ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

В поддержание казачьих устоев в семье

Жемчужная слеза казачки

Материал «Жемчужная слеза казачки» подобрал

Председатель Совета Стариков Кубанского казачьего войска

П.З. Фролов

«Были бы казачки – казаки будут» (казачья пословица)

Казачество утверждало себя в истории могучими человеческими характерами. Образно говоря, в России, да и в других странах мира, привыкли к тому, что на берегах казачьих рек время от времени рождались гении отваги и подвига, и в этом, прежде всего, заслуга матерей-казачек – воспитательниц грозных казаков прошлого.

Как ни странно, однако, с начала движения казачество - по возрождению – (90-е годы XX столетия) из всего изобилия печатного материала, посвященного казачеству, очень мало, а вернее, почти ничего не сказано о славных казачьих матерях, о женщине-казачке, на которую с давних пор образ казачьего быта возложил главную обязанность о благополучии казачьей семьи.

Редко, но все же иногда появляются сообщения в печати и телевизионных известиях об участии казачек в возрождении, но, к сожалению, в образе далеком от казачек прошлого.

В основе образа или «активистка», митингующая у микрофона, или создающая разного рода структуры в виде Союзов, Советов, или выступающая с декларацией и воззваниями.

Надо отдать должное, что печать и телевидение, не по своей инициативе, освещают образ казачки, а показывают и освещают так, как сами казаки и казачки представляют практическую деятельность участия казачки в возрождении.

И вот, появляется на экране этакая «амазонка» в стиле Рэмбо (в камуфляже, в зеленой косынке на голове, завязанной сзади), скачущей на коне, чуть ли не с арканом. Или в роли «боксера», прыгающих по рингу и пинающих одна другую, овладевая приемами самбо и рукопашного боя.

Право же, «сердце сжимается», видя, как это милое нежное создание угощает свою подружку оплеухами и пинками, а свою роль в возрождении казачки видит в перебежках, переползаниях, в стрельбе и в восседании на коне породы Владимирского тяжеловоза.

Может уход от праздного и пустого проведения времени, тем более, сегодня это и нелишне, но выставлять это за основу возрождения образа казачки – будущей жены, матери, согласитесь, слишком упрощено.

Да, в прошлом казачке не раз приходилось участвовать в боевых действиях в роли, присущей женской природе: оказания помощи раненым, уход за ранеными, сопровождать транспорт с оружием, снарядами, продуктами, увозить с позиций в станицу раненых и убитых, но она и в боевой обстановке оставалась женщиной. И ошибочно понимать участие казачек в боевых действиях при защите своих детей, куреня и станицы в роли женщины-воина, несущейся на коне с саблей, или с винтовкой наперевес идущей в атаку.

Хотя случалась и эта «несуразица». В марте 1918 года в самый критический момент под станицей Бжедухской, когда Добровольническую армию ждал неминуемый разгром, Корнилов бросил в бой своих текинцев из конвоя и не только лихих кавалеров-девиц, а и тихих сестер милосердия. Не дал им Бог любить, иметь детей, познать жизнь.

В исторических актах мы находим немало примеров подвигов казачек: 800 женщин вместе с казаками отбивали атаки турок в Азове в 1642 году. Женщины казачки принимали активное участие и при отражении нападения горцев и татар на станицы Наурскую и Мосдокскую, городков Быстринского и Раздорского от татар.

Казачки станицы Кривенской на Дону с вилами и топорами участвовали во взятии Новочеркасска в 1918 году.

История сохранила имена казачек, совершившие личные подвиги: героиня Кавказской войны Мария Платова, известная же в Европе по старинным гравюрам «Казачка Невеста», «Ульянка», героиня романа Краснова П.Н. «Все проходит», на Кубани; Мария Горбатко, героиня Липкинского поста; Елена Чоб, награжденная двумя Георгиевскими крестами и четырьмя медалями; Рима Иванова, сестра милосердия - Георгиевским крестом.

Единственная в своем роде Каргина О.Г. депутат всех войсковых Кругов на Дону эпохи Коледина (единичный случай в истории парламента), когда комиссар от Совета солдатских и рабочих депутатов Мазуренко прибыл на Войсковой круг из Петрограда и стал грозить кругу, что он пошлет на Дон 12 млн. солдат красного пролетариата, - казачка первой ответила ему: «Я женщина-казачка, мы не боимся красных солдат и, если фронтовики будут держать «нейтралитет», мы, бабы, пойдем сами на защиту Дона и своих куреней».

У казаков бытует предание о достойном примере отваги и неустрашимости, который преподнесла послушным правительству казакам, при попытке захватить живым атамана Булавы, его дочь Галина.

Вместе с отцом она отчаянно отбивалась в осажденном доме от наседавших. Увидев, что отец взвел курок пистолета перед своим виском, она открыла настежь окно, с гневом выкрикнув в адрес осаждавших слова: «Рабы! Рабы! Презренные рабы! Смотрите, как умирает Вольная казачка» вонзила в свою грудь кинжал.

Примерами неустрашимости характера казачки казачья история наполнена многими именами, но в большей мере казачки проявили себя в области, присущей женщине-матери: науке, культуре, медицине, педагогике, искусстве.

История сохранила такие исторические имена казачек, как: известная художница В.В. Краснушкина, А.И. Менделеева (урожденная Попова), артистка государственных театров Т. Степанова, О.М. Смирнова, Л.И. Филиппова, В.Я. Еланская (Поначевная), звезда Голливуда Н. Циганкова и ее сестра ведущий хирург М.И. Косоногова, писательница Л.К. Потанина, О.В. Омельченко.

Особенно богата историческими именами украинская казачка, их очень много, для сведения можно назвать лишь несколько имен: Разумиха, родоначальница рода графов Разумовских, Оболонская – кума императрицы Елизаветы Петровны, Катерина Хмельницкая, Мария Чухрай – украинская поэтесса XVII века, графиня из казачьего рода Дарья Денисова, дочери графа Платова, «львица» Петербургского высшего света графиня Орлова-Денисова, фрейлина императрицы Серебрякова, Ефремова, Жирова, Карпова и другие.

