ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

Художественный темперамент

Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 Следующая

Осенью 1922 года двое мальчишек-подростков вошли в пещеру близ Кабрере (расположенную во Франции, в двух часах езды на северо-восток от Тулузы). Несмотря на отговоры своего приходского священника, с которым они впервые побывали в этой пещере в 1920 году, они намеревались исследовать ее более подробно. То, что они увидели там, было необычайным. Позднее аббат Анри Брей, французский эксперт по древнему пещерному искусству, назвал живопись Пеш-Мерля (как стала впоследствии называться эта пещера) местной «Сикстинской капеллой». Его обстоятельные исследования десятков французских пещер выявили богатые художественные традиции прошлого давностью в тридцать тысяч лет, дающие уникальную возможность заглянуть в умы европейцев эпохи палеолита.

Изображения на стенах этой и других пещер Европы эпохи верхнего палеолита определенно указывают на концептуальное, абстрактное мышление их создателей и являются самыми древними в мире доказательствами этому. Чрезвычайно детальным рисункам пещеры Шове, старейшим во Франции, около 32 000 лет. Недавно обнаруженные изображения в пещере Фумане, расположенной в северной Италии недалеко от Вероны, могут быть датированы как выполненные 35 000 лет назад, что делает их старейшими в мире образцами пещерного искусства. Во всех этих местах сложность объектов и мастерство, с которым они изображены, отмечают резкий отход от прошлого. По сути это детальные «капсулы времени», оставленные древними европейцами — красиво исполненные моментальные снимки их жизни, спрятанные внутри запечатанных пещер до тех пор, пока их не обнаружили в XIX и XX веках.

Обитатели этих европейских пещер определено были талантливыми художниками, и их культура демонстрирует явный отход от культуры предшествовавших им неандертальцев. Она знаменует начало в Европе эпохи позднего палеолита и говорит о выходе на сцену вполне современного человека. Их искусство, наряду с оставленными ими разнообразными орудиями, дает нам возможность немного заглянуть в умы создавших их людей. Но были ли эти первые европейские художники, создатели Пеш-Мерля, Шове и Фумане, предками западных европейцев? И если да, то почему они появляются так внезапно, около 35 000 лет назад? Генетические данные дают нам ключи к разгадке этой головоломки.

Ранее мы видели, что наиболее очевидное место, из которого можно попасть в Европу, Ближний Восток, не внес, похоже, существенного вклада в генофонд современных европейцев. Определяемая исключительно маркером М89 Y-хромосомная линия, которая могла характеризовать древние ближневосточные популяции около 45 000 лет назад, не очень распространена в Западной Европе. Расстояние от Ближнего Востока до Европы через Босфор столь незначительное, что мы могли бы спросить, почему современным людям потребовалось так много времени — возможно, 10 000 лет — для того чтобы совершить знаменательную вылазку в Западную Европу. Чтобы разгадать загадку, откуда пришло большинство европейцев позднего палеолита, мы должны изучить генетические маркеры в Западной Европе и задаться вопросом, от каких именно евразийских линий они могли произойти и когда.

Я уже сказал в начале главы 5, что моя Y-хромосома характеризуется маркером, известным как M173. Оказывается, что этот маркер не является уникальным для меня — на самом деле его частота высока по всей Западной Европе. Интересно, что чаще всего он встречается на крайнем западе, в Испании и Ирландии, где M173 присутствует более чем у 90 % мужчин. Следовательно, это доминирующий маркер в Западной Европе, так как большинство мужчин относятся к определяемой им родословной линии. Высокая частота говорит нам о двух вещах. Во-первых, о том, что подавляющее большинство жителей Западной Европы имело в определенный момент прошлого одного мужского предка. А во-вторых, случилось нечто такое, что стало причиной исчезновения других линий.

Помешанные на датах

Первое, что большинство из нас хочет знать, когда слышит, что почти все западные европейцы ведут свой род от одного человека — это то, «когда он жил». Вот когда в дело вступают наши абсолютные методы датировки. Если мы изучим генетические вариации — полиморфизмы — в Y-хромосомах M173, то сможем оценить, сколько времени потребовалось бы нашим мутационным часам для того, чтобы создать их. Ну а если все эти Y-хромосомы относятся к линии M173, как мы можем изучать изменчивость? Действительно ли все они одинаковые?

К счастью для нас, нет. Хотя все они имеют очень близкое родство и соответственно общий маркер M173, у них есть и другие маркеры, которые помогают различить их. В отличие от стабильных маркеров, которые мы исследовали для определения порядка возникновения — или относительного возраста — Y-хромосомных линий, эти другие маркеры содержат в своем генетическом коде не просто однобуквенные замены. Скорее, они возникли из-за биохимического «заикания». Когда мы копируем нашу ДНК, ее двойные нити расплетаются, и крошечные машины, известные как полимеразы, выполняют действительно тяжелую работу по сборке дополнительной копии. Не забудьте, что если мы знаем последовательность одной нити двухцепочечной молекулы ДНК, то мы знаем последовательность и другой благодаря незыблемым правилам молекулярной биологии. А всегда образует пару с Т, а Ц — с Г. Это очень хорошо работает для более чем 99 % генома, где буквы встречаются в уникальном порядке, и легко сказать, как должно происходить образование пар. К сожалению, есть небольшая часть нашего генома, которая не так проста. Она состоит из так называемых тандемных повторов — коротких участков ДНК, в которых одна и та же последовательность повторяется несколько раз подряд. Они часто принимают форму пары букв, таких как ЦАЦАЦАЦАЦА…, но повторяющаяся последовательность может состоять из трех, четырех и более букв. Как и следовало ожидать, сталкиваясь с этими участками генома, полимеразы могут начать путаться. В конце концов, если перед вами десяток или более повторов, как вам узнать, в каком месте последовательности вы находитесь — это повтор номер десять или одиннадцать? Так в некоторых случаях (примерно в одном на каждую тысячу) при сборке комплементарной нити ДНК полимераза делает ошибку, добавляя или убирая повтор. Если первоначальная нить имела двенадцать повторов, копия может иметь одиннадцать или тринадцать — случайно, из-за ошибки на молекулярном уровне. Именно этот процесс Лука Кавалли-Сфорца назвал «генетическим заиканием».

Одна ошибка на тысячу может показаться не очень распространенным явлением, но это слишком много, когда мы говорим о копировании ДНК. Если бы полимеразы при копировании делали однобуквенные ошибки с такой скоростью, то в среднем мы получили бы более миллиона ошибок, или мутаций, в нашей ДНК каждый раз, когда она копируется. Поскольку генетическое копирование имеет место и тогда, когда мы производим потомство, это означает, что каждый ребенок должен рождаться с более чем миллионом новых мутаций. Биология недоверчиво относится к такому уровню мутаций, и вполне вероятно, что такой ребенок умрет от страшного наследственного заболевания, если вообще появится на свет. Таким образом, обычная скорость появления новых мутаций гораздо ниже: может, двадцать или тридцать в поколение. Это примерно в 100 000 раз ниже, чем частота мутаций, которую мы наблюдали для повторов. А это значит, что новые мутации в «правильных» последовательностях встречаются гораздо реже, чем в повторах. Повторы словно участвуют в эволюционном спидвее, накапливая разнообразие с чрезвычайной скоростью.

