ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

О «Риторике» Феофана Прокоповича

Кибальник С.А.

Основной задачей статьи является исследование источников и определение эстетического направления этого классического сочинения русской литературно-теоретической мысли. В связи с этим предметом анализа будут лишь «маркированные», т. е. характерные для определенного направления элементы «Риторики». Преимущественное внимание мы уделяем предшествующей эстетической традиции. Именно к ней, а отнюдь не к последующей, ломоносовской эстетике, примыкает «Риторика» Феофана. В такой традиционалистской области, какой является эстетика, разумеется, можно обнаружить целый пласт категорий и учений, в трактовке которых Феофан не выходит за рамки эстетической теории русского классицизма. Однако в толковании «маркированных» элементов риторики Прокопович в большинстве случаев занимает противоположную позицию по отношению к этой теории.
В последнее время получает все большее признание взгляд на Феофана как на представителя русского барокко. Такая точка зрения принята и в предисловии к украинскому изданию его «Риторики» .
Разногласия, которые вызывает у исследователей проблема литературного направления Феофана Прокоповича, в конечном счете объясняются тем, что барокко в литературе вообще, а тем более в русской литературе так и не сложилось, не оформилось в особое направление, оставшись на уровне элементов, веяний, тенденций, хотя и весьма значительных. Если же говорить о близости Феофана к какому-то направлению, то, безусловно, о близости к барокко, а не к классицизму. Именно эту близость обнаруживает прежде всего детальный анализ источников и содержания его «Риторики».

1
«Десять книг об искусстве риторики» — риторика традиционного типа, включающая пять разделов: изобретение, расположение, украшение, произношение и память. Помимо этой классической сетки в прикладной риторике Феофана в отдельные книги выделены учения «о возбуждении страстей», «о способе писания истории и о письмах», «о судебном и совещательном родах красноречия», «об эпидиктическом, т. е. хвалебном роде красноречия» и «о священном красноречии». Прикладную риторику в сочинении Феофана по обычаю, принятому в Киево-Могиляпской академии, предваряет общая риторика (кн. I).
Таким образом, в целом «Риторика» Феофана содержит следующие книги:
I. Общие наставления.
II. Об изобретении аргументов и амплификации.
III. О расположении.
IV. Об украшении.
V. О возбуждении страстей.
VI. О способе писания истории и о письмах.
VII. О судебном и совещательном родах красноречия.
VIII. Об эпидиктическом или хвалебном роде красноречия.
IX. О священном красноречии.
X. О произношении и памяти.
Отличительной чертой риторики как типа учебного сочинения является наличие строгого сценария. В общей риторике обычно помещались похвалы красноречию, определение его, учение об основаниях красноречия, о трех стилях речи и т. д. Именно так строится общая риторика Феофана Прокоповича. Феофан восхваляет Риторику, «эту королеву душ и главное из искусств, которое многие наделяют превосходством» (л. 5). Особый интерес в общей риторике Прокоповича представляет учение «О пороках ложного красноречия» (I, 5—7). Это учение является характерной особенностью риторики нового времени и часто встречается в риториках эпохи Ренессанса и барокко.
В учении «о пороках ложного красноречия» Феофан Прокопович опирается на известную позднеренессансную риторику Никола Коссена. Такими пороками, по Феофану, являются надутый и напыщенный, подражательный, детский, неистовый, школьный, поэтический, страстный (т. е. аллегорический), низкий и грубый, сухой, бурный, бессвязный и курьезный стили.
Рассматривая эти «порочные стили» красноречия, Феофан осуждает перегружение речи украшениями, чрезмерную «приподнятость» или «холодность», бессмысленное подражание, слишком строгое соблюдение риторических правил, приближение речи к поэзии, слишком частое или неправильное употребление аллегорий и метафор, грубость или сниженность стиля, недостаток украшения — фигур, тропов и т. д. Выступая в разделе об аллегорическом, или страстном, стиле против перегруженности речи ораторскими цветами и украшениями (gemmae), Прокопович, возможно, имеет в виду киевскую риторику «Соnchа... artis oratoriae gemmas continens» (1698), автором которой, по-видимому, был Стефан Яворский. Многие из этих пороков — надутый, бурный и бессвязный, а также курьезный стили — Феофан приписывает польскому красноречию и главным образом известному польскому проповеднику Томашу Млодзяновскому.