Казак десятками лет находился бессменно на службе, и казачка-мать воспитывала сама будущих героев: Краснощекова, Платова, Бакланова, Бородина, Бескровного, Кухаренко, Головатого и других славных сынов казачества. И, если писать биографию отважного казака, нельзя не упоминать и о его матери, бабушке, которые своим тяжелым упорным трудом сберегали все хозяйство, они воспитывали детей в вере в Бога и любви к родному краю, воспитывали их настоящими казаками. «Краса Черкасских дочерей» М.К. Ефремова, жена славного атамана С.А. Ефремова, открывала детские школы, следила за воспитанием детей, строила обители-монастыри для вдов и одиноких стариц. Бабка Кудинова по «часослову» учила грамоте в детстве героя Кавказа Бакланова. «Офицерши»-казачки в станицах и городах имели на дому частные пансионы – школы для детей, способствовали просвещению среди казачьей массы. Атаман Платов, вернувшись из заграничного похода (1812-1815 г.г.) в обращении своем ко всем донским казачкам благодарил их «низко кланяясь» за то, что они эти годы, когда все мужское население находилось на войне, вели всю «домашность». Так было и в последующие годы, и если у кого тогда курень был в порядке, и хозяйство в достатке, и дети учились в школе – хвала казачке, старой «Бабуни», матери и «жалмерке».

Если в образе казака история запечатлела такие свойства, как лихость, отвагу и вечную неустрашимость, то в образе казачки – сильный неукротимый нрав, деловитость, преданность семейному очагу.

Это верная, преданная жена, заботливая мать и экономная хозяйка.

И не оправданно из общеказачьей песни «Сказал казак через долину, через кавказские края», после куплетов –

«Навстречу шла ему старушка

И шепотливо говорит:

Напрасно ты, казак, стремишься,

Напрасно мучаешь коня,

Тебе казачка изменила,

Другому сердце отдала.

Верни казак коня налево,

Забудь казачку ты свою.

Казак колечко золотое

В реку бурливую бросал.

Он повернул коня налево

И в чисто поле поскакал»,

Утеряны слова –

«Казачка вслед ему глядела

И горько плакала она».

ОБРАЗ КАЗАЧКИ

Века постоянных боевых тревог военно-полукочевого образа жизни, бытия в прошлом, выработали в казачке бесстрашную решительность и способность сохранять присутствие духа в моменты неожиданной опасности.

Она сумела достойно встать вместе с казаками с оружием в руках на защиту своих детей, куреня и станицы. И, несмотря на все это, она не теряла основных черт, присущих слабому полу: женственности, сердечности, кокетства, любви к нарядам. Наверное, как ни к кому больше, к казачке относится изречение древних, что «Женщина приходит в мир, чтобы возвеличить его своей красотой, материнской добротой и любовью.

О красоте и внешности женщины казачки авторы, не без основания, не скупились, да и до сих пор не скупятся на комплименты, отмечая такие особенности во внешнем облике казачки, как стройность, гибкость, тонкий стан, прекрасные черты лица, в которых славянские черты смешиваются с чертами горско-степными.

Вся внешность казачки дышит изяществом и сознанием своей очаровательности, и что первое видится в казачке – это быстрота и проворность в действиях и поступках.

Наиболее выразительно отражен облик (образ) казачки в общеказачьей молодежной песни далекого прошлого:

Кто вечернею порою

За водой бежит к реке

С распущенной косою

С коромыслом на руке?

Ясно вижу взор казачки,

Брови лоснятся дугой,

На груди неугомонной

Кудри стелятся волной,

Стан роскошный к упоенью

За собой манит во след.

Вот мелькнул и в отдалении

Скрылся шелковый бешмет.

Раздалася огневая

Песня звучная родная,

Песня Родины святой.

Это ты, моя землячка,

Узнаю твои черты,

Черноокая казачка

Чудо нежной красоты.

Всем известно, как казачки гордились своим происхождением – «не боли болячка – я казачка», как они избегали браков с иногородними, и с чужестранцами были неприветливы. Казаки упорно берегли свое племенное лицо, больше всего при помощи женщин, ревнивых хранительниц древних обычаев и чистоты крови.

Однако, в истории и литературе принято, по некоторым весьма шатким данным, производить казачьих жен от турчанок, гречанок, черкешенок, русских, украинок, калмычек, нагаек, и т.д. И, несмотря на то, что такое мнение опровергается историей, опровергается здравым смыслом, но, к сожалению, его придерживаются и многие казачьи литераторы. Между тем, остатки поселений на казачьей земле уже во времена доисторические свидетельствуют о крепком семейном быте, он не разрушался ни в древние, ни в средние века. Памятники Тмутараками говорят о нормальной и цветущей жизни в Приазовской области.

О том же свидетельствуют русские акты, вспоминают жен Азовских и Белогородских казаков.

Куда же девались девушки-казачки, приходившие на свет в казачьих семьях, и возвраставшие как полномоченная женская часть казачьего общества. Была ли нужда искать себе жен на стороне? Среди русских историков нашлись умники, намекавшие, будто бы казаки уничтожали младенцев женского пола, а жен себе привозили из далеких походов, и ласковым обращением с ними приохочивали их к совместному сожительству. Свирепые по отношению к своим детям, они оказались ласковыми с пленницами. И это говорят о тех самых казаках, которые избрали себе неизменной покровительницей Вечную женственность – Пречистую Деву, которые заботу о вдовах и сиротах возвели в социальный институт раньше многих других народов.

Казаки ценили семейную жизнь, и к женщинам относились с большим уважением, и только постоянные походы и обычай взятия обета на безбрачие, заставляли многих быть холостяками.

Развратников казаки холостые в своей среде не терпели, и, как повествуют прошлые предания, – развратники наказывались смертью.

Рожденного младенца холостые казаки (принявшие обет на безбрачие) нянчили все, и когда у него появлялся первый зуб, все непременно приходили с подарками смотреть его, и восторгам этих закаленных в боях воинах не было предела.

Легко создаются досужие фантазии, легко им начинают верить. Как, например, казаки могли привозить себе жен из набега на Царьград? Почти всегда гибло половина чаек, когда борта уцелевших надо было догружать остатками экипажей и ранеными с погибших судов, а не размещать в них прекрасных ясырок. Водка и женщины были строго запрещены в походах. Надо было состоять в боевой готовности, а не «бабиться» и охранять своих будущих жен от поползновения товарищей.

Возможность и имевшая место практика браков с девушками иного рода, как и привоз пленных ясырок, отрицать нельзя, они безусловно случались (особенно в период образования «новых» казачьих общин), но не как общее правило. Иначе казаков постигла бы та же участь, что и венгров. Казаки давно бы уже омусульманились, так как их пленницы «ясырки» были мусульманками.

А с венграми произошло следующее. Переселившись с Урала в долину Дуная в конце девятого века после Рождества Христова венгры сто лет громили католическую Европу, приводя из походов пленных немок, итальянок, француженок. К тысячному году Венгрия стала страной со смешанным населением, наполовину христианским. Это позволило королевичу Вайку, в крещении Стефану, произвести монархический переворот и объявить католичество государственной религией. Венгры были жестко подавлены детьми и внуками своих пленниц. Сложился новый этнос, европейский по культуре, но со старым языком и названием. С казаками, как видим, этого не произошло. Это еще одно из подтверждений несостоятельности мнений о казачьих женах.