Все это мало отражается на ребенке, так как повторы обычно находятся в областях генома, которые не влияют на здоровье. Но это дает нам инструмент для изучения разнообразия. Эти повторы, известные как микросателлиты, особенно ценны в тех случаях, когда мы хотим узнать об изменчивости родословных линий, в которых не так много однобуквенных замен — таких как хромосомы M173. Они дают нам возможность определить абсолютные даты, которые мы можем использовать для проверки нашей гипотезы о времени человеческих миграций. Скорость, с которой происходят мутации, примерно одинакова, поэтому уровень изменчивости рассказывает нам о том, как долго мутировали интересующие нас хромосомы. Он показывает, насколько стара хромосома, потому что все хромосомы произошли от одной в определенный момент прошлого. По определению, уровень изменчивости в этой точке равен нулю, так как в тот момент существовала лишь одна копия.

Если исследовать несколько микросателлитов Y-хромосомы M173, то уровень изменчивости будет соответствовать возрасту около 30 000 лет. Конечно, как и любая другая оценка времени, эта содержит существенный диапазон ошибки, но все же наиболее вероятная дата происхождения M173 — около 30 000 лет назад. Эта дата означает, что человек, который дал начало большинству западных европейцев, жил около 30 000 лет назад, что соответствует времени последнего африканского исхода, и опять-таки показывает, что неандертальцы не были прямыми предками современных европейцев.

Примечательно, что именно в это время в Европе прочно утвердился верхний палеолит, и неандертальцы исчезли. И если шательперонская интерлюдия около 38 000 лет назад представляла собой короткий эксперимент с современностью, то только в последние 35 000 лет мы видим неумолимый прогресс современных людей и их орудий труда по всей Европе, о чем свидетельствует появление так называемой ориньякской каменной индустрии. Неандертальцы были практически полностью истреблены 30 000 лет назад, или, вероятно, сведены к минимуму в таких изолированных местах, как Зафарайя в Испании. А 25 000 лет назад они исчезли полностью. Совпадение генетических и археологических дат, а также увеличение размера популяции, о чем свидетельствует большое число стоянок людей эпохи верхнего палеолита, датируемых 30 000 лет, наводит на мысль, что вторжение анатомически современных людей действительно вытеснило неандертальцев. Но действительно ли мы, распространяясь по Европе, активно убивали своих дальних родственников?

Бабушки и внуки

Существует множество теорий, пытающихся объяснить причину окончательного исчезновения неандертальцев. Но учитывая совпадение археологических и генетических дат прибытия современных европейцев, наиболее очевидным кажется предположение, что неандертальцы были убиты новоприбывшими в результате своего рода геноцида гоминидов. Но в действительности существует очень мало доказательств этому. Не найдено ни одного доисторического места битвы во Франции или в Испании, мало свидетельств кровавой бойни на найденных скелетах неандертальцев. Археология, возможно, и пропустила неандертальское Ватерлоо, но явных доказательств межвидовой борьбы нет. Скорее всего, это сделал естественный отбор.

Преимуществом прибывших современных людей эпохи верхнего палеолита была их сложная социальная структура. Как мы уже видели, началом ее развития стала адаптация к совместной охоте в восточноафриканской саванне. Обладая усовершенствованными орудиями, сообразительностью и будучи коллективными охотниками, люди современного типа были гораздо эффективнее в охоте, чем неандертальцы. Найденные останки неандертальцев свидетельствуют об их суровом и физически трудном образе жизни. У большинства неандертальцев были переломы костей, и многие из них имели довольно обширные травмы, что несомненно делало их менее работоспособными членами группы. То, что люди современного типа осуществляли с помощью орудий и интеллекта, неандертальцы, похоже, делали с помощью грубой силы. Именно требовавший больших физических затрат образ жизни и был причиной ее сравнительной непродолжительности. Мало кто из неандертальцев доживал до пятидесяти лет, и большинство из них умирало около тридцати.

У неандертальцев всегда была очень плохо сформированная социальная структура, они жили небольшими группами, каждая из которых делала орудия труда по-своему. Некоторые антропологи даже предположили, что различные группы неандертальцев говорили на разных языках, и это способствовало раздробленности их популяции. Верно это или нет, но разрозненность популяции неандертальцев представляла собой, возможно, адаптацию к относительно суровым условиям Северной Европы во время последнего ледникового периода. Она позволила им использовать ресурсы обширной территории, увеличивая их шансы найти пищу. И она же, вероятно, привела их к гибели.

Антрополог Эзра Зубров подсчитал, что снижение рождаемости или увеличение смертности на один процент могло привести к вымиранию неандертальцев в течение 1000 лет. Эта скорость изменения полностью согласуется с моделью, согласно которой появившиеся высокоэффективные люди верхнего палеолита постепенно ограничили доступ неандертальцев к пищевым ресурсам. Вынужденные тесниться на постоянно уменьшающейся территории, неандертальцы имели мало шансов получить ресурсы, необходимые для выживания. В конце концов, их численность вследствие истощения уменьшилась настолько, что им, вероятно, было трудно даже найти себе пару. Правда, это всего лишь предположение, но оно полностью согласуется с данными о времени прибытия первых европейцев верхнего палеолита, с результатами исследований митохондриальной ДНК, свидетельствующими о начавшемся примерно 30 000 лет назад росте их популяции, и об исчезновении в то же самое время неандертальцев.

Одна из особенностей поведения современного человека, которая могла дать ему преимущество перед неандертальцами, была побочным продуктом его сложной поведенческой адаптации. То, что в эпоху верхнего палеолита, вероятно, начинало развиваться как навыки охоты, распространилось и на сложные социальные взаимоотношения. Это, в сочетании с их образом жизни, требующим меньших физических затрат, могло дать им преимущество долголетия перед неандертальцами. Многие люди верхнего палеолита доживали до пятидесяти лет, до пострепродуктивного возраста. Это дает нам еще один ключ к пониманию того, почему неандертальцы были вытеснены: хорошо иметь рядом стариков.

Готовность опираться скорее на обучение и освоение навыков, чем на инстинкт — еще одна из особенностей, которая отличает людей от других животных. Большую часть начала нашей жизни мы учимся, и не только до возраста, когда перешагиваем порог двадцатилетия и большинство из нас чувствуют, что овладели достаточными знаниями, чтобы уметь обобщать их и обучать других. Чем старше мы становимся, тем больше знаний мы накапливаем, и тем больше мы можем помочь своим потомкам благодаря нашему опыту. Бабушки и дедушки, как университетские профессора, «везде были и все умеют», и, что самое главное, живут для того, чтобы рассказывать сказки. Наличие бабушек и дедушек позволило также увеличить рождаемость, поскольку они могут (и об этом может сказать вам любой, кто только что стал родителем) ухаживать за детьми, в то время как более молодое поколение обустраивает свою жизнь. Это способствовало увеличению деторождения, что, возможно, дало то небольшое преимущество перед неандертальцами, которое привело тех к вымиранию. Антрополог Кристен Хоке предположил, что бабушкина забота о ребенке сыграла важную роль в увеличении популяции современного человека. Возможно, именно это и способствовало вымиранию неандертальцев.

Следующие ступеньки

Как бы то ни было, но неандертальцы вымерли в течение нескольких тысяч лет после появления современных людей. Все найденные на территории Европы останки возрастом менее 30 000 лет принадлежат полностью современным людям, которых часто называют кроманьонцами по названию каменного грота на юго-западе Франции, где в 1868 году они впервые были обнаружены. Эти первые европейцы были намного изящнее и значительно выше, чем их соседи-неандертальцы. В то время как рост неандертальцев был, как правило, всего около 165 см (5 футов 6 дюймов), кроманьонцы имели рост выше 180 см (6 футов) и длинные конечности. Для палеоантропологов, таких, как Эрик Тринкаус, эти пропорции означают, что их обладатели появились в гораздо более мягком климате. Неандертальцы, давно жившие в холодных регионах Европы, были довольно коренастыми и мускулистыми. Предполагается, что кроманьонцы прибыли в Европу оттуда-то, где было теплее.