Особенностью построения прикладной риторики в эпоху барокко было помещение в центре ее учений об украшении и о возбуждении страстей. Оба эти учения выделены у Феофана в отдельные книги, значительно превосходящие размером остальные книги риторики.
Учение Прокоповича «об украшении» в целом восходит к трактату Цицерона «Об ораторе». Так, Феофан полагает главными достоинствами речи, «чтобы она была на чистой латыни», ясной, украшенной и соответствовала предмету речи. Необыкновенно подробно разработан раздел о фигурах. Прокопович рекомендует к употреблению более семидесяти фигур, которые разделены па три группы: предназначенные для изъяснения, для услаждения и для возбуждения страстей. Среди них такие сложные меньеристические формы, как гипербат, амфиболия, перифраз, парономасия, рекапитуляция, логодэдия, асиндетон и многие другие (IV, 8—10).
2
Риторика — одна из самых традиционных наук. Для риторики барокко характерна не только опора на такие непререкаемые во все времена авторитеты, как Цицерон , Квинтилиан, Аристотель и Гораций, но также и интерес к позднеримской риторике, риторике софистов и руководствам нового времени.
В соответствии с традицией из античных образцов первостепенную роль для Феофана играют «Риторика» Аристотеля, трактаты Цицерона, «Риторические наставления» Квинтилиана, «Об искусстве поэзии» Горация. Кроме этих источников в «Риторике» Феофана используются «Риторика к Гереннию», диалоги Платопа, «Прогимнасматы» Гермогена, сочинения Светония. В учении об истории Прокопович цитирует сочинение Лукиана «О написании истории» и «Римские древности» Дионисия Галикарнасского.
Можно заметить определенную ориентацию Феофана на софистическую риторику. Он восхваляет Горгия (I, 1), часто ссылается на него, называя «ученый Горгий» (doctus Gorgius). В учении об упражнениях Прокопович так же, как и в «Поэтике», опирается на «Прогимнасматы» ученика знаменитого Либания софиста Афтония. Что же касается испанского иезуита Киприана Суареза, то его сочинение, Как и «Поэтика» Феофана Прокоповича, его «Риторика» построена на широком использовании ренессансных и позднеренессансных источников : риторик Юния Мельхиора и Никола Коссена . Кроме того, Феофан ссылается на Эразма Роттердамского, одного из самых ярких французских маньеристов Жана Бодена, а также рекомендует в качестве образца таких представителей западноевропейского маньеризма и барокко, как Якоб Понтан, Фамиано Страда, Франциск Мендоза и Киприан Суарез (I, б). В качестве примеров (а здесь он проявляет энциклопедическую образованность) Прокопович чаще других авторов приводит эпиграммы Марциала. В эстетике и литературе барокко с их культом остроумия и эпиграмматического начала Марциал был одним из самых популярных авторов. Многие, начиная с Грасиана, считали его «отцом остроумия».
Широко цитирует Феофан Вергилия и Овидия, которых он ставил выше других поэтов (I, 12). Прокопович справедливо полагает, что в их поэзии можно найти многие примеры красноречия. Из Овидия чаще всего цитируются «Метаморфозы». Как известно, тема метаморфоз — одна из популярнейших тем в литературе и искусстве барокко. С этим связан и культ «Метаморфоз» Овидия в эстетике этого направления.