Казачка – свободная, воспитанная в среде не знавшей ни рабства, ни крепостных господ, закрытых теремов и гаремов, она сознательно, как полноправный член семьи отдавала свои силы, а часто и кровь, для благосостояния и благополучия.

Девушка-казачка была свободна в личной жизни. Родители не посягали на ее волю и не выдавали замуж помимо ее согласия. В случае неудачного брака, она могла добиться поддержки общества о разводе.

Оберегая вдов и сирот от нищеты, общественное Право позаботилось о них, существовал социальный земельный надел «вдовий» и «сиротский». Обычай не разрешал казачке идти в услужение (в работницы к богачу). Казачка скорее позволит себе, в исключительных случаях, тайком попросить милостыню Христа Ради, чем идти в услужение прислугой.

Когда казаки долгие годы были на службе, на войне, в боевых походах, их жены вели свое хозяйство в одиночестве, не зная барщины. В свободном труде казачка привыкла к аккуратной и добросовестной работе. И если казак содержал в холле своего коня, то она с любовью чистила и мыла свой курень (хату).

Иностранцы, посещавшие казачьи станицы, писали: «Дом и, особенно, стены содержатся в такой чистоте, в какой бывает посуда».

Английский автор Марк Ферлен, в 1847 году посетивший казачьи селении в Турции эмиграции «первых» Кубанцев – Донских казаков, переселившихся с Дона при царе Алексее Михайловиче на тогда еще турецкую Кубань, в своих воспоминаниях отметил следующее: «Селение колонии расположено на берегу Майносского озера. На краю озера мы встретили несколько очень белокурых детей, аккуратно, опрятно и хорошо одетых, а потом двух или трех рослых и стройных казачек в коротких юбках. Все они казались очень застенчивыми. Атаман пригласил нас в свой дом, самый опрятный и, бесспорно, самый красивый, какой мы только видели в Малой Азии, стены были хорошо отштукатурены и выбелены, и на них не было ни одного пятна и ни малейшей пыли. Семейства казаков были вообще очень многочисленны и дети их очень сильны и здоровы. Вид не только детей, но и всех взрослых казачек, которых мы видели – все они отличались здоровьем, свежестью, силой. Каждая женщина-казачка, казалось, как бы рождена быть матерью гренадера. Они чрезвычайно трудолюбивы, расторопны и ловки, все они обладали удивительной сноровкой. Одна из женщин-казачек принесла какую-то жалобу Атаману. Она стояла прямо посреди горницы в позиции древнего витязя и одно мгновение точно имела позу дивной греческой статуи, слывущей под именем Аристида Праведного. Она говорила с важностью и силой, без крика и площадных манер. Я желал бы, чтобы иные из ораторов нашей нижней палаты присутствовали при этом, чтобы взять назидательный урок у этой казачьей дамы.

Характерно, когда мы беседовали с Атаманом в его доме, женщины дома входили и выходили по своим домашним делам без всякого замешательства. Они, казалось, вовсе не замечали нас, и нисколько не смущались нашим присутствием, а, между тем, иностранцы для них диковинка».

Л.Н. Толстой в повести «Казаки», отмечая особенности красоты казачки, подчеркивает, что щегольство и изящество в одежде и убранстве хат составляет привычку и необходимость в их жизни. Казак, который при посторонних, как того требовал этикет, считал неприличным ласково и праздно говорить со своей женой, невольно чувствовал ее превосходство, оставаясь с ней с глазу на глаз.

Весь дом, все имущество, все хозяйство приобретено и держится только ее трудами и заботами.

Постоянный труд и заботы, легшие на ее руки, дали особенно самостоятельный мужественный характер и поразительно развили в ней физическую силу, здравый смысл, решительность и стойкость характера.

Женщина-казачка отличается большею частию от казака: она и сильнее, и умнее, и развитее, и красивее казака.

За внешней ее застенчивостью, как отмечают многие авторы, зачастую скрывается сильный и неукротимый нрав, сознание хранительницы семейного очага и хозяйки дома.

Женщина в казачьем обществе пользовалась вниманием и исключительным уважением. Недаром, в некоторых казачьих областях даже девочек называли «родительницы». Казак был уверен, что его вольные и невольные грехи замолят Родительницы (мать и жена).

В своих воспоминаниях о казачьем быте Георги писал: «У казаков мужья обходятся с женами ласковее, чем обыкновенно в России, и поэтому они веселее, живее, благоразумнее и пригожее».

Казачке были чужды модные по духу времени демократические книжные теории. Среди казачек, в прошлом не было курсисток, комиссаров в юбке, активисток раскулачивания, расказачивания. Внутренним идеалом казачки были Бог, семья, подворие – это, прежде всего, послушные дети, уважающие родителей, исправное подворие, чувства своей ответственности перед Богом по поддержанию в семье православно-нравственных устоев и, особенно, как сейчас ни покажется странным – это пресечение распутства.

В отношении с мужчинами, женщина-казачка и, особенно, девушка пользовалась совершенной свободой. В некоторых казачьих областях, в частности, и на Кубани, бытовали традиции по совместному проведению молодых казаков и казачек летней ночи на сеновале. Но горе тому казаку, кто пытался осквернить эту народную традицию проявлением похоти и ее домогательства. За это виновника ожидала тяжелая плата, вплоть до пролива крови.

«Недоступность» казачки проявлялась во всех случаях и была основой в оценке достоинства как самой казачки, так и ее родителей, и, как раньше выражались, «рода-племени» (какого рода-племени, такова она и есть). Это являлось главным критерием при выборе невесты – подруги жизни. Женщина-казачка, потерявшая «недоступность», теряла в общественной среде понятие порядочности, а среди мужчин-казаков слыла, как принадлежность для удовлетворения похотей и ни на что большее рассчитывать уже не могла.

Казаки издавна умели сохранять тайну рождения ребенка до невестиного и женихового возраста, предпочитали игры отдельно девочки от мальчиков, в казачьих школах, как школы, так и классы были раздельные. Даже при совместных помывках в бане детей и взрослых употреблялись фартуки. «Недоступность» составляла нравственную гордость казачки.

