ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

Городские и местные органы власти

1 23

В административном отношении город Псков делился на шесть концов, или районов. Каждый конец управлялся кончанским вечем с выборными кончанскими старостами во главе.

По концам производилась раскладка податей и повинностей. Каждый конец должен был вооружить на свой счет определенное количество войск, а также строить и поддерживать в порядке городские стены. Каждый конец имел в своем распоряжении денежные средства. Представители концов участвовали при заключении договоров с соседними государствами. При посылке Псковом послов за границу вместе с посадниками в посольствах участвовали представители концов. Концы, в свою очередь, делились на улицы. Члены уличной общины (суссди) управлялись уличанским вечем с уличанским старостой во главе. Уличанские старосты распоряжались денежными средствами уличной общины, вели книги со списками уличан.

Вся остальная территория Псковского государства, кроме самого города Пскова, делилась на пригороды, т. е. города, игравшие роль опорных военных укреплений, с прилегающими к ним волостями. Всего во Пскове насчитывалось двенадцать пригородов. Они управлялись так же, как и город Псков, т. е. с помощью веча и выборных должностных лиц — пригородских посадников и старост. Однако псковское вече могло назначать в пригороды и своих посадников, воевод и других должностных лиц. Кроме того, псковские князья имели право держать своих наместников сначала в семи, а с 1467 г. — во всех двенадцати пригородах.

В административном отношении пригороды подчинялись кончанским органам власти — вечу и старостам.

К каждому концу прикреплялось по два пригорода.

Пограничная территория Пскова делилась на так называемые губы, или округа, которые в свою очередь делились на волости. Во главе губы стояли губские старосты, избиравшиеся местным населением из числа бояр. Губские старосты ведали вопросами управления губы, а также творили суд.

Низшей административно-территориальной единицей Псковского государства были волости, делившиеся на несколько сел и деревень. Во главе волости стоял избираемый местным населением староста, власть которого распространялась только на черные деревни, крестьяне которых платили подати и несли повинности в пользу Пскова. Крестьяне сел и деревень, принадлежавших боярам, купцам или монастырям, были изъяты из ведения волостных властей. Управление этими селами и деревнями и судопроизводство в них находились в ведении их владельцев, за исключением наиболее важных дел, подсудных общему суду.

Глава V

ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ

Псковская Судная Грамота является важнейшим памятником права при изучении гражданско-правовых отношений Пскова. Как известно, Русская Правда представляла бобой кодекс, содержащий преимущественно нормы уголовно-процессуального права. Норм, регулирующих гражданско-правовые отношения, в Русской Правде было очень мало. Кроме того, Русская Правда совсем не упоминала норм, регулирующих земельные отношения. Псковская Судная Грамота в этом отношении существенно отличается от Русской Правды.

Больше половины всех статей Псковской Грамош (63 статьи из 120) посвящены нормам гражданского правей. Это вполне закономерно. В Киевской Руси развитие товарно-денежных отношений не стояло на таком высоком уровне, как во Пскове. Псков в XIII—XV вв вел оживленную торго с русскими и иноземными городами Чрезвычайно было развито ремесло. Большим спросом на торгах пользовались продукты сельского хозяйства. Высокоразвитая экономическая жизнь Псковской республики нашла свое выражение в нормах Судной Грамоты.

Таким образом, Судная Грамота выражала в более развитом виде то русское феодальное право, которое первоначально было зафиксировано в Русской Правде эпохи Киевской Руси.

Даже последующие законодательные памятники Московской Руси XV—XVI вв., изданные после Псковской Судной Грамоты, а именно: великокняжеский Судебник 1497 г. и царский Судебник 1550 г., менее подробно и тщательно регулировали гражданско-правовые отношения, чем Псковская Судная Грамота. Это давало основание некоторым исследователям (например, Владимирскому-Буданову) считать, что великокняжеский и царский Судебники стоят значительно ниже Псковской Судной Грамоты, так как количество норм гражданского права в судебниках по сравнению с Судной Грамотой невелико.

В. И. Ленин указывал на следующие характерные черты феодализма. 1) господство натурального хозяйства, 2) наличие средств производства у непосредственного производителя (крестьянина), 3) личная зависимость крестьянина от землевладельца, 4) низкое, рутинное состояние техники, «ибо ведение хозяйства было в руках мелких крестьян, задавленных нуждой, приниженных личной зависимостью и умственной темнотой»52.

Товарищ Сталин указывает.

«При феодальном строе основой производственных отношений является собственность феодала на средства производства и неполная собственность на работника производства, — крепостного, которого феодал уже не мог убить, но которого он может продать, купить. Наряду с феодальной собственностью существует единоличная собственность крестьянина и ремесленника на орудия производства и на свое частное хозяйство, основанная на личном труде»53.

Экономической основой феодального общества является феодальная собственность на землю.

«Доход земельного собственника, какое название ни давали ему, присваиваемый им свободный прибавочный продукт является здесь той нормальной и господствующей формой, в которой непосредственно присваивается весь неоплаченный прибавочный труд и земельная собственность образует базис присвоения»54.

Следовательно, главной и ведущей формой собственности в феодальную эпоху являлась земельная собственность, которая была основой могущества и силы феодалов и давала им возможность эксплоатировать феодально-зависимое сельское население и осуществлять над ним политическую власть. Поэтому власть феодала над фео-дальнозависимым населением была необходимой принадлежностью феодальной поземельной собственности и служила ему орудием, обеспечивающим эксплоатацию крепостных.

«Высшая власть в промышленности становится атрибутом капитала подобно тому, как в феодальную эпоху высшая власть в военном деле и в суде была атрибутом земельной собственности»55.

Маркс, давая характеристику феодальной собственности, указывал прежде всего на то, что она является собственностью сословной.

Право собственности на землю являлось привилегией двух сословий, вместе составлявших господствующий: дворянства и духовенства. Переход земли из одних рук в другие, за весьма редким исключением, мог производиться лишь в пределах этих сословий.

Главным богатством феодального общества являлась земля, и господствующий класс, владея землей, присваивал весь прибавочный труд непосредственных производителей — крепостных крестьян. Основой феодальной эксплоатации, таким образом, является феодальная собственность на землю. Вследствие этих же причин положение сословия или отдельных лиц в феодальном обществе определяется их отношением к земле, к этому основному виду собственности.

Характерной чертой феодальной поземельной собственности является, как указывает Маркс, «иерархическое расчленение земельной собственности». Сущность этого положения состоит в том, что феодалы находились в отношениях зависимости друг от друга, составляя особую иерархическую лестницу подчинения, во главе которой стояли короли, цари, императоры. Каждый феодал владел своей землей условно, неся определенные обязанности по отношению к своему сеньору, от которого он получил землю.

Крепостные крестьяне, непосредственные производители, наделенные участками земли, были обязаны нести повинности перед феодалом. «Во всех странах Европы феодальное производство характеризуется разделением земли между возможно большим количеством ленно-зависимых крестьян. Могущество феодальных господ, как и всяких вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом их подданнык, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство»56.

Следующей характерной чертой феодальной поземельной собственности является зависимость крестьянского населения от феодалов. Степень зависимости и подчинения крестьянского населения может быть различна, но какова бы она ни была, феодальное крестьянство должно было платить феодалу так называемую феодальную ренту.

С собственностью на землю связано не только экономическое господство феодала над зависимыми крестьянами, но и политическая власть. Феодал не только организует экоплоатацию крестьянства, но и осуществляет над ним функции государственной власти: судебные, финансовые, полицейские и т. д.

