словесную игру, которую – по утверждению группы – она сама и придумала. В действительности они позаимствовали её из чего-то, что видели по телевидению – мне эта игра казалась напоминавшей вариацию ‘Угадай, что я блефую’. Присоединиться приглашались менеджер Брайан Эпстайн, Нил Аспинолл и все остальные из нашей компании. Мэл приносил карманный словарик и начинал игру, выбрав какое-нибудь туманное слово. Каждый записывал выдуманное определение – чем безумнее, тем лучше – и, после того, как они все прочитывались, каждый игрок голосовал за то, которое он считал правильным. Ты получал очко, если твоё слово совпадало с определением из словаря или если ты одурачивал другого игрока, заставив его поверить, что твоё выдуманное определение является правдивым. Но самым большим весельем в игре было зачитывание всех оригинальных предположений – ‘частично порабощённая рабочая пчела или трутень’, ‘вырезанная вручную кружка для бритья’ и ‘тип карликовой зебры, которая водится в болотистой местности южной Австралии’. Всё очень несерьёзно, но с помощью стаканов скотча и колы, это занимало время полёта в те дни, когда портативные ди-ви-ди проигрыватели были недоступны.

Объявление капитана о тайфуне ‘Котёнок’ стёрло улыбки с наших лиц. Все коммерческие самолёты в окрестностях Токио заставили приземлиться, и нам пришлось задержать своё прибытие туда, ‘заскочив’ в Анкоридж на Аляске. Большинство из нас – наши чувства были притуплены выпивкой, а наши желудки были довольны, заправившись обедом – восприняли эту новость хорошо. Но Эпстайн впал в ярость и спросил, где авиакомпания намерена разместить нас на время ожидания, пока тайфун не успокоится. Он не был полностью убеждён переданным лично обещанием капитана, что приняты меры устроить всю нашу компанию в одном отеле в деловом районе Анкориджа, вероятно в ‘Вествуде’, одном из лучших в тех местах и хорошо известном экипажам авиакомпании. Он описал диско-клуб на верхнем этаже, как “потрясающее место для вечеринки”, и сказал, что оно нам понравится. Видя, что Брайан по-прежнему зол, он вернулся позже и сказал, что он устроил для Джона, Пола, Джорджа и Ринго свадебный люкс отеля и несколько хорошо оборудованных смежных номеров. Это вызвало большое веселье среди четырёх ребят, которые сразу начали предлагать руку и сердце друг другу. Авиакомпания оказала нам честь, и мы заняли весь этаж выбранного Японскими авиалиниями делового отеля, чьи служащие лезли из кожи вон, чтобы быть гостеприимными, насколько это возможно. Они даже подчинились моей просьбе, чтобы персонал служащих не беспокоил четырёх битлов в их номерах просьбами об автографах. Сошлись на том, что если группе не станут докучать, то перед нашим отъездом я отдам управляющему отеля рекламные снимки, все аккуратно заранее подписанные абсолютно схоже с почерками каждого битла одним из дорожных помощников, которые стали тайными подделывателями почти безупречных версий подписей битлов. На вершине битломании, когда великолепная четвёрка была деятельнее всего, а требования автографов происходили чаще всего, я бы сказал, что по меньшей мере четыре из каждых пяти подписей были сделаны дорожными менеджерами или секретаршами в офисе нашего фан-клуба. Даже автографы, воспроизведённые на значительной части санкционированных товаров ‘Битлз’, подписывались дорожным менеджером, приводя к спорам между фанатами насчёт того, кому достался – или не достался – настоящий экземпляр. Откровенно говоря, если ты не стоял рядом и не видел, как Джон, Пол, Джордж и Ринго пишут свои имена на твоих собственных глазах – что было редко в действительной реальности – то было мудро оставаться весьма подозрительным!

Случай с Анкориджем был памятным из-за своей исключительности. Нас перевезли из аэропорта в отель на обычном автобусе авиакомпании. Когда мы останавливались на светофорах на относительно узких провинциальных улочках, местные жители заторможено реагировали, когда замечали каждого из битлов, уставившихся на них затуманенным взором из окон нашего автобуса. Наш план проспать всю эту остановку в пути улетучился, когда люди из местных средств массовой информации осознали, что у них прямо под носом находятся самая знаменитая в мире группа суперзвёзд поп-музыки. ‘Битлз’ – на Аляске? Невозможно, но это правда! Одна радиостанция послала машину отдела новостей в наш отель, чтобы их ди-джей мог вести оставшуюся часть своей программы из-под окон нашей спальни: “Приходите прямо сюда, друзья! Битлам не терпится встретиться с вами”.

Когда бы нас ни заставали врасплох неожиданные неплановые встречи с дамами или господами из средств массовой информации, моей политикой – если вообще это было осуществимо – заключалась в том, чтобы дать журналистам немного времени, чтобы поговорить с битлами, позволить им сделать немного снимков и задать несколько вопросов. Затем большинство из них шло каждый своим путём без дальнейших преград. Их работа была выполнена, как и моя. Мы сделали битлов намного более доступными, чем любые сравнимые с ними суперзвёзды мирового класса – например, Элвис Пресли – и это помогло установить благожелательные отношения между группой и средствами массовой информации. Похожим образом великолепная четвёрка весьма охотно останавливалась, чтобы коротко поболтать с небольшими группами фанатов. Для того, чтобы сохранить мир в Анкоридже, я попросил ребят высунуться из их окон и помахать растущей толпе. Теперь, когда люди с радио точно знали, где располагаются комнаты ребят, они дали своему ди-джею-репортёру переносной микрофон и послали его прямо в отель. Он поднялся наверх в комнату, в которой мы собрались, вещая по пути и поднося свой микрофон к лицам всех битлов по очереди.

Я не думаю, что кто-либо из нас ухитрился хорошо отдохнуть в Анкоридже, хотя я с изумлением и узнал, что пара ребят на самом деле выбралась на короткий ночной осмотр достопримечательностей города с диско ди-джеем отеля. Мой телефон постоянно разрывался от звонков от новостных агентств так же, как и от местных фанатов. Когда мы были в пути, мы блокировали входящие телефонные звонки в комнаты, занятые группой, но оставляли открытой мою линию, чтобы я мог вести необходимые дела. Брайан Эпстайн сделал для себя привычкой останавливать звонки в свой люкс, и перенаправлять их в мой номер без предупреждения. Я находил это немного раздражающим, так как мне хватало дел по связям с общественностью и без работы в качестве его неофициального секретаря-телефониста. Но это было природой работы при гастролях по миру с ‘Битлз’. Дорожный менеджер, ответственный за музыкальные инструменты, мог закончить с иголкой и ниткой, штопая порванную футболку. Человек по связям с общественностью мог приняться заколачивать гвозди, чтобы сохранить ударную установку Ринго, если рядом не было больше никого для выполнения этой работы.

Предыдущая 7 8 9 10 11 12 13 141516 17 18 19 20 21 22 Следующая