Нередко, казачка с достоинством произносила: «Мне мать не разрешает даже мужу показывать свое тело выше колен». Надо сказать, «недоступность» способствовала возведению женщины-казачки на высоту недосягаемости и поддержанию у мужчины чувства постоянного тяготения и влечения к ней. У многих, вероятно, сейчас это вызывает «жалкую ухмылку». А, может, кто-то и задумался над целью земной жизни человека – для чего она дана ему, в отличие от всего другого животного мира. Но не грешно и нелишне вспомнить изречение древних, что «человек до тех пор человек, пока он сохраняет интим, при утере интима он превращается в животного и в поведении, и действии и поступках».

Дикость, назовем мы случай, имевший место в прошлом на Кавказе – отец заколол дочь и зятя, застав их в поцелуе за час до свадьбы. Но, это то, что отделяет человечество от публичного дома. Наличие постороннего взгляда, не место для излияния любовных чувств. Сама природа, в отличие от животного мира, отвела человеку для этого время и место, только для двоих, без постороннего присутствия.

У казаков в прошлом, даже в Великий Светлый праздник Христого Воскресения – Пасху, приветствие друг друга целованием дозволялось лишь мужчине с мужчиной, женщине с женщиной.

Чужды были казачки и т.н. организации и общества, в которые вовлекали и приобщали женщин к мужским заботам, выступлениям с заявлениями, решениями, протестами и пр. Не было никаких союзов, советов казачек общественной направленности, были веками сложившие устои оказания взаимопомощи и содействие своего хутора, станицы, родственника, соседа.

Приехал к соседу гость, старались чем-то помочь ему принять его. Заболела казачка или увезли как роженицу, родственники, а чаще ближайшие соседи, добровольно брали заботу о присмотре за детьми и хозяйством. «Обносились» у кого-то малообеспеченных или многодетных дети, старались без просьб помочь. Ушел от хутора цыганский табор, как повествует одно из казачьих преданий, а пятерых детишек «забыли» взять – без всякого совета, совещания и обсуждения, по зову сердца разобрали их по своим семьям. На добровольной основе казачки ходили на уборку церкви, на оказания помощи, при постройке хат, а в далеком прошлом и на изготовление самана и кизяка – и во всех случаях, когда кому-то требовалась посторонняя помощь. Никто не неволил, не обязывал, не организовывал, а каждый знал, если я не приду, то и ко мне не придут.

Все казачки хутора и станицы знали друг друга с малых лет, знали и в чем у них «нужда», и без всякой какой-либо подсказки, исходя из своих возможностей и достатка помогали.

Наши «прабабки» до революции, а в некоторых казачьих семьях вплоть до отечественной войны 1941-1945 г.г. на производстве не работали. Им хватало работы и дома. Для казака, если у него жена, кроме дома, еще где-то работала считалось позором – не в состоянии обеспечить семью – не заводи.

РОЛЬ КАЗАЧКИ

в поддержание казачьих устоев в семье

Всем известно, какое большое значение имела женщина в казачьей семье, как она умела посвящать себя семейной жизни и воспитывать в своих детях любовь к родной земле, родному краю, к своему народу. С малых лет ребенок впитывал от матери чувства национальной гордости и кровной близости к одноплеменникам, чувство собственного достоинства, наряду с уважением человеческой личности и к старшим.

О любви к родному краю, к братству, которую воспитывала мать-казачка существует много сказов, легенд и преданий не только в России, но и в странах, куда забрасывала судьба защитников русской земли.

Правильная и братская жизнь казаков сильно привязывала их к родному краю. Эта страстная любовь к родному краю пронизывает все воспоминания в песнях, повестях, сказах.

Даже в соседних странах, где покоятся кости павших героев-казаков, защищавших Россию – в Финляндии, Норвегии, Швеции, - до сих пор существуют легенды о том, что во время ночных осенних бурь, когда вся северная земля стонет от непогоды, казаки выходят из своих забытых потомками могил, садятся на своих боевых коней и с воем и стоном несутся в облаках в Родимый край. Тяжело им лежать в сырых могилах на чужой земле вдали от родного Дона, Кубани, Терека, Яика…

Их скорбные души, пылающие старым казацким огнем, спешат соединиться со своим братством, товариществом, и просят перенести их кости на Дорогую Родину.

Многие из северных жителей не раз, во время бурь, видели это явление, как казаки, припав к луке, с длинными пиками и сверкающими клинками мчатся к родному Югу. И из суеверного страха прятались в свои хижины.

Особо ревниво казачка относилась к привитию детям сознания о единстве этносоциалогических черт казачества, как народа. С малых лет казачонок и девочка-казачка с гордостью относили себя к казачьему народу и твердо усваивали – все казаки – братья, казак казаку брат. В этом могли убедиться: в казачьем взаимоотношении, взаимовыручке, верности, взаимопомощи – кубанец, донец, терец, уралец, усуриец и т.д., как внутри своего войска, как и оказавшись в других казачьих районах.

В одном из своих воспоминаний Ф.А. Щербина рассказывает о случае, произошедшем с ним в Семиречии. Будучи назначенным царем начальником экспедиции по степным районам России, он имел на руках царский мандат о беспрепятственном передвижении по территории России. После проделанной работы в городе Верный – столице бывшего семиреченского казачьего войска (ныне город Алма-Ата республики Казахстан), ему надлежало выехать в другую область. Но прибыв на станцию (тогда еще ж/д и автостанций не было) и предъявив царский мандат на немедленное выделение экипажа, ему ответили, что нет свободных лошадей. Как же так, несколько озадаченно спросил Щербина, у меня же царский мандат? А вот так – ответили ему – нет и все. Но, узнав, что Щербина казак, с сожалением спросили – что же ты молчал? Немедленно были выделены лошади, и с присущим казакам гостеприимством, отмечены встреча и проводы.

О единстве этносоциалогических черт казачества, как народа, наиболее доходчиво отмечено в результате опроса общественного мнения в 80-х годах XX века. В первой половине XIX века, в связи с активными боевыми действиями, широкое распространение получила практика обращения (запись) в казаки крестьян-переселенцев из центральных районов России и Украины. Они появились почти во всех станицах терского побережья, но их адаптация происходила достаточно сложно. В основе этого лежала большая разница самосознания, образа жизни, духовной и материальной культуре казаков и тех, кто был записан в казаки. Общественное мнение той и другой стороны нашло выражение в 80-х годах XIX столетия в следующих высказываниях. По мнению казаков, казаками нельзя стать – ими надо родиться. Переселенцы же, записанные в казаки, отзывались о казаках следующим образом: «Воны ти же азиаты, татарского заповиду».

Казачке было чуждо чувство подражания в поведении действий, поступках, одежде. Она всегда подчеркнуто проявляла свою принадлежность к казачьему народу и в одежде, и в разговоре, и гордилась этим. Выход замуж не за казака считалось позором.