Соединение крупного землевладения с мелким крестьянским хозяйством также является одной из характерных черт поземельной собственности эпохи феодализма

Учение основоположников марксизма-ленинизма о характере феодальной поземельной собственности полностью относится и к русскому феодальному праву, хотя пути его развития по сравнению с средневековой Западной Европой имеют некоторые особые черты.

Институты гражданского права феодального общества существенно отличались от подобных институтов буржуазного общества.

В буржуазном обществе различные институты гражданского права, как, например, право собственности, представляют такую область, где буржуазия ограничивает вмешательство государства в дела частных лиц в эпоху промышленного капитализма

«Буржуа, — говорит Маркс, — не позволяют государству вмешиваться в их частные интересы и дают ему лишь столько силы, сколько необходимо для их собственной безопасности и для сохранения конкуренции»57.

Совершенно иначе выглядят подобные институты гражданского права в феодальном обществе.

В феодальном обществе государство всячески стремится регулировать гражданско-правовую жизнь всех членов общества, вмешиваясь во все области этой жизни, путем предоставления феодальных прав и привилегий одним лицам и ограничения пользованием этими правами других Маркс, характеризуя феодальное общество, писал: «Старое, гражданское общество непосредственно имело политический характер, т. е. элементы гражданской жизни — например, собственность и семья, форма и способ труда — были возведены на высоту элементов государственной жизни в форме феодальных прав, сословий и корпораций»58.

Интересно отметить, что, не зная этих особенностей гражданских институтов феодального общества, нельзя понять отдельные нормы Псковской Судной Грамоты. Так, ст. 75-а гласит: «Земледелец-старожил обязан подводной повинностью на землевладельца». Перед такой статьей в недоумении остановится буржуазный исследователь, не зная, как совместить эту статью со свободой лиц заключать сделку. Между тем, зная феодальный характер гражданско-правовых институтов, можно легко установить, что обязательственные правоотношения облечены здесь в форму феодальных повинностей крестьянина в пользу феодала.

Как известно, русские буржуазные историки модернизировали поземельные отношения в Московском государстве. Феодальной собственности они присваивали черты буржуазной собственности; всячески стремились скрыть те черты поземельной собственности XIV — XVIII вв., которые отличают ее от позднейшей, буржуазной соственности.

Ф. Устрялов представлял поземельную собственность в древнем Пскове не как феодальную, а как буржуазную. По его мнению, владелец земли «был полным хозяином на своей меже, пользуясь всем неограниченно и уступая это право другим»59.

Псковской Судной Грамоте имеется ряд статей, регулирующих право собственности.

Прежде всего Судная Грамота различает имущество недвижимое (отчина) и движимое (живот). О недвижимом имуществе (отчине) упоминается в ст. ст. 88, 89 и 100, о движимом имуществе (животе) — в ст. ст. 14, 15, 31, 84, 86, 89, 100 и др.

К недвижимому имуществу относятся: пахотная земля, земля под лесом, исад, т. е. вода или рыболовный участок, двор, клесть (кладовая) и борть (пчельник).

Для лучшей защиты недвижимого имущества, принадлежащего господствующему классу, Псковская Судная Грамота обставляет приобретение и отчуждение недвижимого имущества большими формальностями, чем движимого.

Из движимого имущества Псковская Судная Грамота упоминает: серебро, платье, украшения (ст. 14), вооружение, коня (ст. 31), хлеб (ст. 86), деньги (ст. 107), корову, собаку и другой скот (ст. 110).

Движимое имущество (живот) Судная Грамота делит на «животное» (скот) и «назрячее» (другое имущество).

Псковская Судная Грамота знает так называемое право выкупа отчужденной земли. Это право выкупа не распространялось на другие виды имущества, кроме земли. Право выкупа заключалось в том, что собственник земли мог продать другим лицам свою землю, но за ним и за его законными наследниками сохранялось право выкупа проданной земли в течение определенного срока. Поскольку срок выкупа не указан в Псковской Грамоте, следует предположить, что этот срок устанавливался сторонами при заключении сделки.

В ст. 13 право выкупа регулировалось следующим образом: лицо, желающее воспользоваться правом выкупа, должно было обратиться в суд с письменными доказательствами, удостоверяющими, что еще не истекло его право выкупа данной земли. Если он не мог представить письменных доказательств, то опор в этом случае решался по желанию ответчика «полем» или присягой истца.

Псковская Судная Грамота упоминает основные способы приобретения права собственности: по договорам, по наследству, по давности и приплод. В данной главе мы имеем в виду показать, как Судная Грамота регулировала приобретение права собственности по давности и приплод. Другие способы приобретения права собственности будут показаны в разделах, посвященных обязательственному и наследственному праву.

Всякое лицо, обрабатывающее участок полевой земли и имеющее на нем пашню или двор или пользующееся исадом, т. е. рыболовным участком, в течение 4—5 лет, считался собственником этой земли или воды. В случае возбуждения кем-либо спора владелец должен, в соответствии со ст. 9 Грамоты, подтвердить владение землей или водой показаниями 4—5 соседей. Если свидетели покажут, что ответчик действительно обрабатывал эту землю или пользовался водой в течение 4—5 лет, а истец за это время не заявлял каких-либо претензии к владельцу, то суд отказывал истцу, а владелец обязан был подтверждать свое право на спорную землю или воду присягой.

Таким образом, для установления права собственности на землю или на воду по давности требовалось четыре условия: во-перзых, обработка земли или пользование рыболовным участком в течение 4—5 лет; во-вторых, наличие пашни или двора «а спорном участке; в-третьих, показания 4—5 свидетелей; в-четвертых, отсутствие претензий со стороны истца в течение 4—5 лет на спорную землю или воду.

Однако этот способ приобретения права собственности не распространялся на случаи спора о земле, неудобной для обработки (земля под лесом). В этом случае (ст. 10) спор разрешался в обычном поряде судом. Но если обе тяжущиеся стороны представляли грамоты на право владения спорным участком леса и при этом выяснялось, что одна и та же часть леса по грамотам оказывалась в межах обоих владельцев, то суд назначал межевщиков, которые устанавливали границы между владениями тяжущихся и показывали эту границу в грамотах сторон. После этого тяжущиеся присуждались к поединку. Сторона, победившая в поединке, выигрывала дело, получала правую грамоту суда на спорный участок леса.

Псковская Судная Грамота в ст. 106 зафиксировала порядок разрешения споров между владельцем земли или ульев диких пчел с сябрами, т. е. крестьянами-общинниками. Правда, необходимо отметить, что указанная статья изложена настолько неточно и неясно, что дает основания для различных толкований. Однако, эта статья дает нам возможность установить, как разрешались во Пскове подобного рода споры. Спор в данном случае мог возникнуть вследствие того, что феодал или монастырь могли приобрести земельный участок или лесной участок с ульями диких пчел у сябров, или общинников. По истечении определенного времени границы этого участка могли потерять свою определенность.

Очень часты были случаи, когда владелец этого участка, будь то феодал или монастырь, воспользовавшись неопределенностью границ своего участка с землей крестьянской общины, захватывал близлежащие земли из фонда крестьянской общины с целью расширить свою собственную запашку. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас правые грамоты Псковского государства.