Как мы уже видели, генетические линии, принадлежащие ближневосточному клану — которые мы могли бы обнаружить, если бы произошел прямой марш-бросок из Африки в Европу через Ближний Восток — трудно отыскать в Европе. Зато наш 30 000-летний маркер M173 имеет явное преимущество, так как его частота в наиболее изолированных европейских популяциях (включая кельтов и басков) очень высока, а его возраст соответствует времени возникновения там поселений современного человека, согласно археологическим данным. Другие присутствующие в Европе основные Y-хромосомные линии моложе M173, а следовательно, или появились позже, или произошли от самого M173. Таким образом, M173 — наиболее подходящий маркер первых современных европейцев, характеризующий европейский клан. Конечно, это всего лишь конечный маркер длинной родословной линии, ведущей свою историю от M168 и нашего африканского Адама. На самом же деле именно предпоследний маркер раскрывает тайну, откуда пришли первые европейцы. И это — маркер М45, который является ступенькой на пути к M173 и делает европейцев частью центрально-азиатского клана.

Как мы уже обсуждали ранее, 30 000–40 000 лет назад степи тянулись широкой полосой через всю Евразию. Для охотников верхнего палеолита эта экосистема могла быть краем изобилия, и миграция могла позволить современным людям распространиться на запад, в Европу, а также на восток, в Корею и Китай. В то время эта степная зона простиралась до современной Германии, и возможно, достигала Франции. Благодаря костям, найденным во французских пещерах, мы знаем, что 30 000 лет назад северные олени — вид, приспособленный к холодным условиям степи и тундры северной Евразии — в то время были распространены и во Франции. Такой климат открыл окно в Европу, позволившее проникнуть азиатским степным охотникам. Как мы видели, вскоре они завладели территорией, доминируя в этом регионе в течение нескольких тысяч лет.

Вполне вероятно, что пребывание в степи отточило их навыки охоты, приведя к инновациям в технологии, что дало им больше преимуществ перед неандертальцами, чем в случае, если бы они пришли прямо из Африки. За тысячелетия, проведенные на пастбищах Центральной Азии, они почти наверняка прошли период интенсивной культурной адаптации к этой сложной среде. Этот период заменил им сотни тысяч лет биологической адаптации неандертальцев, наградившей их приземистым и коренастым корпусом. Как и современные мигранты из тропической Африки, люди эпохи верхнего палеолита изначально могли быть плохо оснащены для жизни в северном полушарии. Степи Центральной Азии были в некотором смысле местом их ученичества — подготовили их к жизни в самых негостеприимных условиях на планете. Пещеры Западной Европы должны были казаться им относительно комфортными после холодных казахских степей с их завывающими ветрами.

Именно этот процесс притирки может объяснить, почему первые переселенцы из Ближнего Востока не стали доминировать в Европе. Хотя горы и леса на Балканах могли быть преградой для вида, приспособленного к степным условиям, некоторым переселенцам из Ближнего Востока удалось преодолеть их. Мы можем предположить, что низкая частота их Y-хромосомы изобличает популяцию, которая не была готова к суровым условиям жизни в Западной Европе, но конечно, об этом нельзя сказать с полной уверенностью. Ясно только, что родословная большинства европейских мужчин, включая меня, берет начало в Центральной Азии не позднее, чем 35 000 лет назад. Интересно то, что это связывает нас с небольшой популяцией сибирских охотников, которые направились в холодную тундру Северо-Восточной Азии в самый разгар ледникового периода.

Последний рубеж

Залив Креста находится на восточных рубежах России в 10 000 км от Москвы. В течение шести месяцев он представляет собой сплошную массу льда, которая изолирует от остального мира небольшой некогда советский поселок Эгвекинот. Единственный способ добраться до него — двухчасовой перелет на вертолете из Анадыря, ближайшего города с регулярным воздушным сообщением с остальным миром. А дальше еще восьмичасовая поездка на военной бронированной машине на гусеничном ходу из Эгвекинота за Полярный круг, где живут оленеводы. Похоже, это одно из самых удаленных мест на Земле.

Живущие в этом суровом климате люди, чукчи, представляют собой чудо адаптации. Они выработали образ жизни, который позволяет им существовать в невообразимо суровых условиях. Когда я посетил их в ноябре 2001 года, температура уже упала до -50 °C ночью, а в разгар зимы она может достигать -70 °C. Пейзаж потусторонний: покрытая с сентября по июнь снегом тундра, где нет пригодной в пищу растительности. Чукчи живут исключительно за счет своих оленей и рыбы, которую они ловят в реке через отверстия во льду. Им удается выживать благодаря технологии, которая мало изменилась за последние несколько тысяч лет: они шьют одежду из оленьих шкур и живут в палатках, изготовленных из шкур и деревянных кольев, и мигрируют вместе со своими стадами в поисках лишайников, которые служат единственным источником питания оленей.

Большинству из нас, живущих в относительном комфорте современного мира, трудно представить себе, каким образом люди могут существовать в таких условиях. И все же они живут — и процветают — в климате, который, вероятно, убил бы большинство из нас. Из всех гоминидов, существовавших за последние несколько миллионов лет, только люди полностью современного типа оказались способны жить в суровой Арктике. Просто условия слишком экстремальные, чтобы допустить какое бы то ни было умственное несовершенство. Естественный отбор благоприятствовал только тем, кто был способен выжить в этой ледяной эволюционной лаборатории лишь благодаря своему интеллекту.

Вот почему мы находим свидетельства человеческого пребывания в азиатской арктической зоне, возраст которых не старше 20 000 лет. Если люди современного типа достигли Южной Сибири около 40 000 лет назад, о чем свидетельствуют генетические и археологические данные, то им могло потребоваться еще 20 000 лет, прежде чем они развили навыки, необходимые для жизни в суровых условиях Арктики. Возможно также, что демографическое давление, которое, возможно, способствовало миграции на север, не чувствовалось до этого времени. Какова бы ни была причина, но возраст самых ранних мест стоянки древнего человека в Северо-Восточной Сибири, как, например, на реке Дюктай на юго-востоке от Якутска и у озера Ушки на Камчатке — не более 20 000 лет. Похоже, что люди, жившие в Сибири в то время, разработали способы изготовления орудий труда, соответствовавшие их хорошо приспособленному образу жизни и отличные от тех, что были у популяций, проживавших южнее и западнее. Придавая камню форму листа, они успешно изготавливали микролиты — миниатюрные каменные орудия. Каменные наконечники подобного типа были также обнаружены на месте самых ранних на территории Америки стоянок древнего человека, что позволяет предположить прямую преемственность культур Сибири и Америки.

В течение многих лет антропологи считали, что коренные американцы и азиаты имеют общее происхождение. Томас Джефферсон написал об этом еще в 1787 году в своей книге «Заметки о штате Вирджиния»:

…если два континента, Азия и Америка, и были разделены, то лишь узким проливом… и сходство между индейцами Америки и жителями Восточной Азии склоняет нас к предположению, что первые являются потомками последних, или последние — потомками первых.