Казачий народ, на протяжении всей истории, в силу особых обстоятельств, вынужден был отстаивать свое право на жизнь с оружием в руках. Привыкшие с обыденностью «смотреть смерти в глаза», были от природы людьми религиозными, без лицемерия и ханжества, свято чтили праздники Господни, соблюдали посты, и первейшими своими обязанностями считали поддержание нравственных устоев в семье, согласно православно-христианским заветам своих отцов.

Мать-казачка, и никто другой, прежде всего, отвечала перед Богом за религиозную и нравственную крепость детей. Трудолюбие, неприятие лодырничества, бесхозяйственности, было основой морали казачества, к которой приучала мать-казачка детей.

ДЕЛОВИТОСТЬ КАЗАЧКИ

Мать-казачка, в буквальном смысле, умела делать все.

Помимо обращения, ухода и досмотра за скотиной, птицей и всем подворием, она имела навыки в оказании помощи и при отелах, при ожеребении и окате.

Как мать, она обладала качеством педагога, педиатра и психолога, каким-то, ей только данным чутьем, определяла проявления признаков нездоровья ребенка. С малых лет будущую мать – девочку-казачку – бабушка или мать в период созревания трав брала с собой в степь или в горы для сбора лечебных трав, цветов, и объясняла какая трава или цветок от какого недуга.

Не было казачки, которая бы не могла шить, кроить одежду, вязать чулки, носки, кружева, вышивать рушники, салфетки, окаймление рубашек и кофт, стегать одеяла. Всю рабочую одежду для семьи, в основном, шили сами казачки.

Особенно казачки славились кулинарным талантом (возможно, было из чего приготовить) приготовления блюд, свойственных казачьему укладу жизни. В некоторых казачьих областях казаки проводили по сегодняшним понятиям смотр-конкурс на лучшую встречу и угощение гостей – чья жена лучше умеет принять и угостить вкусной пищей.

Из поколения в поколение передавалось казачке от матери и бабушки секреты каждой семьи приготовление опары и прибелки для теста под выпечку хлеба и других печных изделий.

Хлеб у казаков, как и пышки, лепешки и другие мучные изделия, почитались за дар Божий, и считалось за большой грех уронить, не говоря уже выбросить, кусок хлебного изделия в мусорное (по-казачьему поганое) ведро. Мать поучала: собери рассыпавшиеся крошки и отнеси к птичкам.

Казачка обладала и хозяйскими способностями, и знаниями по организации и проведения праздничных и ритуальных мероприятий, проявляя при этом сюрпризную изобретательность. Ошибочно было бы думать, что вся жизнь казачки заключалась в детях, хозяйстве и угождению мужу. Это было скорее воплощением в жизнь главного природного предназначения женщины – давшей человеку жизнь, своим трудом и заботой доводить его до пути самостоятельности.

Казачки умели готовить удивительные кушания, особенно славились изготовлением мясных, рыбных блюд и печеных изделий. Умели казачки и весело проводить время в забавах, песнях, танцах на праздничных и ритуальных мероприятиях (свадьбы, крестины, именины и т.д.) причем не в качестве зрителя, а личным участием.

После окончания осенних уборочно-полевых работ, начиналась свадебная пора. По казачьим обрядам, свадьба – это не просто было, в сегодняшнем понятии – угощением в кафе и тусовкой. Свадебный обряд был связан с вековым исполнением целого ряда, следовавших один за другим мероприятий до начала свадьбы, в период свадьбы и по окончании ее.

Свадьба являлась, ни чем иным, как игрой большого количества участников по установившемуся вековому сценарию, и само название говорило об этом – «сыграли свадьбу», там не было наблюдателей, а все являлись участниками.

Казаки, в большинстве своем, были прямо или косвенно связаны родственными узами (кум, сват, деверь, золовка, свояк, крестный, крестная, а родство, как со стороны отца, так и матери считалось вплоть до 4-го колена), и всевозможные мероприятия помимо свадеб (именины, крестины, помолвки, запои, удачная купля, продажа), все отмечалось застольем и угощением.

Казаки и казачки не были обделены и поездками в гости, и участием во всевозможных мероприятиях своего хутора или станицы.

Любое застолье, кроме спиртного и кушанья, сопровождалось не просмотром телепрограммы, как сейчас, их тогда не было, а обязательным пением песен, исполнением плясок, у линейных кавказских казаков особой популярностью пользовался танец «лезгинка», «казачок», у черноморцев – «огненный гопак».

Нередко казаки в застольных мероприятиях устраивали соревнования по борьбе и поднятию тяжестей.

Детей с собой на такие мероприятия не брали, они оставались с дедом и бабушкой, или у стариков-родителей, где останавливались, прибыв в гости.

Казаки умели и любили гулять, и главная роль по организации и проведению празднования, конечно, отводилась казачке.

Как отпраздновали заступления на свой пост наказного атамана в одной из казачьих областей, описал в своем рассказе «Новый атаман» под псевдонимом В.Луганский, наш соотечественник – автор словаря живого русского языка В.И. Даль.

Пиры и гульбы, пишет он, были у казаков в обиходе, а казаки загуляют, так и не шутят, «хоть святых вон понеси». Не знаю, где появилась на Руси пословица: «загулял, так ворота на запоре», да только верно не у казаков, здесь загулял, так ворота настежь, не хуже побыта блаженные памяти Великого князя Владимира «мимо пирушки пути и дороги не пролегают, а заворачивай, знай, на подворье, кто живой подошел».

Заступая на пост, наказной атаман, как водится, чествовал всех наличных восковых чиновников столом обеденным. А после окончания всех хозяйственно-промысловых работ, помолившись Богу, и явились все казаки, после молебствия в соборе, на зов атаманский погулять, попраздновать, да распить перед домом атаманским здравие благодетеля не купленную сороковую бочку вина горячего. Пил чару зелена вина малый и великий, да поминал хозяина.

Между тем, заказной атаман дал вечери бал, на который съехались и казачки в своих национальных одеяниях и украшениях из чистого серебра и золота. Затем, по истечении какого-то времени, казаки угостили нового атамана по-своему. Это было вот как: по утру к нему явились два штаб-офицера и просили, именем всех собратьев своих, подарить их нынешним днем и порадоваться с ними общей радостью. Вечером, когда все было приготовлено, а гости и чиновники войсковые съехались, два штаб-офицера отправились со вторичным и окончательным приглашением и прибыли вместе с атаманом к назначенному дому. Старшины и почетные войсковые чиновники встретили дорогого гостя на крыльце и, как принято, проводили под звонкую музыку в залу.

Празднество было открыто танцем «Полька», в голове шел атаман с одною из туземок. Вслед за ним гремела музыка, шла пляска во всю ночь. Многие из молодых войсковых чиновников танцуют охотно и хорошо.