В этом случае опор разрешался следующим образом: суд направлял межевщиков, которые должны были, согласно показаниям старожилов, определить границы спорного участка с землей крестьянской общины. После этого владелец участка должен был принести присягу на суде о том, что спорная земля принадлежит ему, или мог предоставить принести присягу сябрам. В этом случае присягали не все сябры, а только один из них по их поручению. Присягнувшему владельцу или сябрам выдавалась правая грамота на владение тем участком земли, который был назван под присягой своим. Следовательно, доказательством правильности границ земельного участка феодала с землей крестьян-сябров являлась его очистительная присяга.

Конечно, подобный порядок разрешения опоров между представителями господствующего класса и крестьянами-общинниками всячески облегчал отобрание земель у крестьян, что способствовало еще большему их закабалению.

Указаннььми нормами Псковской Судной Грамоты исчерпывается регулирование феодальной поземельной собственности во Псковском государстве. Как видно из этих статей, в Пскове существовала развитая система сделок, среди которых значительное место занимали сделки, связанные с установлением и прекращением права собственности на землю.

Одним из способов приобретения права собственности на движимое имущество являлась находка. Находке посвящена лишь ст. 47. В ней указывается, что если кто найдет какую-либо вещь, а другой признает ее своей, то дело решается так же, как решается вопрос о покупке краденой вещи на рынке введенным в заблуждение покупателем.

Покупка краденой вещи на рынке регулировалась ст. ст. 46 и 50. Порядок рассмотрения подобных споров будет показан несколько ниже, в разделе, посвященном анализу договора купли-продажи.

В заключение рассмотрим еще один из способов приобретения права собственности на движимое имущество: речь идет о так называемом приплоде, регулируемом ст. ст. 110 и 118. По ст. 118 лицо, продавшее стельную корову, не могло требовать возвращения телят, родившихся после продажи коровы. Приплод считался собственностью купившего корову.

Согласно ст. 110, истец вчиняет иск к ответчику о взыскании с него коня, коровы, собаки или какого-либо другого животного, утверждая, что это животное принадлежит ему. Если ответчик заявил на суде, что спорное животное является доморощенным, то для установления этого факта достаточно одной его присяги в том, что это животное действительно доморощенное. На этом основании суд должен был отказать истцу.

Из этого очевидно, что законодатель Пскова считал приплод настолько простым и очевидным способом приобретения права собственности, что для доказательства этого факта достаточно было очистительной присяги собственника скота для того, чтобы всякому претенденту на его скот было отказано в иске.

Такой порядок защиты права собственности соответствовал интересам только господствующего класса. Экс-плоатируемые массы были лишены всякой возможности защитить свои права.

Псковская Судная Грамота знала такой институт вещного права, как право пользования чужой вещью («кормля»). Кормля регулировалась ст. ст. 72, 88 и 89. Как видно из грамоты, этим правом обычно пользовался переживший супруг, который владел движимым и недвижимым имуществом умершего супруга пожизненно, при условии, что он не вступит в новый брак. В противном случае он лишался права пользования этим имуществом и оно переходило к родственникам умершего супруга.

В некоторых случаях, то завещанию наследодателя, кормля после смерти пережившего супруга подлежала переходу в собственность монастыря.

В духовной Никиты Хова (XV в.) указывалось: «...a село ж свое в Нитничи, то дает жене своей Катерины и дочери Ксенье и внуки Зановье; а как не станет в животе их, жены и дочери и внуки ево, и то село святому Николы на Могильник...»60.

Лицо, получившее по завещанию недвижимое имущество в пожизненное пользование, в случае продажи этого имущества обязывалось выкупить проданное имущество, а в дальнейшем лишалось права им пользоваться. И в данном случае законодатель защищал интересы собственника от владеющего несобственннка.

Главa VI

ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННОЕ ПРАВО

Псковская Судная Грамота весьма подробно останавливается на регулировании гражданско-правовых отношений в области обязательственного права. Статей, посвященных обязательственному праву, насчитывается около сорока. Судная Грамота различает три способа заключения договоров: устный договор, «запись» и «доску».

При заключении некоторых устных договоров требовалось присутствие «людей сторонних», т. е. свидетелей. О таком порядке заключения договоров указывается в ст. 51: «А коли изорник имет запиратся оу государя по-крутыи, а молвит так: оу тебе есми на селе живал, а тебе есми не виноват, ино на то государю тому поставитл люди сторонние, человеки 4 и 5, а тым людем сказааи как прямо пред Богом, как чисто на селе седел; ино государю правда давши взять свое, или изорнику верит, то воля государева. А толко государь не поставит людей на то, что изорник на селе седел; ино тот человек покруты своея не доискался».

Судная Грамота не упоминает, сопровождалось ли заключение устных договоров символическими обрядами — магарычем, рукобитием и др., имевшими место в Киевской Руси.

Вторым способом заключения договоров являлась «запись». «Запись» представляла собой письменный документ, копия которого сдавалась на хранение в архив Троицкого собора. Такая «запись» являлась в судебных спорах официальным документом, не подлежащим оспариваниях.

Запись упоминается в ст. ст. 32 и 38. Так, в ст. 38 говорится: «...а противу той рядницы не будет во святей Троицы в лари в теже речи другой, ино тая рядница по-вищзти».

Третьим способом заключения договоров была «доска». В отличие от записи «доска» была простым домашним документом, записанным на доске. Копия такого договора не сдавалась в Троицкий собор. Поэтому достоверность «доски» могла быть оспариваема, а в некоторых случаях доска не считалась достоверным документом. По ст. 30 давать деньги в долг по «доске» можно было в сумме до рубля включительно. Но если кто-нибудь предъявлял иск в сумме свыше рубля и в подтверждение своих требований представлял «доску», то такой документ не имел силы, и если ответчик не признавал этот долг, то истец проигрывал дело.

Таким образом. Судная Грамота знает несколько-способов заключения договоров в отличие от Русской Правды, где не упоминаются ни грамоты, ни записи, ни доски

Судная Грамота знает лишь два вида обеспечения обязательств порука или поручительство и залог, о которых ничего не говорится в Русской Правде. Задаток и неустойка не упоминаются в Судной Грамоту. Надо полагать, что хотя экономическая жизнь и была интенсивной в Пскове, она не выработала еще эти сложные правовые формы обеспечения обязательств.

Порука (поручительство)

Институт поручительства регулировался ст. ст. 32, 33, 45 и 101. Согласно этим статьям, порукой обеспечивался дотг на сумму только до рубля включительно. При займе свыше этой суммы порука не могла быть обеспечением займа. Судная Грамота указывает следующие примеры судебных споров между заимодавцем и должником, за долги которого поручился «поручник» (поручитель).

Если заимодавец предъявлял иск к поручителю, то дело решалось по желанию истца: он мог выйти на судебный поединок с ответчиком или, положив цену иска у креста, дать возможность присягнуть ответчику.

При предъявлении заимодавцем иска к поручителю должник, за которого поручался последний, представлял суду расписку об уплате долга истцу; но эта расписка являлась бесспорной только в том случае, если в архиве Троицкого собора хранилась копия расписки. В противном случае истцу предоставлялась возможность взыскать свои деньги с поручителя должника. Лицо, предъявившее иск к поручителю, должно было точно указать цену иска, в противном случае оно теряло право на иск (ст. 45).

В случае бегства должник подлежал «выдаче головой

поручителю. Это положение так прочно вошло в псковские пошлины, что если должник, за долги которого поручалось другое лицо, бежал за границу, то псковские власти обращались к соседнему государству с требованием выдачи бежавшего должника.