Очевидна также тяга Прокоповича к произведениям стоиков, характерная вообще для писателей барокко. Сенека Младший — один из главных источников примеров в «Риторике» Феофана. Кроме него Прокопович неоднократно цитирует Эпиктета и теоретика неостоицизма Юста Липсия. Говоря о способах следования добродетелям и избежания пороков, Феофан советует проповеднику помимо Кассиана и Иоанна Лествичника читать Сенеку, Эпиктета и других стоиков, которые, «если читать их с умеренностию, много могут принести пользы» (IX, 5 — л. 253 об.). Из других авторов, особо популярных в литературе и эстетике барокко, Феофан цитирует Плиния-панегириста, Саллюстия, Тацита. Однако отцы церкви, отличавшиеся наибольшей маньерностью, Августин, Амвросий, Крисолог порицаются в «Риторике»(I, 12). Это связано с тем, что к гомилетике Прокопович вообще предъявлял более строгие требования, чем к светскому красноречию. Например, он значительно ограничивает употребление шуток и острот в священном красноречии (IX, 2), тогда как в светском красноречии считает их совершенно необходимыми (V, 6—7). Протесты Прокоповича против Млодзяновского именно потому так резки, что он в проповеди позволял себе то, что допустимо лишь в светском красноречии.

3
Источники и эстетическое направление «Риторики» Феофана Прокоповича обнаруживают близость этого сочинения к эстетике умеренного барокко (barocco moderato). Именно это направление господствовало в итальянской литературе в период обучения Прокоповича в Риме, в Коллеже Святого Афанасия. Оно было органично и для так называемого ренессансного русского барокко XVII—первой четверти XVIII в. Умеренность была, например, отличительной чертой поэзии русского барокко.
Представители умеренного барокко на западе выступали против чрезмерной украшенности и «формализованное» произведений своих современников (например, Д. Бартоли критиковал «замысловатый стиль» , С. Паллавичинн напоминал о границах пристойного ). Теоретики умеренного барокко обратились к наследию Возрождения и маньеризма. Опираясь на авторитет ренессансной и позднеренессансной теории искусства, умеренное барокко вело глубокую и всестороннюю критику барокко темного (barocco esagerato).
Аналогичный характер носит критика Феофаном Проконовичем современного ему польского красноречия. Именно на него обращен преимущественно отрицательный пафос «Риторики». Как правило, примеры из польской литературы, за исключением отрывков из проповедей Томаша Млодзяновского, безымянны. Любопытно, что «Поэтика» и «Риторика» Феофана вообще сравнительно скупо знакомят читателя с польской поэзией и красноречием.
Обыкновенно в киевских поэтиках и риториках XVII— XVIII вв. Твардовского, М. Сарбевского, С. Невеского, В. Коховского, А. Инеса, Я. Квяткевича, Я. Жабчица, Я. Кохановского (по только «Фрашки», но и «Псалмы», «Песни», «Сватовство») . В сочинениях Прокоповича в этом смысле экземпляционный фонд гораздо более скромен. По нескольку раз и. с одобрением в них цитируются лишь известные поэты польского Возрождения Яи Кохановский и его племянник, автор перевода па польский язык поэмы Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим» Петр Кохановский.
В «Поэтике» приводятся некоторые эпиграммы из сборника А. Инеса, как пример непристойного цитируется поэма Е. Канона «О копях бохнийских» , как темный и непонятный характеризуется отрывок из панегирика Яна Квяткевича .
Р. «Нужный верно заметил, что Феофап Прокопович сосредоточил свою критику на творчестве «менее видных представителей латинско-польской иезуитской поэзии». То же самое можно сказать и о его полемике с польским красноречием. Ведь Млодзяновский, несмотря па широкую популярность его в течение некоторого времени, был незначительным польским писателем. Прокопович обходит вниманием крупных польских поэтов и ораторов XVII в., а если все же затрагивает кого-нибудь из них, как, например, Квяткевича, то порицает и не иначе, как в завуалированной форме.
Все это, по-видимому, связано со стремлением Феофана скомпрометировать в глазах читателей и слушателей польскую литературу в целом. Это стремление Прокоповича, помимо искреннего возмущения крайностями польского барокко, по-видимому, питалось также эстетическим патриотизмом: «Весьма ложное овладело нами мнение: мы нелепейшим образом полагаем, что если не пойдем в польские гимназии, то есть в фабрики испорченного красноречия, то будто бы не сможем приобрести пауки ораторской» (I, 7 — л. 34 об.).