Некоторые антропологические признаки — особенно характерен среди них тип строения зубов, известный под названием синодонтия — обнаружены в Северо-Восточной Азии и в обеих Америках. К середине XX века антропологи, такие как Карлтон Кун, стали даже классифицировать коренных американцев как «монголоидов» согласно своим спискам рас. Проблема в том, что никто точно не знал, как долго индейцы жили там и когда они отделились от своих азиатских родственников. В 1950-х годах методом радиоуглеродного анализа было установлено, что возраст археологических раскопок в Кловисе, расположенном в штате Нью-Мексико, составляет 11 000 лет. То, что найденные в Кловисе каменные наконечники для копья в виде «листа» находились в том же слое, что и кости мамонта, сразу же натолкнуло исследователей на мысль об их глубокой древности. В течение следующих двух десятилетий места стоянок людей, датируемые примерно тем же периодом времени, были найдены по всей Северной Америке. Казалось бы, из археологических данных следует, что люди заселили обе Америки не ранее 12 000 лет назад.

Однако в 1970-х и 1980-х годах в трех местах археологических раскопок (одно из них расположено в Северной Америке, два других — в Южной Америке) появились доказательства более раннего присутствия человека, чем в Кловисе. В пещерном жилище Мидоукрофт, в Пенсильвании, были найдены артефакты, возраст которых, датированный первоначально с помощью радиоуглеродного анализа, составил примерно 14 000 лет, то есть на 3000 лет больше, чем для находок в Кловисе. Тщательность, с которой проводились раскопки в Мидоукрофте, впечатляла, и хотя даты самого раннего заселения были пересмотрены (до примерно 12 500 лет назад), они признаны многими антропологами. Находки в Монте-Верде, на юге Чили, дали такие же результаты, что и Мидоукрофт, — примерно 13 000 лет, хотя возраст найденных поблизости кострищ был оценен в 33 000 лет. Более ранняя дата не была широко признана, и, таким образом, на сегодняшний день считается, что возраст Монте-Верде, как и Мидоукрофта, — около 13 000 лет.

Возраст находок в Монте-Верде позволяет предположить, что люди были в Северной Америке по крайней мере за несколько сотен лет до того, как достигли Чили, что немного сдвигает назад дату заселения. Но данные, полученные с другого места раскопок, имели эффект разорвавшейся бомбы.

В 1986 году в статье, опубликованной в научном журнале Nature , археолог Ньеде Гидон обобщила полученные данные в названии «Датировка с использованием углерода-14 указывает на присутствие человека в Америке 32 000 лет назад». Эта статья обобщала результаты ее раскопок в пещере Педро-Фурада на северо-востоке Бразилии и, казалось, выбила почву из-под ног у представителей точки зрения, что Америка была заселена людьми не ранее 13 000 лет назад. Однако тщательные исследования не подтвердили результаты Гидон. Уголь с места раскопок, возраст которого был определен радиоуглеродным методом, и который, как считала Гидон, представлял собой остатки очага, мог быть результатом природного пожара. Кроме того, обнаруженные там каменные артефакты не выглядели, как дело рук человека — они легко могли возникнуть вследствие естественного разрушения каменной породы. Эти сомнения привели палеоантрополога Ричарда Клейн к предположению, что «Фурада может вскоре пополнить длинный список сомнительных заявлений [о заселении древними людьми обеих Америк]».

В общем, большинство надежных археологических данных указывает на то, что Америка была заселена не ранее 15 000 лет назад. Однако с этим сценарием событий существует одна небольшая проблема: тогда был пик ледникового периода, и если первые люди пришли из Сибири — о чем свидетельствуют антропологические и археологические данные, — они должны были продвигаться в самых суровых условиях на Земле. Это означает путешествие, полное невообразимых лишений и трудностей для вида, который только недавно покинул свою тропическую родину. Было ли это действительно невозможным? И тут генетика дает нам дополнительные подсказки.

Дуг Уоллес, генетик из Университета Эмори в Атланте, в начале 1980-х годов работал в Стэнфордском университете и участвовал в первых исследованиях митохондриальной ДНК человеческих популяций. К тому времени, когда в середине 1980-х годов он переехал в Эмори, он стал заниматься исследованием происхождения коренных американцев. В частности, он пытался на основе мтДНК установить происхождение первых коренных американцев от определенных азиатских популяций. В своей первой крупной работе, опубликованной совместно с Антонио Торрони в 1992 году, он показал, что коренных американцев можно разделить по крайней мере на две волны миграции. Первая из них привела к заселению и Северной, и Южной Америки, в то время как вторая волна миграции оставила генетический след только в Северной Америке. Их оценка того, когда проходили эти миграции, сильно варьируется и охватывает период от 6000 до 34 000 лет назад. Однако эти результаты подтвердили, что коренные американцы и северо-восточные азиаты имеют общего митохондриального предка.

Но как эти результаты согласуются с нашими данными по Y-хромосоме? Ответ на этот вопрос был получен в 1996 году Питером Андерхиллом и его коллегами. Андерхилл обнаружил одну замену в Y-хромосоме, названную позднее М3, которая была общей для коренных жителей обеих Америк. И хотя их выборка коренных американцев была отнюдь не исчерпывающей, маркер М3 был найден более чем у 90 % исследованных ими американцев Южной и Центральной Америки, в то время как к этой линии относились около 50 % североамериканцев. Очевидно, что М3 является основным Y-хромосомным маркером коренных американцев, характеризующим американский клан.

Единственная проблема состояла в том, что М3 не был найден в Азии. Это могло быть связано с его возрастом, который по оценкам Андерхилла и его коллег составлял менее 2000 лет. Однако эта оценка возраста была крайне неоднозначной, поскольку делалась в самом начале исследований Y-хромосомы, когда скорость мутации единственного микросателлита, использованного для оценки разнообразия М3 (с использованием того же метода, с помощью которого мы определяли возраст M173 в Европе), не была известна точно. Таким образом, возраст М3 мог быть 30 000 лет. Явно требовались дополнительные исследования.

И в 1999 году Фабрицио Сантос и Крис Тайлер-Смит из Оксфорда и Таня Карафет с Майком Хаммером из Университета Аризоны независимо друг от друга сообщили, что с помощью маркера 92R7, названного так из-за неопределенной нуклеотидной замены в Y-хромосоме, установлен предок М3. Они обнаружили, что 92R7 присутствовал в популяциях по всей Евразии, от Европы до Индии. В сочетании с другими нуклеотидными заменами это указывало на Сибирь как родину предковой популяции коренных американцев, что подтверждало результаты Уоллеса по митохондриальной ДНК. Однако возраст линии 92R7 было трудно оценить, поскольку она слишком широко распространена. Был необходим дополнительный маркер, который указал бы на популяции, давшие начало первым коренным американцам.

Когда позднее было показано, что М45 является маркером той же линии Y-хромосомы, что и 92R7, результаты стали намного понятнее. М45 — это наш центрально-азиатский и маркер, тот самый, что дал начало M173 в Европе. Похоже, что центрально-азиатский клан был также предком популяций Нового Света, прихватившим с собой и маркер М3. Это позволило четко проследить миграционный маршрут из Африки на Ближний Восток и в Америку через евразийские степи, но по-прежнему оставалась проблема — как определить время первого заселения Америки. Это могло происходить в любой момент времени между 12 000 и 42 000 лет назад, принимая во внимание генетические и археологические результаты.

В ходе недавно проведенного мною и Марком Сейелстадом исследования линии М45 был установлен еще один маркер, известный как М242, который является потомком М45. Похоже, что возник он или в Центральной Азии, или в Южной Сибири около 20 000 лет назад и распространился по всей Азии, от Южной Индии до Китая и Сибири, а также по всей Америке. С наибольшей частотой он встречается в Сибири, поэтому его можно назвать сибирским маркером. Кроме того, он непосредственный предшественник М3 и задает эволюционный порядок М45 М242 М3, характеризующий миграцию из Центральной Азии в Америку в течение последних 20 000 лет. Похоже, М242 — старейший в Америке генетический маркер. Таким образом, результаты, полученные по Y-хромосоме, во многом дали нам такую же картину заселения Америки, что и мтДНК, но значительно сузили интервал времени, когда это произошло. Очевидно, что это случилось не ранее 20 000 лет назад, поскольку согласно генетическим данным М242 в то время находился еще в Центральной Азии. Более поздняя миграция из Сибири наиболее вероятна и соответствует археологическим данным.