Так, в начале XIV в. Псков обратился к властям Риги с требованием выдачи должника Нездельца поручившемуся за него псковичу Ивану Голову. Об этом сохранилась следующая грамота: «От посадника Сидора, и ог Рагуила, и от всех сътьскых, и от всех пльсковиць к ратьманом в Ригу и к всем рижаном. Зде тировал Нездельце вашь во Пльскове с детьми, търговал с Кумордою и не доплатил Куморде 20 гривен серебра и полу-третие гривне серебра, а Ивана Голова, человека нашего, въвел в поруку. А Иван в Новъгород, и он побежал к вам. И ныне учините правду, выдайте Нездильца поручнику. Зде ваша братия и дети ваши търгуют и въводять люди добры в поруку. И мы за виноватымь не стоим. Или не выдадите Нездильца поручнику, то мы исправим в Пльскове на вашей братии, а вам поведаем»61.

Выдача должников предусматривалась в различного рода международно-правовых актах Псковского государства с другими государствами. В договорной грамоте Литовского великого князя Казимира с Псковом, относящейся к 1440 г., записано следующее: «А межы собою будучы в любви, за холопа, за робу за должника (подчеркнуто мною. — И. М.) за поручникн, за смерда, за татя и за розбоиника не стояти ни мне, ни вам, а выдати по исправе».

Так институт поручительства защищал интересы собственников и ставил в невыгодное положение должников и их поручителей.

Залоговое право

Залоговое право регулировали ст. ст. 28, 29, 30, 33, 62, 104 и 107 Судной Грамоты. Законодательство Пскова ставило в привилегированное положение залогодержателя, крупного купца или боярина, всячески ущемляя интересы залогодателя, вынужденного закладывать свое имущество с целью получения займа у ростовщика

В целях защиты интересов залогодержателя, в соответствии со ст. 30 Грамоты, денежные займы на сумму свыше рубля непременно должны были выдаваться за-тогодателю под заклад или по формальному договору. В противном случае договор считался недействительным. Такой порядок вполне устраивал имущие классы.

Судная Грамота различала два вида залога: залог движимого имущества и залог недвижимого имущества.

При залоге движимого имущества заложенная вещь переходила во владение залогодержателя впредь до уплаты долга.

Однако могли быть такие случаи, когда на суде залогодатель признавал заложенную вещь своей, но отрицал получение денежного займа. В этом случае по ст. 28 Грамоты дело решалось по желанию залогодержателя. Он мог принести присягу, и тогда он выигрывал дело, или положить у креста хранящуюся у него заложенню вещь, предоставив залогодателю присягнуть и тем самым получить спорную вещь. Судебный поединок как один из видов доказательства в этих делах не разрешался.

В случае если вещь была заложена без формального договора, а затем залогодатель сам требовал заложенную вещь или на суде заявлял, что эта вещь была отдана на хранение, то, как указывалось в ст. 30 Грамоты, суд должен был верить на слово залогодержателю относительно размера выданной ссуды. Дело решалось по желанию залогодержателя. Он мог сам принять присягу и тем самым выиграть дело или, положив заложенною вещь у креста, предоставить залогодателю присягнуть и тем решить дело в свою пользу.

Заложенное движимое имущество по своей стоимости могло быть меньше долговой суммы. Если залогодатель отказывался от своего заклада и отрицал получение денег от залогодержателя, то, согласно ст. 31, заклад переходил в собственность залогодержателя, а залогодатель освобождался от уплаты долга.

Могли быть и обратные случаи, когда от получения залога и выдачи долговой суммы отказывался залогодержатель. Такой случай зафиксирован в ст. 107 Грамоты. Дело и в этом случае решалось по усмотрению залогодержателя. Он мог принести присягу в том, что у него нет заложенной вещи, и тогда он выигрывал дело, или, положив у креста цену заклада, мог предложить присягнуть залогодателю. В этих случаях залогодержатель мог также вызвать залогодателя на судебный поединок.

Залогодержателю предоставлялось право по согласованию с залогодателем в любой стадии процесса (на самом суде, вплоть до последней стадии процесса — принесения присяги) уменьшить цену иска, за что он не платил пени (штраф), как обычно это требовалось в друггч исках. Залогодержатель мог также совершенно отказаться от своего иска к залогодателю, не требуя от последнего принесения присяги.

Все это свидетельствует о выгодном положении залогодержателя. Выступал ли он на суде в качестве истаа или в качестве ответчика, все равно дело решалось по его усмотрению. Выбор доказательства предоставлялся ростовщику-залогодержателю. Он мог в любой стади процесса уменьшить цену иска или совсем отказаться от него, не платя при этом пени. В худшие условия при споре и на суде был поставлен должник-залогодатель.

По Судной Грамоте при залоге недвижимого имущества оно не переходило во владение залогодержателя, как это имело место с движимым имуществом, а оставалось в распоряжении должника-залогодателя. Этим залог недвижимого имущества во Пскове существенно отличался от аналогичного института в Киевской Руси, а также в Московской Руси XV—XVI вв., где недвижимое имущество переходило во владение залогодержателя. Судная Грамота в ст. 104 указывает лишь один случай спора по поводу залога недвижимого имущества.

Собственник мог заложить в обеспечение займа свое недвижимое имущество нескольким залогодержателям, выдав им грамоты, удостоверяющие его право ообстввн-рости на это имущество. При этом одним залогодержатели выдавались только грамоты собственника, а с другими, помимо выдачи грамот, заключались особые формальные договоры.

В случае смерти собственника для подтверждения факта залога залогодержатели, имевшие только грамоты собственника, но не имевшие формальных договоров, приводились к присяге. Залогодержатели, имевшие и грамоты собственника, и формальные договоры, к присяге не приводились. Если родственники умершего пожелали выкупить заложенное недвижимое имущество, то полученная от выкупа сумма делилась между залогодержателя ыи соответственно размерам займа, выданного каждым за чого держателем собственнику заложенной недвижимости.

Судная Грамота знает следующие виды договоров купли-продажи, мены, дарения, займа, ссуды, поклажи, имущественного и личного найма и изорничества. Как видно из этого перечня договоров, Судная Грамота знает более развитую систему обязательств, чем Русская Правда. Так, Русская Правда не упоминает о договоре мены, ссуды и имущественного найма.

Договор кздля-продажи

Этот вид договора регулировался ст. ст. 46, 47, 56, 106, 114 и 118. Закон и в данном случае строго ее бттю-дал интересы собственника. Так, сделка купли-продажи совершенная в пьяном виде, считалась действительной при условии, если стороны после вытрезвления признавали ее. В противном случае каждая из сторон была обязана вернуть приобретенное. При разборе дела стороны к присяге не приводились.

Объектом купли-продажи могла быть любая вещь, недостатки которой не могли быть вскрыты при совершении сделки.

Была продана больная корова. В этом случае сделка расторгалась, корова возвращалась продавцу, а деньги продавца — покупателю.

Если вещь была приобретена на рынке у незнакомого продавца, а затем какое-либо лицо заявляло суду, что эта вещь принадлежит ему, то человек, купивший вещь на рынке, должен был привести 4—5 свидетелей для подтверждения правильности его показаний. Тогда покупатель вещи не считался вором и освобождался от присяги, но должен был возвратить данную вещь ее собственнику. При этом покупатель украденной вещи не платил продажи князю и не возмещал убытков собственника веши. При отсутствии свидетелей покупатель приводился к присяге в том, что он действительно купил вещь на рынке и не был соучастником кражи. Если он ранее не был замечен в воровстве или не подозревался в краже, то он не считался вором. И в этом случае он должен был возвратить спорную вещь собственнику, освобождаясь при этом от уплаты продажи князю и возмещения убытков собственнику.