Сели за стол, большая часть мужчин осталась на ногах. За ужином неожиданно осветилось на щите имя атамана с лестною надписью, и заздравная братина пошла ходить из рук в руки.

Пили за здравие царя и царицы, и атамана Цесаревича, и всего пресветейшего дома, всех вместе и каждого порознь, и долго жить им и царствовать. Дошла очередь и до военного губернатора, а, наконец, и до наказного атамана. Тогда принесено было атаману условленное поздравление всеми наличными чиновниками, потом избранными почетными казаками от имени всего войска, потом учениками войскового училища, а наконец – учитесь, братцы, как встречать и принимать знатных гостей и атаманов у казаков – пятеро милых, богато убранных девиц высшего казачьего сословия вышли, шумный, радостный говор умолк, мирная почтительная тишина воцарилась.

Девицы подошли к атаману, поклонились ему, по обычаю своему низенько, сказали ему долго жить, братьями, женихами и отцами праведно и ласково управлять, суд и правду рядить, - и поднесли ему не серебра, не золота, а поднесли цветов живых самородных. Все наличные подняли Ура, прямо по-казацки, окна задребезжали, и двери сами порастворилися. А казаки, запрудив широкую улицу, того и ждали: подхватили и себе, да так, что пушки заздравные заглушили. Ночь была тихая, светлая. Ура кричали и вино пили, и пушки палили, а разъехались поздним утром по домам, да глянули на часы, так и вспомнили пословицу: «казаку гулять, так и ночь коротка».

В. Луганский

Гостеприимство у казаков было одним из главных мероприятий отдыха, веселья, праздничного проведения времени, и способствовало поддержанию родственных, дружеских связей казачьего общества.

ВЕКОВОЕ СОСТОЯНИЕ ДУШИ КАЗАЧКИ

«Бойцовские» качества – это не типичный образ казачки, как в прошлом, так и, очевидно, в будущем.

Жизнь казачки с далеких времен полна тревог, забот, мук, утрат и встреч, но не всегда радостных – война на то и война, чтобы убивать. У казаков все, или почти все встречи связаны с чувством оценки проводов и встреч, как «впервой» и «последний», ибо основным занятием по жизнеобеспечению, как отмечают исторические акты, на протяжении многих веков была война, вернее военная добыча, а со временем службы казаков России и вплоть до 1917 года военная служба – это опять война, походы, бесконечные встречи, проводы, оплакивание. Ученые подсчитали, что за последние 600 лет Россия провела 360 войн (через год война), и во всех этих войнах, в первую очередь участвовали казаки, чуть ли не поголовно. Статистика отмечает, если во всех остальных областях России призыв мужского населения составлял 3-4%, то в казачьих областях 13%, и доходил до 15%. Поголовный призыв тяжело сказывался на состоянии хозяйства. Все заботы по его ведению ложились на плечи матери-жены.

Кроме тяжести физического труда, казачка, в немалой степени, проводив сыновей, а нередко и вместе с мужем, ощущала душевную тяжесть, как бы ни привычна была казачка ко всякому роду неожиданностям, думы о возможных потерях ближних тяготили ее.

Женский организм весьма чувствителен к восприятию негативных последствий, и весьма раним к несправедливости.

Народная молва утверждает, а практические случаи подтверждают, что сердце матери чувствует беду своего дитя и ближнего на далекие расстояния до тех пор, пока оно бьется, независимо от ее здоровья и возраста.

Одно из семейных преданий сохранило случай, происшедший в казачьей семье уже в далеком 1952 году. Два сына находились на военной службе, один уже был офицером, а другой, младший, проходил действительную военную службу в десантных войсках. В один из дней мать почувствовала тяжесть и волнение душевное, сказала отцу – что-то неладное у моих сынов? Отец этот день и час взял на заметку, а когда первым приехал в отпуск старший сын офицер, отец спросил у него «что у тебя было такого-то числа?» Он ответил, что дневник не ведет, и затрудняется припомнить. А когда приехал младший, на вопрос отца – «что у тебя было такого-то числа?» - ответил первый прыжок с боевого самолета (мать от сына находилась на расстоянии в 4 тыс. км.).

О свойствах материнского сердца и неизмеримости ее любви к своему дитя повествует нам «далекое веяние востока», сохранившиеся в многочисленных казачьих устных преданиях.

В далекие времена юноша простого происхождения был страстно влюблен в прекрасную деву знатного рода. Чтобы испытать истинность его любви к ней, прекрасная дева давала, казалось бы, невыполнимые задания, но юноша со всеми ее заданиями легко справлялся. Тогда дева решается просить его сделать невозможное – «принести ей сердце матери». Опечаленный юноша, долго мучаясь, никак не мог решиться на это, однако сила его любви заставила сделать и это. И когда он нес в своих руках трепещущее сердце матери, споткнулся о камень, сердце выпало из его рук, и он услышал печальный голос матери – «сынок, ты упал, тебе, наверное, больно».

То влияние, которое оказывало на душевное состояние женщины-казачки вековое течение казачьего образа жизни, наиболее правдиво отражено в устном поэтическом творчестве казаков.

Большинство общеказачьих песен повествуют нам о жизнедеятельности казачьих общин определенного исторического периода времени, как то: периода «казачьей вольницы», периода периодического найма казаков на военную службу и периода постоянной занятости казаков на военной службе Государству Российскому. Характерно, что во всех периодах неизменной остается тематика гордости за свое казачье происхождение, отвага, мужество и стойкость, любовь к своему родному краю и верному другу боевому коню, традиционный ритуал проводов, встреч и, как естественно, казачьего быта, горечь разлук и потерь.

О нередких случаях проводов и встреч своего суженого (жениха) молодой казачкой рассказывается в старинной казачьей песне, вероятнее всего еще периода «казачьей вольницы».

«Настала, проснулась Зоренька ясная»

Настала, проснулась Зоренька ясная

Слышатся звуки подков,

Едет в набег удалая станица

Сотня орлов-казаков.

Крепка надежная сбруячка ратная

Конь мой лихой аргамак

Пика каленая, сабля булатная

Самя кубанский казак (…)

Будь спокойна, моя черноокая

Жив я, вернуся, прощай!

Пусть не тревожит тебя дума тяжелая

Жди молодца не скучай

Гикнула сотня и мигом помчалась

В неравный решительный бой,

Много добра им и ясыра досталось,

Но где же казак молодой?