Похоже, из генетического анализа коренных американцев вырисовывается следующая картина: в течение последних 20 000 лет проходила миграция сибирского клана из Южной Сибири в Восточную. В ходе этого первоначального перемещения на северо-восточной окраине Азии возникла некая популяция людей. Приспособленные к охоте в степях Центральной Азии, они существовали почти полностью за счет крупных млекопитающих Крайнего Севера, таких как овцебыки, северные олени и мамонты. Превосходные охотники, изготовлявшие орудия на основе микролитов, переносные жилища и одежду, способную защитить от сильных холодов, эти хорошо адаптированные обитатели тундры могли постепенно расширить свои пределы на восток. Поскольку ледниковый период двигался к своим самым низким температурам и все большее количество осадков связывалось в ледяные шапки, уровень моря упал более чем на 100 метров. Это могло создать в Берингии, между Сибирью и Аляской, сухопутный мост — свободную ото льда землю, ранее погруженную в Берингово море. Сибирский клан мог перемещаться взад и вперед по этому перешейку, существуя одновременно и в Азии, и в Америке.

Рисунок 8. М45 является предком большинства европейцев (имеющих маркер М173) и коренных американцев (имеющих маркеры М242 и М3)

Однако 15 000–20 000 лет назад этим первым американцам надо было преодолеть еще одно препятствие. Почти наверняка их экспансию на юг сдерживало непрерывное ледяное пространство, покрывавшее большую часть Северной Канады и Восточной Аляски. И только после того, как 15 000 лет назад ледниковый период начал отступать, стало возможным перейти через покрытое ранее льдом пространство и достичь североамериканских равнин, вероятно через свободный ото льда коридор, который, как считают некоторые палеоклиматологи, проходил вдоль восточной окраины Скалистых гор. Примерно в это же время впервые из Сибири в Северную Америку пришли медведи гризли; а это свидетельствует о том, что люди были не единственным видом, которому аляскинский лед преградил путь. Таким образом, генетический возраст в 20 000 лет, а также климатические соображения по поводу степени оледенения и уровня моря, дают объяснение, почему в Америке мы не видим археологических находок старше этого возраста. И хотя, может быть, однажды археологи и найдут стоянку древних людей возрастом больше 15 000 лет, в настоящее время масса фактов свидетельствует в пользу сравнительно позднего заселения обеих Америк. Похоже, камни и кости согласны с ДНК.

Предопределение судьбы[27]

Интересно то, что генетические данные коренных американцев позволяют нам подсчитать, сколько людей могло прийти на континент во время этой первой миграции. Выяснив, сколько хромосом потребовалось для того, чтобы создать сегодняшнее распределение генетических линий в обеих Америках, и вычислив, какое разнообразие могло накопиться за время, в течение которого они находятся на этих континентах, можно подсчитать, что все типы мтДНК и Y-хромосомы коренных американцев возникли из первоначальной популяции численностью около десяти или двадцати человек. Так как в течение последних 15 000 лет некоторые линии могли исчезнуть, как мы видели на примере рецептов нашего французского супа, это число, конечно, меньше реального количества людей, проделавших тот путь. На самом деле это путешествие совершили, возможно, несколько десятков или даже несколько сотен человек. Однако ясно, что существующее в Америке генетическое разнообразие — небольшая часть того, что обнаружено в Евразии, а оно в свою очередь представляет собой лишь часть того, что найдено у наших африканских предков. А из тех, кто добрался до Аляски, лишь немногие оставили потомков. Генофонд коренных американцев несет в себе сигнал о тех лишениях, с которыми столкнулись их предки-берингийцы тысячи лет назад, когда продвигались вглубь царства вечного холода, с трудом выживая в мерзлой пустоши Крайнего Севера.

После того как они прошли через тяготы жизни в условиях вечной мерзлоты, равнины Северной Америки должны были показаться им землей обетованной. Здесь были огромные луга — во многом похожие на давно оставленные ими степи Центральной Азии — с изобилием крупных травоядных животных. Это как если бы кто-то, в течение многих недель дрейфовавший на плоту в океане, вдруг попал в супермаркет. Результатом стало значительное увеличение их популяции, так как эти высокоэффективные сибирские охотники воспользовались своим новообретенным счастьем. Всего за 1000 лет или около того они проникли во все уголки вплоть до оконечности Южной Америки, истребляя по ходу многие виды животных, сделавших эти равнины такими хорошими охотничьими угодьями. В то время три четверти крупных млекопитающих обеих Америк были на грани вымирания, в том числе мамонты и лошади — последние не появились в Америке до тех пор, пока их не ввезли испанцы в XV веке. Хотя люди и не могли проделать это самостоятельно — главную роль почти наверняка сыграло изменение климата в конце ледникового периода, — они, вероятно, нанесли coup de grâce (последний удар. — прим. пер.) этим благородным гигантам равнин.

Считая волны

Один из спорных вопросов в изучении происхождения коренных американцев обманчиво прост: сколько было волн миграции в Новый Свет? Если первые американцы пришли из Сибири, прибыли ли издалека и более поздние мигранты? Недавно найденный возле Кенневика, штат Вашингтон, «европеоидный» череп возрастом 9500 тысяч лет наводит на мысль о древних связях с Европой. Некоторые антропологи считают, что в Южную Америку мигрировали австралийские аборигены, тогда как другие полагают, что тысячи лет назад могли пересечь Тихий океан японцы. Могут ли генетические данные помочь нам разобраться в этих гипотезах и отобрать вероятное из откровенно нелепого?

Ключ к разгадке нам дает лингвистика. Языки, на которых говорят американцы — по некоторым оценкам, их более 600 — давно уже являются предметом дискуссий лингвистов. Родственны ли они друг другу или их разнообразие просто слишком велико для того, чтобы отнести их к небольшому числу языковых семей? Американский лингвист Джозеф Гринберг (который еще сыграет свою роль в следующей главе) в 1955 году предположил, что огромное множество языков, на которых говорят американцы, принадлежит к одной языковой семье, которую он назвал америндской. Хотя эта гипотеза не получила всеобщего признания, Гринберг убедительно ее аргументировал, и многие ученые начинают с ней соглашаться. Кроме америндской языковой семьи, включающей в себя все южноамериканские и большинство североамериканских языков, лингвисты признают две другие языковые семьи: эскимосско-алеутскую и на-дене. На эскимосско-алеутских языках говорят только в Гренландии и на севере Канады, а также на Аляске и в Восточной Сибири, в то время как на языках на-дене говорят в Западной Канаде и на юго-западе США. Дадут ли нам эти языковые семьи ключи к разгадке истории миграции американцев?

Гринберг высказал предположение, что каждая из этих языковых семей возникла в результате отдельной миграции из Азии в Новый Свет. Носители каждого из этих языков распространили их в той части Америки, куда они мигрировали, что и привело к сегодняшнему их распределению. Эта модель подразумевает, что должна существовать некоторая генетическая корреляция с языковыми группами — в конце концов, раз перемещение людей привело к распространению языков, на которых они говорили, то и с генами должно было произойти то же самое. Недавние генетические исследования подтвердили классификацию Гринберга, показав, что действительно были по крайней мере две волны миграции из разных регионов Азии.