Такой же порядок возвращения пропавших вещей применялся и в отношении вещей, купленных в чужой земле или городе.

Таким образом, собственник мог истребовать свою вещь от всякого, к кому она незаконно попала, даже от добросовестного покупателя, который при этом терял уплаченные им деньги. Так закон стоял на страже интересов собственника, купившего недоброкачественную вещь или совершившего сделку в пьяном виде.

Русская Правда совершенно не упоминает о купле-продаже недвижимого имущества — земли, дома и т. д. Между тем Судная Грамота знает подобного рода сделки с недвижимым имуществом.

В ст. 106 говорится о споре по поводу земли или лесного участка с ульями диких пчел. Лицо, купившее землю или лесной участок с ульями диких пчел у крестьянской общины, в случае спора с ними о границах участка должен был предъявить суду свою купчую грамоту, а крестьянская община — крепостные акты на спорную землю. Затем стороны приглашали межевщиков, которые, на основании купчей грамоты истца разграничивали участок истца от смежных участков крестьянской общины. После этого истец должен был присягнуть в том, что спорная земля принадлежит ему. В случае присяги он получал от суда дравую грамоту на владение спорным участком земли. Таким образом, достаточно было одной клятвы помещика, чтобы спорная земля была объявлена его собственностью. Так закон защищал интересы помещика или монастыря в случае спора их с крестьянской общиной.

Сделка купли-продажи земельного участка должна была оформляться письменными документами. При заключении сделки требовалось в обязательном порядке присутствие свидетелей.

Сохранилась купчая на землю, относящаяся к XV в. Основные условия сделки формулируются в ней следующим образом: «Се куписе Филипе поп у Хомя и у брата его у Микифора и о стрянчицех их у Якова землю, отчину их на Камне и под Ригиною горою и дедину их, и у попеня, и дворище, и вода в реке. А куда ходил Хома и брате его Микифоря и строичиць их Якове, тута ходит Филипу попу водерень. А на то послух Василь поп Микифорова Левковиць»62.

Договор мены.

Договор мены регулировался ст. 114. Согласно этой статье, мена могла быть признана недействительной, если стороны находились в пьяном виде и после вытрезвления одна или обе стороны признали сделку невыгодной. Стороны возвращали друг другу полученное и к присяге как « доказательству правильности их утверждений, не приводились.

Договор дарения

Русская Правда еще не знала этого вида договора. Судная Грамота упоминает о дарении лишь в одной статье (100). Статья предусматривает дарение движимой и недвижимой собственности. Для действительности акта дарения требовалось, чтобы передача имущества и дарственной грамоты производилась в присутствии попа или «пред сторонними людьми», т. е. свидетелями. Несоблюдение этих условий влекло за собой признание недействительности акта дарения. В случае смерти дарителя получивший владел имуществом, хотя бы об этом дарении ничего не упоминалось в завещании.

Договор зайна («займ»)

Заем регулировался Судной Грамотой довольно подробно. Ему посвящен ряд статей. Судная Грамота предусматривает такие вопросы займа, как формы его совершения, исполнение, «гостинец» (проценты).

Разрешалось давать взаймы без формальной записи или без заклада на сумму до рубля включительно. Поэтому если кто-нибудь предъявлял иск на сумму свыше рубля по простой доске, не обеспеченной закладом, то в случае непризнания этого иска ответчиком истец проигрывал дело (ст. 30).

Таким образом, для признания договора займа на сумму свыше рубля действительным требовалось заключение формального договора или обеспечение займа закладом.

С другой стороны, должник, возвратив долг заимодавцу, должен был иметь у себя формальную платежную расписку, копия которой хранилась в архиве Троицкого собора. В случае спора на суде об уплате долга платежная расписка считалась недействительной, если копии расписки не было в архиве Троицкого собора (ст. 38). Далее дело решалось так, как решались дела о торговых займах, предусмотренных в ст. 101, а именно: дело решалось по желанию истца. Он мог выйти на судебный поединок с ответчиком или, положив цену иска у креста, давал возможность присягнуть ответчику. Если должник к моменту вовращения долга скрывался, то все убытки, связанные с его задержанием (пошлина приставу и содержание под стражей), взыскиваюсь с должника.

Проценты по займам

Судная Грамота в ст. ст. 73 и 74 регулировала взимание «гостинца» или процентов по займам. Русская Прав да содержала статьи, ограничивающие проценты по займам. Кроме того, она различала проценты — месячные, третные и годовые. Однако Псковская Судная Грамота не установила максимального размера процентов и че различала месячных, третных и годовых процентов. По всей видимости, во Пскове размер процентов обуславливался соглашением сторон

Заимодавец мог требовать от должника «гостинец» (процент) только в том случае, если между ними заключена «запись» — формальное соглашение Заимодавец лишался права взыскания «гостинца» в случае, если требовал от должника уплаты долга раньше истечения срока займа. С другой стороны, если должник возвращал свой долг заимодавцу раньше срока, то «гостинец» соответственно уменьшался.

Если долг с процентами не был уплачен в срок, предусмотренный соглашением сторон, заимодавец при предъявлении иска должен был обратиться в суд с тем, чтобы последний решил вопрос о начислении процентов за последующий период. В противном случае проценты уплачивались только за срок, обусловленный договором.

Из приведенных данных видно, что Грамота во всех случаях становилась на сторону ростовщиков.

Русская Правда предусматривала несколько видов несостоятельяоюти. Однако Псковская Грамота не предусматривала последствий при неуплате займа. Лишь в ст. 111 говорилось, что в случае неуплаты одного рубля за нанесение побоев на суде своему противнику виновный выдавался головой обиженному. Остается предположить, что несостоятельный должник во Пскове также выдавался головой заимодавцу впредь до отработки своего долга.

Договор ссуды

О регулировании договора ссуды в Судной Грамоте имеются всего лишь две статьи (14 и 45). Ссуда называлась «зсудиа» или «съсудиа».

Поэтому нельзя согласиться с утверждением проф. Мрочек-Дроздовского, что «Псковская грамота называет заем ссудьем»63. Для обозначения термина «заем» Судная Грамота знала специальное выражение «заим». Так, ст. 30 начиналась следующими словами: «А кто имет дават серебро в заим», т. е. кто давал серебро в заем. Необходимо отметить, однако, что Судная Грамота недостаточно четко отличает ссуду от займа, но что эти два понятия — ссуды и займа — различаются, видно из того, что они имели различные термины — ссуда «зсудиа», а заем «заим». Грамота следующим образом регулировала договор ссуды: в случае смерти собственника к его наследникам могло обратиться какое-либо лицо с требованием о возврате серебра, платья, украшений или какого-либо другого движимого имущества, отданного им собственнику в виде ссуды. В случае оставления умевшим завещания, копия которого хранилась в архиве Троицкого собора, притязания истца признавались действительными только в том случае, если у него имелась формальная запись или заложенная умершим вещь. Простая доска без заклада не имела доказательной силы.

С другой стороны, если кто-либо при жизни собственника получил ссуду, а затем у наследников умершего не оказалось ни заложенной вещи, ни формальной записи, то наследники не имели права требовать от такого лица возвращения им ссуды. Этой единственной статьей и исчерпывается договор ссуды.