Критика Феофаном Прокоповичем красноречия Томаша Млодзяновского и современного Феофану польского красноречия — это критика крайностей темного барокко с позиций барокко умеренного. Именно как темное и отвлеченное воспринимает Прокопович ораторское искусство Млодзяновского. Говоря об этих пороках позднее в «Пролегоменах», он писал: «Множество дряни такого рода ты найдешь во многих сборниках проповедей: у Картагены, Дидея Нисского а других, особенно же у главы всех крючков, у привилегированного продавца всяких нелепостей, у польского иезуита Млодзяновского».
Традицию полемики подобного рода Феофан, очевидно, воспринял в Италии. Так, его критика «курьезного» стиля красноречия (I, 6) чрезвычайно напоминает потоки насмешек Д. Бартоли над «замысловатым» стилем. Подобно теоретикам умеренного барокко, Феофан Прокопович критикует Млодзяновского со стороны содержания. Не случайно он называет польского казнодея «кропателем пустословия» (1, б). «Не найдешь в них смысла и значения» , — замечает Прокопович о его проповедях.
Для Феофана аллюзии Млодзяновского, основанные обычно на случайном сходстве, не связанные со значением слова, с содержанием высказывания, смешны и нелепы. Так, например, Млодзяновский объясняет то, что рыбы, по библейскому преданию, не погибли во время всемирного потопа, тем обстоятельством, что в названии моря «mаге» заключено имя богородицы (Nom. plur. от mare — maria). По этому поводу Прокопович замечает: «Неужели, любезный отче, тебе кажется удивительным, что рыбы не погибают в воде. .. О, остроумие, не лучше глупости рыб!* (л. 28 об.).
«Риторика» Феофана была написана вскоре после возвращения Прокоповича из Италии, поэтому ожесточенная полемика умеренного барокко против барокко темного была свежа в его памяти. По образцу этой полемики, по-видимому, строит Феофан и свою критику польского красноречия.
Прокопович осуждает Млодзяновского за неумеренность. Требование меры, вообще очень характерное для умеренного барокко — одно из основных эстетических требований в «Риторике» Феофана. Именно мера, согласно его представлениям, должна осуществлять равновесие между ясностью и украшенностью, краткостью и разнообразием, пристойностью и остроумием. Как те, так и другие качества, по мнению Прокоповича, одинаково необходимы литературному произведению.
Что касается «Поэтики» Феофана Прокоповича, то история ее интерпретации показательна тем, что в зависимости от того, на каких из этих эстетических идеалов делался акцент, решалась, как правило, проблема литературного направления Феофана . По мнению некоторых исследователей, требования ясности, декорума, разделение высокого и низкого в поэзии и красноречии указывают на принадлежность к классицизму. Однако эти идеалы вовсе не были исключительной принадлежностью классицизма, но играли также существенную роль в литературе и эстетике Возрождения и барокко . Не из эстетики классицизма, а именно из ренессансной и позднеренессансной теории искусства они попали в «Поэтику» и «Риторику» Феофана Прокоповича. Поэтому «признаки формирующегося классицизма» у Феофана, на мой взгляд, можно видеть лишь ретроспективно. Но поскольку классицизм был своеобразным возвратом к Ренессансу, то, быть может, именно эта по существу ренессансная основа русской литературы и эстетики Петровской эпохи предопределила быстрое и успешное развитие классицизма в 30-е гг. XVIII в.

4
«Риторика» Феофана Прокоповича, несомненно, близка эстетике барокко. Непременным компонентом барочных поэтик и риторик было учение об остроумии. В русскую литературу оно, по-видимому, попало через посредство Польши. В польских коллегиях XVII в. это учение обычно излагали по Сарбевскому . Так, Симеон Полоцкий, будучи студентом виленской коллегии, записал курс лекций одного из последователей Сарбевского под названием Modus inveniendi argutiarum (Наука изобретения острот) . Феофан с учением об остроумии мог ознакомиться не только в Польше и на Украине, но и в Италии. Одним из источников его в «Поэтике» и «Риторике», по-видимому, было сочинение известного неолатинского теоретика искусства Якоба Массена «Новое искусство остроумия», бывшее в библиотеке Феофана .