Гринберг считал, что америндская языковая семья появилась в результате самой первой миграции в Америку, поскольку она — наиболее распространенная и при этом единственная, на которой говорят в Южной Америке. Генетические данные поддерживают эту гипотезу, так как для всех говорящих на америндских языках в Северной и Южной Америке характерна высокая частота М242 и М3, что свидетельствует о том, что они являются членами сибирского клана. Данные, полученные Торрони и Уоллесом в ходе исследования мтДНК, также подтверждают, что америнды появились в Северной и Южной Америке первыми. Похоже, что наши охотники-берингийцы говорили на языке, который был прототипом современных америндских языков, а 12 000 лет дивергенции привели к тому чрезвычайному лингвистическому разнообразию, которое мы наблюдаем сегодня.

Поскольку языки на-дене были следующей широко распространенной языковой семьей, Гринберг предположил, что они были принесены второй волной мигрантов. Действительно, мы видим генетический сигнал этой более поздней миграции. Интересно, что он пришел в виде нашего прибрежного маркера M130. В популяциях индейцев на-дене 25 % мужчин имеют этот маркер, в то время как у их североамериканских соседей, говорящих на америндских языках, его частота намного ниже. И что важно, M130 не найден в Южной Америке. Генетические данные показывают, что, возникнув в Северном Китае или в Юго-Восточной Сибири, он проник в Северную и Южную Америку в течение последних 10 000 лет. К тому времени Берингов перешеек был снова поглощен морем, поэтому мигранты почти наверняка прибыли на лодках, двигаясь вдоль побережья. Это предположение подтверждается современным распределением языков на-дене, которое ограничено западной частью Северной Америки. Представляется вероятным, что предки индейцев на-дене весь свой путь проделали вдоль Тихоокеанского побережья, дойдя до Калифорнии. Нынешнее распределение языков на-дене отражает весь маршрут прибрежной миграции, который начался в Африке 50 000 лет назад и пролегал через Индию к Юго-Восточной Азии и Австралии перед тем, как взять курс на север к Арктике и обеим Америкам. Прибрежный маркер выявил тесные взаимоотношения между жителями этих удаленных друг от друга мест.

А как же насчет говорящих на эскимосско-алеутских языках? Не похоже, что для этой группы существует свой генетический автограф, и вероятнее всего, возникла она как часть сибирского клана, несущего маркер М242, которая стала вести прибрежный образ жизни. Они мигрировали на восток, до самой Гренландии, используя свои каяки для охоты на китов и тюленей, но их генетическая родословная связывает их с сибирскими предками — жившими в тундре 20 000 лет назад охотниками на мамонтов.

А что касается других мигрантов, из Европы или Австралии, на сегодняшний день о них нет убедительных генетических данных. Хотя M130 и связывает говорящих на языках на-дене коренных американцев с австралийскими аборигенами, родственная связь между ними в действительности намного глубже и отражает их общее происхождение в Юго-Восточной Азии десятки тысяч лет назад. То же относится и к европейцам, которые имеют общего предка с большинством коренных американцев, о чем свидетельствует высокая частота центрально-азиатского маркера М45 в обеих группах. Более того, поскольку сибиряки и европейцы верхнего палеолита вышли из одной центрально-азиатской популяции, то вероятно, что первоначально они были очень похожи друг на друга. «Кенневикский человек», будучи вероятным потомком первых мигрантов из Сибири в Новый Свет, мог сохранить центрально-азиатские черты, которые можно рассматривать как «кавказоидные». Действительно, черепа многих первых американцев выглядят более европейскими, чем черепа современных коренных американцев, свидетельствуя о том, что их внешность со временем изменилась. Более «монголоидная», или восточноазиатская, внешность современных коренных американцев могла возникнуть во времена второй волны миграции, принесшей M130 из Восточной Азии. Однако нет никаких данных о миграции через Тихий океан китайских или японских мореплавателей, несущих M175 — этот маркер попросту не найден в сегодняшних популяциях коренных американцев. Генетические данные ясно свидетельствуют о том, что все древние мигранты прибыли в обе Америки через Сибирь.

Взрыв

Все континенты (кроме Антарктиды) были заселены людьми 10 000 лет назад. Всего за 40 000 лет наш вид проделал путешествие из Восточной Африки к Огненной Земле, бросая вызов пустыням, высоким горам и мерзлым пустошам Крайнего Севера. Их изобретательность сослужила им хорошую службу во время этого путешествия, и они совершенно адаптировались к жизни в условиях, столь непохожих на их африканскую родину. Но только эти странники верхнего палеолита обосновались на новом месте, как случилось нечто важное. И хотя этот процесс начинался как обычный эксперимент, он навсегда изменил способ взаимодействия людей с окружающим их миром. Это был своего рода «большой взрыв» в человеческой эволюции, и подобно «большому скачку», он стал началом другого путешествия человека — путешествия в область документированной истории.

Значение культуры

В начале времен, когда был создан мир и родились боги, у каждого из них была своя обязанность по сохранению земли. Их тяжкий труд привел к жалобам и требованиям найти лучшее решение. Однажды богиня воды Намму решила создать из глины человека. Это задание было дано Энки и Нинмах. Они выпили довольно много пива и затеяли игру, которая заключалась в том, что один создавал людей, а другой находил для них применение. У троих были дефекты гениталий, и стали они жрецами. Один из них был совершенно нежизнеспособным, он был не в состоянии ни стоять, ни есть самостоятельно, и был вынужден все время проводить на коленях у Нинмах — это был первый человеческий младенец.

Шумерский миф о сотворении

Гавайский архипелаг лежит посреди Тихого океана, в более чем 3200 км (2000 милях) от ближайшей континентальной суши, Северной Америки. Сегодня это одно из главных туристических направлений в США, и его пляжи ежегодно посещают миллионы туристов. Короткий перелет из Калифорнии, высотные гостиницы и интенсивность транспортного потока Гонолулу противоречат представлениям об изолированности этих островов. Сегодня коренные гавайцы на своей родине составляют крошечное меньшинство, но это — явление последних ста лет, а когда-то они были одной из самых изолированных человеческих популяций в мире. Очевидно, что как и австралийцы, они должны были откуда-то прибыть на Гавайи, поскольку на этих островах не живут никакие другие виды приматов. Идея о том, что они прибыли сюда на лодках, кажется почти немыслимой, но — как и 50 000–60 000 лет назад наши прибрежные мигранты в страну Оз — они должны были как-то совершить это путешествие.

Когда в 1778 году капитан Кук прибыл на остров Кауаи, он и не подозревал, какое путешествие предприняли гавайцы, чтобы добраться до этой отдаленной точки. Он был руководителем четырехлетней экспедиции на борту корабля «Резолюшн», изучающей северную часть Тихого океана с целью обнаружения северо-западного прохода между Атлантическим и Тихим океанами. Кук назвал архипелаг Сандвичевы острова в честь своего покровителя графа Сандвича. Коренные жители Гавайских островов хотя и представляли интерес в качестве антропологических образцов, однако не были восприняты как равные — и их собственное название своей родины было проигнорировано.

Кук отметил примитивный характер живущих на Гавайях людей — в частности, то, что они все еще жили в каменном веке и не имели ни металлургии, ни письменности. А их настороженная реакция на морское оборудование «Резолюшн» привела Кука к выводу, что они никогда не были на борту какого-либо судна. Тем не менее, несмотря на кажущийся примитивным образ жизни, чтобы достичь своей родины, гавайцы проделали эпическое путешествие по морю. И не они одни: ближайшие от Гавайев обитаемые острова — Маркизские, расположенные в 3500 км к юго-востоку, и еще через 1500 км открытого океана — Острова Общества, находящиеся в самом сердце Тихого океана. Если бы Гавайи заселялись по самому прямому пути, от острова к острову, что сводило бы к минимуму расстояние до каждого обитаемого острова, то нужно было бы проделать по крайней мере два длинных морских перехода в дополнение ко многим другим, покороче. Очевидно, что такое путешествие нельзя было совершить случайно. Освоившие Гавайи полинезийцы были искусными мореплавателями, способными путешествовать по просторам Тихого океана между удаленными участками суши без помощи компаса или часов, по которым можно было бы определить долготу.