Договор поклажи («соблюдении» или «зблюдениа»)

Если в Русской Правде была всего лишь одна статья [43, (49) Тр.], посвященная договору поклажи, то Псковская Грамота договору поклажи посвящает несколько статей (14, 16, 17, 18, 19, 45 и 103-а). Для признания договора поклажи действительным требовалось соблюдение следующих условий:

Заключение «записи» или формального договора. Договор по простой доске признавался недействительным.

В «записи» нужно было письменно обозначить вещи, отданные на хранение.

В случае отдачи вещей на хранение вследствие пожара, разграбления народом дома или отъезда в чужую землю иск о возврате отданных на хранение вещей должен быть предъявлен в течение одной недели после пожара, разграбления дома или приезда из чужой земли.

Если при указанных выше обстоятельствах это условие было соблюдено, но ответчик отрицал факт получения вещей на хранение, то дело решалось по желанию ответчика: он мог сам принять присягу или вызвать на судебный поединок истца, или, положив у креста цену иска, мог предоставить возможность присягнуть истцу.

Точно так же разрешался спор на суде, когда наймит, взявшийся пахать землю или пасти скот, возбуждал иск о хранении своих вещей. И в этом случае дело решалось по усмотрению ответчика, т. е. собственника.

Судная Грамота также защищала интересы наследников, получивших наследство от собственника. К наследникам умершего собственника мог быть предъявлен иск о возврате вещей, отданных на хранение еще при жизни собственника. Если наследодатель оставлял завещание, копия которого находилась на хранении в архиве Троицкого собора, то притязания истца признавались действительными только в том случае, если у него имелась формальная запись. Простая доска не могла предъявляться как доказательство.

С другой стороны, если кто-либо при жизни счплвен-ника получил от него вещи на хранение, но у наследников умершего не оказалось формальной записи, то наследники не имели права требовать эти вещи от данного лица.

Договор имущественного и личного найма

Русская Правда совершенно не упоминала о договоре имущественного найма. В Судной Грамоте содержится всего лишь одна статья, посвященная имущественному найму, хотя можно предполагать, что такие договоры в условиях большого торгового города совершались весьма часто.

В ст. 103 говорится: «А подсуседник на государи ссудьи или иного чего волно искати». «Подсуседник» — это наниматель дома или части усадьбы. В Пскове съемщик дома или части усадьбы должен был оплачивать наем своей работой. Поэтому подсуседники находились в экономической зависимости от хозяев дома. До Псковской Грамоты подсуседники не могли обращаться в суд с иском к хозяевам дома, так как закон рассматривал подсу-оедников как одну из категорий зависимых людей. Судная Грамота в этом отношении делает шаг вперед, разрешая подеуссднику вчинять иски к хозяину дома по поводу обязательства, вытекающего из найма помещения.

Более подробно регулирует Псковская Грамота договоры личного найма, а именно: в ст. 39, 40, 41 и 102.

Договор личного найма оформлялся путем записи — формального договора. Но если письменного договора не было, то закон разрешал наемным работникам требовать свою заработную плату по суду, путем так называемого «заклича», то есть публичной огласки своих требований на торгу.

При отсутствии записи подобного рода споры решались по желанию ответчика. Он мог положить у креста цену иска, предоставив возможность присягнуть истцу, или мог принести присягу сам.

Наемный работник, заключив договор с хозяином на Уизвестный срок, мог уйти от него и раньше истечения срока. В этом случае он получал плату соответственно проработанному времени. Исковая давность была уста установлена по этим делам сроком в один год. По истечении года работник терял право на предъявление иска к своему хозяину.

Судная Грамота упоминает случай спора хозяина-мастера с учеником, которого мастер обязался обучить какому-либо ремеслу. Если ученик утверждал, что он уплатил мастеру за обучение, а мастер отрицал это, то дело решалось по желанию мастера-хозяина. Он мог принести присягу в том, что ученик действительно должен ему определенную сумму, или предоставить возможность ученику принести присягу.

Таким образом, во всех случаях споров помещиков, купцов с наемным работником закон стоял на стороне собственников, охраняя и защищая их интересы. Обычно дело решалось по желанию собственника. Закон устанавливал весьма короткие сроки иска наемных работников к их хозяевам и тем затруднял им возможность получить с собственника заработанные деньги.

Изорничество

Подобно институту закупничества эпохи Русской Правды, Псковская Судная Грамота знает аналогичный институт изорничества. Вопрос о юридической природе изорничества оживленно обсуждался дореволюционными историками и историками права. Этот вопрос также не раз поднимался и советскими историками. Акад. Б. Д. Греков все разнообразие мнений по этому вопросу делит на три группы. К первой группе он относит высказывания тех ученых, которые понимали под изорниками «свободных арендаторов чужой земли» (Ключевский, Сергеевич, Филиппов, Владимирский-Буданов, Богословский и др.). Во вторую группу он вктю-чает мнения тех ученых, которые считают изорников зависимыми крестьянами (Павлов-Сильванский, Аргунов и др.). И, наконец, к третьей группе «относятся те, кю считает изорников социальным типом, близким дрегнерусскому закупу «ли московскому серебреннику»64 (Устрялов, Мрочек-Дроздовсний, Кафенгауз и др.).

Акад. Б. Д. Греков следующим образом определяет институт изорничества: «...изорник — не обычного типа крестьянин. Это лишенный средств производства вольный человек, вынужденный сесть на чужую землю, не имеющий возможности стать крестьянином»65.

В другом месте акад. Греков указывает, ч го сущность договора между помещиком и изорником «..заключалась в том, что лишенный средств производства земледелец, вынужденный вследствие этого искать себе пристанища, поступал в зависимость к землевладельцу, который предоставлял ему земельный участок и материальные средства (тюкруту) для обзаведения» 66

Поэтому изорника нельзя смешивать со смердом-крестьянином, который владел участком земли и имел свои орудия для обработки земли. Кроме того, смерды платили тягло государству, тогда как изорники несли повинности и платили подати только в пользу своих феодалов

Вместе с тем изорники отличались по своему правовому положению и от наймитов. Изорник — это одна из категорий феодальнозависимых людей. Наймиты не знали тех правовых ограничений, которые применялись к изорникам. Так, наймиты могли в любое время уйти от своего хозяина, даже не выполнив своих обязательств, чего не могли делать изорники.

Институт изорничества регулировался статьями: 42, 43, 44, 51, 63, 75, 76, 84, 85, 86 и 87.

Взаимоотношения между помещиком и нзорником, в частности выдача изорнику «покруты», т. е. подмоги, могли оформляться путем «записи» формального документа. Но если по каким-либо причинам записи не было, то помещику предоставлялось право предъявить иск изорнику путем так называемого «заклича», т. е. объявления о долге изорника на торгу. В этом случае представления документов, подтверждающих иск, не требовалось. Когда изорник отрицал факт получения «покруты», то помещик для подтверждения своих претензий мог представить на суд 4—5 свидетлей, и, принеся присягу, выигрывал иск.

Таким образом, Судная Грамота предоставляла помещику право различными способами доказывать свой иск на суде к изорнику, т. е. путем записи, свидетельских показаний и клятвы, а если этих доказательств не было, то закон предоставлял помещику право прибегать к «закличу», по которому не требовалось представления документов.