Скачет по полю лишь пыль поднимающий

Верный его аргамак,

Пулей побитый лежит умирающий

Кровью залитый казак

Едут домой казаки из набега

Близ уж станиц их родных

Вышли встречать старики по обычаю

Вот и невеста средь них

Спешилась сотня к седлу притороченный

Труп молодетский висит

Вот твой красавица суженый ряженый

Ей атаман говорит.

Гик – боевой клич при атаке.

Аргамак – порода лошади у тюркских народов и горцев.

Ясыр – плененная, пленный.

Вероятно, к периоду «казачьей вольницы» относится и общеказачья старинная песня:

«Во бурочке, во черкасочке»

Не во бурочке, только во черкасочке

У ней полы были заткнуты

Рукавички в ней призасучены

Горелочек только на откидочку

Усмотрела его родна матушка

«Не мое ли дитя в поле, как пьян шатается

Не в острое ли копье опирается

Кровавой своей полой утирается».

Горелочек – воротник

Черкасочка – казачье старинное название черкески.

О состоянии души казачки, не знавшей покоя в ожидании своего любимого повествует общеказачья песня периода найма казаков на службу (а вернее на войну):

«Поехал казак на чужбину далеку»

Поехал казак на чужбину далеку

На верном коне на своем вороном,

Он край свой родной навеки покинул

Ему не вернуться в родительский дом

Напрасно казачка его молодая

И утро и вечер на север глядит

Все ждет поджидает с далекого края

Откуда мой верный казак прибежит

А там, где сливаются сосны и ели

Где сильны морозы зимою трещат

Погиб ее милый казак во сраженьи

Казачьи там кости под снегом лежат

Настанет весна, кругом снег растает

Помоет он кости лихих казаков

А там под снегами казак наш кубанский

Сложил он головку на веки веков.

Чувство ожидания, которое никогда не покидало казачку и в возрасте детском, невесты, жены и матери сохранила песня периода постоянной военной службы казаков Российскому Государству:

«На Прусской границе»

На Прусско-Германской границе,

Близ Вислы широкой реки

Там льются кровавы потоки

С утра до вечерней зари

Там слышны глухие раскаты

И жерла пушек горят

Там рвутся шрапнели, гранаты,

И землю взрывает снаряд.

Там бьются за правое дело,

И смерть храбрецов не страшит

Идут они в битву смело,

Их Божия матерь хранит.

А дома отец и семейство

И с ними престарелая мать

Читают про бой отдаленный

Про сына им хочется знать.

Вдруг слышат слова роковые,

И брызнули слезы из глаз,

Что сын их убит на разведке,

О нем по полку был приказ

Убит он во славе героя,

Убит, похоронен вдали,

Никто той могилы не знает,

Защитника русской земли.

А дома жена молодая казачка

Склонилась над милым дитем,

И горьку слезу утирает

Как вспомнит о муже своем.

Бывало с работы усталый

С улыбкой ко мне подходил,

А теперь на нем камень тяжелый

Навеки на нем он лежит.

О привычном течении казачьего жизненного цикла «труд на земле и война» говорится в песне периода постоянной службы казаков России

«Оповестили красным флагом»

Оповестили красным флагом

Полевых в два дня собрать

Но куда нас формируют?

Нам никто не мог сказать

Плачут матери и жены

Плачут дети, старики

Может быть идут навечно

Кормильцы наши молодцы

Пора настала расставаться

Покинуть кров, отцовский дом

И поцелуем поменяться

Встать на колени перед отцом.

Отец, покрытый сединою

Молитву теплую творит

Он знает службу боевую

И сыну тут он говорит

Простись с женой, с детьми родными,

Простись быть может навсегда

Простися с матерью больною

Простись быть может навсегда

На конях своих ретивых

Мы с восторгом поспешим

Чтоб быстрее нам сразиться

И врагов лютых побить

Может быть нам и придется

Помереть за крест святой

Тогда маменька родная

Помолись за упокой.

Появление верхового с красным флагом – сигнал для казаков – война.

Ретивый – быстрый, не знающий устали.

Не только грусть тревог и ожиданий излагает поэтическое творчество казаков, но и радость встреч. Ярко выражено это в общеказачьей песне:

«Пыль клубится по дороге»

Пыль клубится по дороге,

Слышны выстрелы порой,

Из набега удалого

Едут казаки домой.

Они едут близ станицы,

Свищут, песенки поют,

Жены, старцы и девицы

К ним на встречу все идут.

Градом сыплются вопросы

Из толпы со всех сторон –

Жив ли сын мой, муж любимый,

Жив ли братец мой родной…

Вероятно, никто, кроме казачки не умеет выразить так сдержанно, но ярко, чувство радости при встрече. Это свойство порождено многовековой тревогой ожидания и предчувствием души.

Но, даже удачный поход не для всех оказывался радостным. Самый большой праздник у казаков – это когда полки вступали в стольный город, возвратившиеся из дальнего похода. Матери, жены, отцы, старики, невесты выезжали к ним навстречу. Вся дорога становилась усеянной встречающими со снедью, горилкой в руках.

Об одной из таких встреч история сохранила рассказ о встрече казаков на Урале (Яике):

«Вот в стороне от всех стоит древняя старушка, повязанная китайским платком, держит в руках бутылочку и узелок с едой, кланяется низенько казакам, и с чувством душевной тревоги спрашивает: «Подгорнов, родные мои, где Маркиан?», - «Сзади, матушка, сзади!» Идет вторая сотня – «Где же Маркиан Елисеевич Подгорнов, Спаси Вас Христе и помилуй, где Подгорнов?». «Сзади!» - говорят. Идет третья сотня – тот же привет, тот же ответ. Идет и последняя сотня, прошел последний взвод, а ответ все тот же – «Сзади, бабушка!». Когда и обоз проходит, то казаки, кивая головою, говорили: «Там, сзади, родная!». Тут только старуха осознает, что осиротела навеки, потеряв последнего сына».

Жизнь подтверждает народное изречение, что сердце матери поддерживает связь со своим дитя, пока оно бьется, и мать первой чувствует беду, волнение, несчастье и горе, происшедшее с ним. Казачья поговорка по этому поводу гласит: «Если бы дитя жалело мать так же, как мать дитя, то никогда не было бы расставаний». А чего, чего, а испытаний и расставаний, и встреч матери-казачке хватало предостаточно – с избытком.

В старинной казачьей песне «Любо, братцы, любо» есть такие слова: «Им досталась воля, да казачья доля». «Казачья доля» - это многовековая, наследственная, спартанская обязанность – от отца к сыну, от деда к внуку – быть всегда в полной готовности выполнить свое казачье предназначение – первыми выступить в бой, не думая о последствиях. Как уже упоминалось, ученые подсчитали, что за последние 600 лет Россия провела 360 войн, и все эти войны без казаков не обходились. Они первыми вступали в бой, ибо первоочередные казачьи полки, в основном, стояли на границе. На долю казачке выпадало самое главное – готовить свое дитя к своему казачьему предназначению и сохранять жизнеобеспечение казачьего быта, основанного на перенесении трудностей, невзгод и спартанского жизнеуклада.