В настоящее время общепризнанно, что, принимая во внимание самые ранние археологические свидетельства присутствия человека в Полинезии, эти непревзойденные мореплаватели осуществили все свои плавания в течение последних 4000 лет. Что заставило их совершить этот прыжок в непознанный мир Тихого океана? И если люди были способны пересекать открытые океаны со времен по крайней мере первых австралийцев, то почему так много времени заняла колонизация Полинезии? Чтобы найти ответы на эти вопросы и понять причины, подвигнувшие к полинезийской одиссее, мы должны будем вернуться в Евразию.

Разрыв с прошлым

Тель-эс-Султан находится в 15 км к северо-востоку от Иерусалима, на восточном склоне Иудейских гор. Арабское слово «тель» относится к насыпи, возникшей в результате человеческой деятельности, и археологи ведут там раскопки с 1870-х годов. Большинство из них ищет доказательства в поддержку библейских историй, и верхние слои Тель-эс-Султана действительно принадлежат библейскому городу Иерихону — именно так чаще всего и называют это место. Эти более поздние находки возрастом около 4000 лет были скрупулезно исследованы, но в ходе работ археологи обнаружили свидетельства того, что на этом месте люди жили намного раньше. И только благодаря целенаправленной работе Кэтлин Кеньон в середине 1950-х годов эти более ранние слои были изучены систематично. Тому, что она обнаружила там, предстояло изменить наше представление о человеческой истории.

Кеньон нашла доказательства того, что люди жили в Иерихоне около 10 000 лет до нашей эры. Это были общины охотников-собирателей, которые жили за счет охоты и водных ресурсов во многом так же, как и их предки эпохи верхнего палеолита 30 000 лет назад. Затем непосредственно над этими слоями она обнаружила следы древней сельскохозяйственной общины, которая относилась к следующему периоду. Обнаруженные ею черепа, инкрустированные гипсом и раковинами моллюсков — свидетельство культа поклонения предкам — один из самых известных артефактов в археологии. Эти и другие находки сделали Кеньон одним из самых известных археологов своей эпохи, но главное, что возраст этих поселений оказал огромное влияние на изучение доисторической эпохи. До этого времени первые известные поселения были датированы пятым тысячелетием до нашей эры, тогда как истинные города начали появляться только 2000 лет спустя. С помощью радиоуглеродного метода самые нижние городские слои Иерихона были датированы приблизительно 8500 годом до нашей эры, что отодвинуло на 4000 лет назад дату первого постоянного поселения человека. Благодаря проведенным Кеньон раскопкам Иерихона были получены самые древние в мире свидетельства об оседлом аграрном обществе.

В современном мире с его густонаселенными городами и зависимостью от выращенного урожая и одомашненных животных легко забыть, что всего лишь несколько сотен поколений назад все мы были охотниками-собирателями. Для большинства из нас жизнь со времен палеолита изменилась полностью, и нам кажется, что так, как сейчас, мы жили всегда. Но, как впервые показали раскопки в Иерихоне, в действительности переход от охоты и собирательства к оседлому образу жизни произошел около 10 000 лет назад и внезапно. И что самое интересное, похоже, это произошло в разных уголках Земли почти одновременно. Это говорит о том, что существует общая причина, почему люди верхнего палеолита отказались от кочевой жизни и погрузились в блаженство домашнего уюта.

Ближневосточная культура, найденная в слоях, которые непосредственно предшествовали древнейшим оседлым, или неолитическим слоям в Иерихоне, принадлежит к недолго просуществовавшей культурной традиции, названной натуфийской в честь первого места, где она была обнаружена, Вади-эн-Натуф в Израиле. Натуфийская экономика основывалась на сборе зерновых растений, особенно диких предков пшеницы и ячменя, которые в то время были в изобилии на Ближнем Востоке. Это был конец последнего ледникового периода, и Восточное Средиземноморье стало прогреваться. Улучшение климата способствовало увеличению урожая зерновых культур и орехоплодных деревьев в более высоких широтах, чем это было во время ледникового периода, что позволяло натуфийцам использовать эти новые ресурсы. Специализируясь на видах, дающих богатый урожай, они смогли поселиться на одном месте (возле своих любимых растений) и собирать при этом достаточно еды для того, чтобы выжить.

Ближневосточные археологи обнаружили, что конец последнего ледникового периода был периодом интенсивных климатических изменений в Восточном Средиземноморье, общей закономерностью которых был переход от континентального к средиземноморскому климату. Как резюмирует археолог Брайан Фаган, возникла экологическая зона с длинным сухим летом и короткой влажной зимой. Эти изменения климата благоприятствовали травам, которые давали семена весной, а затем в течение лета находились в состоянии покоя. Древние люди должны были использовать относительный достаток в пище в течение весны, собирая большое количество семян и сохраняя их затем до конца года. Это сосредоточенное на собирательстве поведение могло благоприятствовать оседлому образу жизни, который подготовил почву для последующих перемен.

После 9000 лет до нашей эры лето Восточного Средиземноморья становилось более сухим, что было результатом глобального повышения температуры. Это привело к снижению урожайности зерновых, и (как и в засушливые периоды в далеком прошлом) могло способствовать мобильности. Тем не менее необходимость сохранения зерна должна была привязывать натуфийцев к одному месту. Действие этих двух сил — снижения урожайности и сравнительно малоподвижного образа жизни — могло в течение нескольких сотен лет привести некоторые поселения натуфийцев, такие как Иерихон, к попытке попробовать инновации: посадку некоторых из собранных злаков (которые являются в действительности семенами) для упрощения процесса сбора урожая. Работа Кеньон в Иерихоне проследила становление неолита, или нового каменного века, после этого нововведения. Археологи и антропологи продолжают обсуждать, что произошло после того, как стали культивироваться первые зерновые — привела ли необходимость надежных поставок воды для выращивания зерновых культур к развитию орошения, которое могло способствовать возникновению прав на воду и социальной иерархии, и так далее, и тому подобное. Очевидно то, что в конце ледникового периода стали происходить события, которые за тысячу лет привели к развитию оседлых аграрных общин. То, что археолог Гордон Чайлд назвал «неолитической революцией», свершилось.

Второй «большой взрыв»

Неолит стал поворотным пунктом для человеческого вида. Именно тогда мы перестали быть полностью зависимыми от климата, как это было во время наших странствий в эпоху палеолита, и взяли под контроль нашу собственную судьбу. Освоив сельское хозяйство, люди неолита дали толчок достижениям, характеризующим современную цивилизацию. Первое — возможность выбора. Жившие в Иерихоне натуфийцы приняли осознанное решение не блуждать каждый день за многие мили в поисках пищи. Вместо этого они решили сами формировать подходящую среду обитания, изменяя естественное состояние природы себе на пользу. В то время как некоторые охотники-собиратели практиковали формы экологического контроля (австралийцы, например, периодически сжигали лесные районы, что благоприятствовало пастбищным животным, на которых они охотились), ранние земледельцы Ближнего Востока, Китая и Америки напрямую контролировали интересующие их виды животных и растений. Это дало им более широкий выбор мест проживания и позволило процветать в районах, которые были малопригодными для охоты и собирательства.