В ином положении оказывался изорник, предъявивший иск к помещику. Так, по ст. 75 иск изорника к помещику на основании простой доски не имел доказательной силы. Будучи феодальнозависимым, изорник имел право, возвратив «покруту» и рассчитавшись с помещиком, шли монастырем, уйти к другому помещику. Однако это могло иметь место не в любое время, а лишь одни раз году, а именно в день Филшпьева заговенья (14 ноября по старому стилю). Это свидетельствует о том, что процесс закрепощения крестьян во Пскове зашел так далеко, что до окончательного закрепощения остался всего лишь один шаг — отмена драва перехода от одного феодала к другому.

Глава VII

НАСЛЕДСТВЕННОЕ ПРАВО

Судная грамота довольно подробно регулировала наследование имущества. Этому вопросу посвящено 14 статей (14, 15, 53, 55, 84, 85, 86, 88, 89, 90, 91, 94, 95 и 100).

Анализ этих форм позволяет придти к выводу, что во Пскове наследственное право стояло на более высоком уровне, чем в Киевском государстве в эпоху Русской Правды.

Судная Грамота, как и Русская Правда, знала наследование по завещанию («приказное») и наследование по закону («отморшина»). В наследство могли передаваться не только движимое имущество («живот»), но и недвижимое «отчина»).

В Киевском государстве в эпоху Русской Правды письменная форма завещания была не обязательна. Поэтому ставится вопрос о форме завещания во Пскове. Здесь преобладала письменная форма завещания. Как правило. Духовное завещание оформлялось в виде «записи», т. е. формального договора, копия которого должна была храниться в архиве Троицкого собора. До нас дошло одно из таких духовных завещаний, относящееся к XV в. В нем говорится: «Во имя отца и сына и святаго духа. Раб божий Никита Хов дает село свое на Выбуге, Кукасово сиженье, сыну своему Марку и внуку Июды: а двор свои и огород на Завеличеве у Изборскои улице дает сыну ж своему родному Ивану; а что село ево в Смолинах, Махново сиденье, то дает святые Богородицы на Завеличье; а село ж свое в Нитничн, то дает жене своей Катерины и дочери Ксенье и внуки Зеновье; а как не станет в животе их, жены и дочери и внуки ево, и то село святому Николы на Могилник; а клеть на огороде и село Кустово сиденье в монастырь Иоанна Предтечи, что на Завеличье, себе и родственником своим на память, А иному никому в то подание ево не вступатца ни во что. А на то послух бог и отец ево духовной Харитон поп»67.

В отдельных случаях право на получение наследства по завещанию можно было доказать с помощью 4—5 свидетелей, которые присутствовали при устном волеизъявлении завещателя, причем эти показания свидетелей подкреплялись присягой наследника.

Предъявлять иск к лицам, получившим наследство по завещанию, можно было лишь на основании «записи» или доски, обеспеченной закладом.

Простая доска, предъявленная суду в целях получения имущества умершего, не имела доказательной силы.

По Судной Грамоте наследниками по закону могли быть переживший супруг и родственники по нисходящей линии (дети), по восходящей линии (родители) и по боковой линии (братья и сестры). В первую очередь призывались к наследованию по закону переживший супруг и дети умершего. Если их не было, то призывались родственники по восходящей линии, а если и этих родственников не было, то наследство получали братья и сестры.

Что именно такой порядок наследования по закону был установлен во Пскове, видно из анализа следующих статей. Согласно ст. ст. 88 и 89 в случае смерти жены или мужа имущество умершего наследовал переживший супруг при условии, что он не вступает во второй брак.

По ст. 85 в случае смерти изорника его жена и дети не имели права отказываться от уплаты помещику «покруты», следовательно, они рассматривались прямыми наследниками умершего изорника,

Если переживший супруг вступал в брак вторично, то согласно ст. ст. 88 и 89 он лишался права пользования имуществом умершего супруга, как движимым, так и недвижимым. Это имущество переходило к родителям умершего супруга, а при отсутствии их — к братьям и сестрам умершего. В соответствии со ст. 90 родители умершего или его родственники по боковой линии имели право истребовать от пережившего супруга, вступившего во второй брак, даже платье умершего.

По ст. 86 после смерти изорника при отсутствии у него жены, детей и родителей в наследование имущества умершего мог вступить его брат или другие родственники по боковой линии.

Все приведенные факты свидетельствуют о том, что к наследованию по закону привлекались по очереди жена и дети, затем родители и, наконец, братья и сестры.

Судная Грамота устанавливала облегченный порядок разрешения споров между наследниками после смерти наследодателя. Отец, мать, сын, брат, сестра или кто-нибудь другой из близких родственников имели право предъявлять иск друг к другу на основании простой доски по поводу вещей, отданных наследодателем своим родственникам, или по поводу имущества, взятого наследодателем у кого-либо из его родственников. Этот порядок не распространялся на посторонних людей.

Судцая Грамота предусматривала случай лишения наследства, зафиксированный в ст. 53. В ней указывалось, что сын, ушедший из дома и отказавшийся кормить отца или мать до их кончины, лишался своей доли наследства после смерти родителей.

Братья, получившие наследство по закону или завещанию должны были сообща владеть им, не деля на доли. Но если кто-нибудь предъявит иск к братьям о взыскании долга с наследодателя и при этом «записи» не будет, то согласно ст. 94 старший сын должен был присягнуть в том, что он не знал о существовании этого долга. Если же он признавал долг, то должен был уплатить его из общего имущества. Оставшееся имущество подлежало разделу между наследниками.

Если один из наследников неразделенного имущества брал что-нибудь из этого имущества, а затем отрицал факт присвоения, то по ст. 95 он должен был принести присягу в том, что ничего не взял. Но после этого случая совместное владение становится невозможным, и наследники имели право произвести раздел имущества.

Таким образом, наследственное имущество без особых на то причин не подлежало разделу на отдельные доли по числу наследников, а должно было оставаться в нераздельной собственности их всех. Раздел на доли мог производиться лишь в двух случаях. Во-первых, когда к наследникам предъявлялся иск о долге наследодателя и для уплаты долга приходилось продавать неразделенное имущество. Оставшуюся после уплаты долга сумму делили между всеми наследниками. Во-вторых, раздел общего имущества наследников производился тогда, когда один из наследников присваивал часть неразделенного имущества и тем самым делал совместное пользование и владение этим имуществом невозможным

Судная Грамота знает нормы, посвященные специально наследованию изорников (ст. ст. 84, 85, 86). Из этих норм видно, что закон ставил изорников в худшее положение, чем представителей господствующего класса.

После смерти изорника жена и дети согласно ст. 85 обязаны уплатить помещику «покруту», которая была в свое время получена изорником.

Если у умершего изорника не было жены или родственников по нисходящей или восходящей линии, то брат или другие родственники умершего по боковой линии могли при желании претендовать на наследство при условии, если они уплатят «покруту». При этом наследники не должны утаивать от помещика имущество умершего. Но если помещик в целях обеспечения «покруты брал лошадь или корову умершего изорника, то наследники могли требовать это имущество по суду (ст. 86)

В случае отсутствия родственников у умершего изорника помещик имел право продать его имущество для получения выданной изорнику «покруты». Если затем и выявлялись родственники, они не имели права требовать с помещика возвращения проданного им имущества (ст. 84). Все это заставляет нас притти к выводу, что, подобно тому, как в Киевской Руси в эпоху Русской Правды различалась наследование после смердов и после бояр, в Псковском государстве также различалось наследование после нзорников и после помещиков.