Основой жизненного достатка казачьего быта являлось: экономия, бережливость, неприятие излишеств и роскоши. Матвей Иванович Платов, герой отечественной войны 1812 года, бывая на балах в Петербурге, на частые вопросы, задаваемые ему: «не лучше ли здесь, нежели на Дону?» отвечал всегда «здесь все прекрасно, но на Дону лучше, там есть все, кроме роскоши, которая нам не нужна».

Из-за незнания этих основ, царский генерал-инспектор, посетивший в XVIII веке кавказское линейное войско «О казачьей богатстве» писал: «Бедность их ужасная, офицеры вынуждены продавать серебряные знаки и шарфы, но их спартанская бедность позолочена золотыми лучами военной славы».

Мать-казачка уже в колыбели наставляла своего прекрасного младенца – а, готовясь в бой кровавый, помни мать свою. Война, говорили в прошлом, казачья пашенка.

В бытовавшей на Кавказе поговорке говорилось – «жизнь без войны – гнилое болото, плодящее гадов». Казаки считали, что без перенесения трудностей, лишений и опасностей в жизни человек мельчает. Повинность у казаков одна – защищать Россию от всякого вторжения. Главное богатство казака не дом, а верность присяге.

Как ни странно, сейчас трудно представить и понять особенность казачьего бытия, но еще труднее осознать, что никто и ничто не могло заставить казака переменить свой образ жизни на какой-либо другой. Изгнание же казака за тяжкое преступление из общины являлось для него самым тяжким наказанием. В этом, несомненно, основная заслуга матери-казачки, приучающей своих детей с раннего возраста к спартанскому воззрению на жизнь, и подготовка их к перенесению всех невзгод.

В этом, очевидно, неопровержимая суть казачьего бытия в прошлом, основанная на подготовке к перенесению трудностей.

Ко всем трудностям, лишениям, невзгодам и испытаниям казачий народ приучался с детства, но то, что пришлось ему испытать в годы «трагедии народов России» - революции, гражданской войны, расказачивания, раскулачивания, трудно укладывается в понимании, особенно молодым. Да, казаки, в большинстве своем, из всех народов России выступили против революционных преобразований, и в течение почти трех лет ожесточенно сражались, защищая свои территории от революционного поглощения, но силы были не равны, и казакам пришлось смириться.

К концу 1920 года остатки кубанской казачьей армии, преимущественно рядовые казаки, сложив оружие, расходились по домам. Казалось бы, был реальный шанс для большевиков добиться примерения, однако, этого не произошло. Революционная власть на основании директивы ЦК от 24 января 1919 года «О применении массовых репрессий против всех казаков, кто прямо или косвенно боролся против советской армии» подвергла казаков геноциду.

Но еще до выхода директивы, казачье население было подвергнуто насилию, репрессиям и геноциду.

Массовые казни и отдельные многочисленные убийства, издевательства и грабежи мирного населения происходили не на полях сражения, а в станицах, домах, лазаретах, школах, в основном, до развернувшейся полным ходом на Кубани гражданской войны и после ее окончания.

Начало террора было 1 марта 1918 года. Красные войска вступили в Екатеринодар. В тот же день было расстреляно 83 человека, всех задержанных зарубили или расстреляли без суда и следствия. Трупы зарыли в трех ямах в городе, и в ряде случаев люди еще оставались живыми. В числе убитых находились дети 14-16 лет и старики свыше 65 лет.

У гостиницы Губина 4 марта, после издевательства зарубили полковника Орлова и уничтожили его семью – жену и четверых детей.

В марте в ауле Абукайбольшевики зарубили и закололи штыками 5 жителей Екатеринодара, полуживых, их бросили в яму и засыпали землей. Вместе с ними убили 240 черкесов. 31 мая 1918 года из Екатеринодарской областной тюрьмы вывели и расстреляли из пулемета казаков ст. Новотитаровской и других лиц – всего 76 человек. Часть трупов зарыли в яме, а не поместившихся в яме сбрасывали в Кубань.

1 апреля 1918 года вст. Елизаветинской, после отхода добровольческой армии, была учинена расправа над оставшимися в станице ранеными и больными в лазаретах. Точное число и имена убитых выяснить не удалось, только один казак, закапывающий трупы, начитал 69 тел (изрубленные тела представляли собой отдельные куски человеческого мяса).

Красный солдат подошел к мальчику (больному кадету 3 класса Новочеркасского кадетского корпуса), стоявшего среди детей-казаков, и спросил, кадет ли он. Мальчик ответивший – да, на глазах у всех был солдатом заколот штыком.

Двух сестер милосердия убили, одну бросили в Кубань, а молодую девушку, ученицу 6-го класса Кубанского Мариинского института В. Пархоменко, расстреляли за кладбищем станицы.

3-го апреля, оставленных в живых раненых и больных ст. Елизаветинской, большевики погрузили на подводы и отправили в Екатеринодар. В городе раненых сначала привезли в Войсковую больницу, где красные их не приняли, угрожая, что всех перебьют. В 44-м лазарете (в Епархиальном училище) они опять подверглись избиению, издевались над ранеными как могли: когда подводы останавливались вплотную друг к другу, красные начинали стегать кнутом лошадей, и те становились на дыбы, прыгали на стоящую впереди повозку и топтали копытами лежащих в повозке раненых.

24 марта 1918 года в ст. Тифлисской убиты 35 казаков. Студент-казак Солодухин заколот штыком, на его теле оказалось 18 ран (в ст. Ильинской).

Ст. Темижбекская – красные военного чиновника терского казака Т.С. Чирскова приняли за генерала и учинили над ним изуверскую расправу: привязали его к буферу вагона, накатили на него другой и живьем раздавили невинного человека.

Весной 1918 года в Екатеринодаре большевики издали «декрет», напечатанный в «Известиях» Совета и расклеили на столбах. В декрете говорилось, что все девицы в возрасте от 16 до 25 лет подлежат «социализации». Инициатор «социализации» - комиссар по внутренним делам еврей Бронштейн, выдавал на нее мандаты. Мандаты выдавали – начальник красного конного отряда Кобырев, главнокомандующий Ивашев и др., на документах ставилась печать штаба «Революционных войск Северо-Кавказской республики». Мандаты выдавались красноармейцам и советским начальствующим лицам.

Образец:

Мандат