Вторым достижением было значительное увеличение плотности населения. Одно из последствий выращивания продуктов питания и проживания на одном месте состояло в том, что уменьшилась опасность перерасхода ограниченных ресурсов — в конце концов, если вы хотите иметь больше детей, вы можете просто посадить больше растений и собрать больший урожай. Хотя это и упрощение ситуации, но это правда, что оседлые аграрные общины более густонаселенны, чем племена охотников-собирателей. В сочетании со свободой выбора места проживания это могло привести к очень быстрому увеличению численности населения и распространению земледельцев по всему региону. По оценкам палеодемографов, изучающих размеры древних популяций с помощью археологических и антропологических методов, все население земного шара во время возникновения сельского хозяйства составляло около 10 млн человек; на заре индустриальной эпохи, приблизительно в 1750 году, население Земли превысило 500 млн. Если палеолитическим охотникам-собирателям потребовалось более 50 000 лет, чтобы увеличиться с нескольких тысяч людей, живущих в субсахарской Африке, до нескольких миллионов, рассеявшихся по всему миру, то земледельцы последних десяти тысячелетий явно наверстали упущенное время.

И последняя характерная особенность неолитической революции демонстрирует значение новых технологий для миграции человека. Как степные жители Центральной Азии 20 000 лет назад использовали свое технологическое превосходство, чтобы занять районы Сибири, недоступные для наших гоминидных предков, так и наши недавние предки получили от технологии адаптивное преимущество. Первым крупным результатом развития технологий последних 10 000 лет было сельское хозяйство, и оно значительно ускорило социальную эволюцию человека. На самом деле, как мы увидим далее, до событий такой же степени важности, которые стали началом следующей эпохи в истории человеческой эволюции, должно было пройти более 9000 лет. Очевидно, что развитие сельского хозяйства стало решающим событием. Если «большой скачок» подготовил почву для первого «большого взрыва» в человеческой истории, который привел нас к колонизации всей планеты, сельское хозяйство способствовало второму, благодаря которому наш вид прорвался в современную эпоху.

Генетические последствия

Сельское хозяйство не только сыграло важную роль в развитии современного общества, но имело и генетические последствия. В то время как для охотников-собирателей эпохи верхнего палеолита было характерно поддержание относительно стабильного размера своей популяции, за исключением случаев заселения новых территорий, аграрные общины могли сильно разрастаться, не покидая при этом родных мест. По мере роста размеров земледельческих общин их жители постепенно продвигались дальше в поисках пахотных земель. При этом они уносили с собой и свои генетические маркеры. Одним из последствий этого стало распространение определенных генетических линий, что дает нам представление о происхождении и распространении сельского хозяйства. На Ближнем Востоке геномы современных западных евразийцев еще сохраняют сигнал о событиях, произошедших в Иерихоне 10 000 лет назад.

Археологам уже давно известно, что сельское хозяйство распространилось из места своего происхождения в ближневосточном «Плодородном полумесяце» в Европу в течение нескольких тысяч лет. Самые ранние свидетельства этому были найдены на Балканах, и по мере продвижения на северо-запад обнаруживаются все более поздние. И только сравнительно недавно, через несколько тысяч лет после своих родственников в Иерихоне, древние британцы оставили образ жизни охотников-собирателей. Важно то, что с продвижением сельскохозяйственной волны те виды растений, которые сначала выращивались в «Плодородном полумесяце», появились и в Европе. Похоже, что образ жизни европейских охотников-собирателей был замещен этим новым ближневосточным изобретением.

В 1970-х годах Лука Кавалли-Сфорца вместе с коллегами-генетиками Альберто Пьяццей и Паоло Меноцци начали изучение генетических последствий развития сельского хозяйства. Они задались вопросом, как распространялось сельское хозяйство. В частности, они хотели узнать, означает ли появление сельского хозяйства в Европе миграцию людей или просто распространение нового интересного культурного направления — что-то вроде MTV той эпохи. По сути, они задали вопрос о генетическом составе современных европейцев. Существуют ли доказательства распространения определенных генетических маркеров из Ближнего Востока, или же современные европейцы относительно свободны от неолитических маркеров?

В то время, когда проводились эти исследования, доступны были только данные по «классическим» маркерам, о которых мы узнали в главе 2 — группам крови и другим белковым маркерам клеточной поверхности, которые были удобными полиморфизмами, но давали мало информации о лежащих в их основе изменениях в последовательности ДНК. Анализ этих маркеров привел Кавалли-Сфорцу и его коллег к выводу о том, что имела место массовая миграция генов из Ближнего Востока, и генетическая закономерность была очень похожа на то, как распространялось сельское хозяйство: генетический сигнал неизменно ослабевал по мере перемещения с юго-востока на северо-запад Европы. Использованные учеными методы анализа ограничивали их возможности, так как нельзя было получить точные данные об этой миграции. Но их выводы подтверждают теорию, что сельское хозяйство распространялось с земледельцами по мере расширения популяции, а не было чисто культурным феноменом, который «мигрировал», когда европейцы эпохи палеолита узнавали о методах ведения сельского хозяйства.

Результаты, полученные Кавалли-Сфорцей, стали общепризнанными и впоследствии легли в основу модели распространения сельского хозяйства, получившей название «волна продвижения» (Wave of Advance). Многие исследователи (но не Кавалли-Сфорца и его коллеги) пришли к выводу, что большая часть европейского генофонда была неолитической по происхождению, так как она была наиболее выраженной генетической структурой в Европе (хотя в более поздней работе Кавалли-Сфорца показал, что она составляет менее трети генетической изменчивости). Многие антропологи сохранили скептическое отношение к этому, но прошло более двадцати лет, прежде чем эта модель получила серьезную переоценку. Это произошло в конце 1990-х годов в результате детального анализа линий мтДНК в Европе и Юго-Западной Азии, проведенного Мартином Ричардсом и его коллегами из Оксфордского университета. В серии научных работ они проанализировали линии мтДНК выборочных популяций со всей Европы и Ближнего Востока, тщательно датируя их с помощью абсолютных методов, аналогичных тем, о которых мы узнали ранее. Это позволило им оценить относительный вклад различных миграций в европейский генофонд. Их результаты показали, что в распространении сельского хозяйства участвовало очень малое количество мигрантов с Ближнего Востока, что не оказало существенного влияния на европейскую популяцию. Большинство европейских линий, вероятно, существовало еще во времена верхнего палеолита 20 000–40 000 лет назад.

Одно из возражений Кавалли-Сфорцы и других ученых по поводу исследования Ричардса заключалось в том, что на самом деле мтДНК имеет очень малую разрешающую способность для европейских популяций. Например, было трудно отличить друг от друга восточных и западных европейцев только по мтДНК — у них очень похожий набор маркеров мтДНК. Тем не менее полученные по мтДНК результаты наводили на размышления. Было необходимо посмотреть на мужскую линию с присущей ей большей разрешающей способностью, чтобы увидеть, демонстрирует ли она ту же закономерность.

В конце концов, это было сделано в 2000 году, когда Орнелла Семино и ее коллеги (среди них и Кавалли-Сфорца) проанализировали Y-хромосомы более 1000 мужчин из Европы и Ближнего Востока с целью найти свидетельства распространения сельского хозяйства. Они обнаружили, что к линиям, характеризующимся неолитическими ближневосточными маркерами, относится лишь небольшая часть современных европейцев. На самом деле результаты по Y-хромосоме почти полностью совпали с данными, полученными по мтДНК, свидетельствуя о том, что 80 % европейского генофонда появились в результате других волн миграции, в первую очередь тех, что были

Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 Следующая