Глава, VIII

ПОНЯТИЕ И ВИДЫ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Понятие преступления во Пскове значительно изменилось по сравнению с понятием преступления, существовавшим в эпоху Киевской Руси. Русская Правда под преступлением понимала нанесение какого-либо материального, физического или морального ущерба отдельному лицу или лицам. Русская Правда еще не упоминала о преступных деяниях, направленных против государства в целом или против отдельных должностных лиц Конечно, на практике в Киевской Руси существовали государственные преступления, и они жестоко наказывались государственной властью. Об этом упоминается в летописях. Но в Русской Правде об этом ничего не говорилось.

Большим шагом вперед в развитии понятия преступления по русскому праву является понятие преступления, данное Псковской Судной Грамотой. Под преступлением подразумевался не толыко ифед, причиненный отдельному частному лицу, но и государству в целом. Поэтому Судная Грамота упоминает политические преступления, о которых ничего не говорится в Русской.

По Русской Правде преступление называлось «обидой». Псковская Судная Грамота не содержит специального термина для обозначения понятия преступления.

Субьектами преступления по Псковской Судной Грамоте были представители господствующего класса — бояре, купцы и житои люди, а также посадские люди и различные категории феодальнозависимого сельского населения, — изорники, огородники и кочетники.

Во Пскове наряду с феодальнозависимым населением были и холопы, что подтверждают летописи и другие документы. Однако Псковская Судная Грамоте не упоминает о холопах вообще и об их убийстве, в частности, Русская Правда не считала преступлением убийство господином своего холопа. Убийство чужого раба рассматривалось лишь как нанесение материального ущерба его хозяину. Нет никакого сомнения в том, что холопы во Пскове находились в таком же бесправии и упнетенич, как и в Киевской Руси. Можно допустить, что положение холопов во Пскове регулировалось нормами Русской Правды. Поэтому псковскому законодательству не было необходимости повторять в этом отношении Русскую Правду Бесправие холопов являлось характерной чертой и псковского права.

Если преступление совершило одно лицо, то это лищэ должно было уплатить вознаграждение потерпевшему и продажу в пользу князя, предусмотренную законом.

В случае совершения одного и того же преступления несколькими лицами виновные несли долевую ответственность, т. е. все вместе они должны были уплатить причитавшиеся потерпевшему вознаграждение и продажу в пользу князя. А потерпевшие, независимо ог их числа, получали все вместе предусмотренное законом вознаграждение.

В ст. 120 читаем «Кто оучнеть на ком съчитъ бою, пять человек, или десять, или сколко ни будеть, на 5, или на одном, боев своих, да оутяжут; ино им присужати всим, за вси боеви, един рубль, и княжая продажа одна».

Другими словами, если любое количество потерпевших предъявит обвинение в побоях к любому числу виновных, то денежное вознаграждение присуждается им всем в размере одного рубля и продажа в пользу князя взыскивается в одинарном размере независимо от того, сколько было виновных.

Псковская Судная Грамота различала степень проявления злой воли преступником, степень его виновных. В ст. 26 говорится, что если ответчик, подлежащий приводу в суд, будет сопротивляться и совершит убийство истца, он привлекается к ответственности как убийца.

С другой стороны, если пристав с потерпевшим приедут во двор подозреваемого в воровстве для производства обыска, а беременная женщина, проживающая в и этом доме, испугается и выкинет младенца, то, как предписывала ст. 98, пристава или истца нельзя обвинить в убийстве ребенка.

Таким образом, в первом случае, виновный, убивший истца, привлекался к ответственности как убийца, а в другом случае виновный, напугавший беременную женщину, освобождался от ответственности.

Псковская Судная Грамота не отвечает на вопросы, освобождается ли от наказания собственник, убивший вора в своем дворе; является ли смягчающим вину обстоятельством состояние опьянения преступника, и, наконец, различается ли покушение от оконченного преступления. Нужно предполагать, что, поскольку нормы Русской Правды действовали на территории Пскова, как и в других русских землях того времени, эти вопросы регулировались Русской Правдой.

Виды преступлений

В Пскове в связи с процессом дальнейшего закрепощения феодальнозависимого населения стали усиливаться классовые противоречия. Это нашло свое выражение в том, что за наиболее серьезные преступления, нарушающие интересы господствующего класса, была введена смертная казнь, о которой в Русской Правде ничего не говорилось. Денежный штраф — продажа — еще широко применялся как наказание, однако уже отошел на второй план.

В Псковской Судной Грамоте предусматривалось значительно больше деяний, признаваемых господствующим классом социально опасными, нежели в Русской Правде.

Псковская Судная Грамота определяла следующие виды преступлений.

а) Политические преступления

Из числа политических преступлений Псковская Судная Грамота, собственно, знала одно преступление, — перевет (ст. 7). Перевет — государственная измена. Виновные в совершении перевета наказывались смертной казнью.

Не случайно понятие перевета появилось впервые во Пскове и Новгороде. Эти республики граничили с Литвой и владениями немецкого Тевтонского ордена. Вся история Новгорода и Пскова характеризуется систематическим нападением немецких «псов-рыцарей» и литовских феодалов на Новгород и Псков.

Случаи перепета зафиксированы еще в XIII в. Во Пскове оказалась небольшая боярская партия во главе с неким Твердилой Ивановичем, которая в 1240 г сдала город немцам. Немецкий ставленник и переветник Твердила сделался правителем города. Только в 1242 г. в результате побед русского героя Александра Невского над «псами-рыцарями» Псков освободился от немецкой кабалы, а «лереветнини повеша».

Псковский летописец под 1469 г. описывает случай государственной измены. «Пераветники Иванко Подкурин да Иванко Таргоша подвели немец и чудь на пскович». Когда через некоторое время была обнаружена их измена, то «Псков доведося Иванка Подкурина на бревне замучили, а другого Иванка тогда же в осень на льду повесили».

б) Имущественные преступления

Псковская Судная Грамота регулировала имущественные преступления более детально, чем Русская Правда. Псковскому праву известны следующие виды преступлений против имущественных прав: татьба, разбой, грабеж, наход и поджог.

Татьба, или «ража, делилась на квалифицированную и простую. К квалифицированной татьбе относилась кромская татьба, конокрадство, а также татьба, совершенная в третий раз. Квалифицированная татьба наказывалась смертной казнью (ст. 7).

В исторической и историко-юридической литературе оживленно обсуждался вопрос о том, кого надо подразумевать под Kip омским (или кримскшм) татем.

Проф. С. В. Юшков68 считает «кримской татьбой» кражу церковного имущества. Проф. М. М. Исаев69 полагает, что под «кримской татьбой» следует понимать не только кражу церковных вещей в собственном смысле этого слова, но и кражу ценного имущества и товаров, хранящихся в подвалах каменных церквей. Он исходит из того, что во Пскове вследствие частых пожаров наиболее ценное имущество, принадлежавшее отдельным феодалам, обычно хранилось ib подвалах каменных церквей. Это сданное на хранение церкви имущество, а также церковное имущество охранялось государством повышенными карами — смертной казнью.

Авторы комментария и нового перевода Псковской Судной Грамоты Л. В. Черепнин и А. И. Яковлев70 придерживаются иной точки зрения. Они полагают, что под «кримским татем» надо подразумевать вора, совершившего кражу в Крому, т. е. в Псковском Кремле. Для доказательства правильности этого положения приводятся следующие доводы: «В летописи под 1510 г. говорится: «...а из Крему велел клети выпрятать и Крем был пуст»71. В другом месте: «И Кром велел розвести да двср себе тут поставить»72.

В Псковском Кремле хранились запасы и государственная казна. В Кремле происходили вечевые собрания, находился княжий двор и торг. Есте

1 23