В соответствии с традицией в «Поэтике» Прокоповича учение об остроумии помещается в разделе об эпиграмме, в «Риторике» — в разделе об эпидиктическом роде красноречия. Феофан называет и приводит примеры всех наиболее существенных способов изобретения острот, какие только были в теории концептизма: «изящная аллегория и метафора, сравнение большего с меньшим или меньшего с большим, или же когда утверждается, что неравно равное равному, когда утверждается, что часть равна или больше целого, игра словами с помощью парономасии, от двусмысленности слов, от противоположного, аллюзия» .
Интересно, что в «Поэтике» и «Риторике» Феофана Прокоповича есть и понятие концепта. Говоря в учении об остроумии о неожиданном, Прокопович замечает, что это «и иначе, через антономасию, называется концептом, вследствие преимущества мышления этого рода, то есть концептивного мышления» .
Одним из существенных принципов барочных риторик является принцип разнообразия, варьирования . По мнению Грасиана, именно разнообразие лежит в основе красоты . Существенное место занимает идеал разнообразия и в эстетической системе Феофана Прокоповича. В четвертой главе общей риторики «Что образует наилучшего оратора» Феофан утверждает: «Первый признак наилучшего оратора — это то, что не какое-нибудь из этих, но все достоинства в себе совмещает: мягок в объяснении, высок в поучении, остр в услаждении, стремителен и обилен в возбуждении» (л. 19). По мнению Прокоповича, особенно следует стремиться к тому, чтобы удерживать внимание и волновать самых разных людей: «ученых и невежественных, значительных и ничтожных, горожан и деревенских» (л. 20).
Феофан рекомендует разнообразить предметы проповедей «и брать доказательства то радостные, то печальные, то полные страха и опасности, то также кроткие» . Вопросу о том, как добиться разнообразия в речи, посвящены некоторые специальные разделы «Риторики» Прокоповича, например «Наука разнообразия в расположении ритмической речи» (IV, 6 — л. 129—130). Необходимость разнообразия в красноречии Феофан подчеркивает на протяжении всего курса «Риторики».
Писатели барокко стремились найти что-то сходное в несходных вещах. Вследствие этого в эстетике барокко особое значение приобретают принципы тождества и различия, категории сходного и несходного, противоположного и несовместимого, сравнение, аллегория, метафора и другие фигуры, с помощью которых достигается уподобление различных вещей и явлений. В «Риторике» Феофана Прокоповича в качестве внутренних мест изобретения наряду с другими рекомендуются такие, как сопряженное, противоположное, подобие и несходство, несовместимое (II, 2). Именно принцип сближения несходных вещей и явлений лежит в основе тех приемов изобретения острот, которые приводит Феофан: «. . .сравнение большего с меньшим или меньшего с большим, когда утверждается, что неравно равное равному, когда утверждается, что часть равна или больше целого» и т. п. Созвучие слов, частей слова, отдельных звуков и частей фразы, игра значениями, аллюзия, каламбур — вот по какому принципу строится большинство фигур, разбираемых в «Риторике», таких, как парономасия, плеоназм, оксюморон, амфиболия, антифразис, апофазия, эпифора, анафора, палиндром и др.
Через весь курс «Риторики» Феофана Прокоповича проходит аллегория ученик-путник. Эта аллегория была распространена в школьной практике XVII в. и соответствовала барочному представлению о жизни человека как путничестве .
Для риторики барокко характерно также ощущение слиянности и единосущности искусств. В соответствии с этой тенденцией Прокопович в своей «Риторике» сопоставляет речь со «звуком музыкального инструмента» (I, 1 — л. 8 об.). Он утверждает родство поэта и художника , часто сопоставляет ораторское искусство, поэзию и живопись. Феофан повторяет восходящий к позднеантичной эстетике (Симониду) афоризм Дж. Марино: «Поэзия — это говорящая живопись, живопись — это говорящая поэзия» .
Нет никаких оснований и для того, чтобы связывать с классицизмом учение Феофана Прокоповича о подражании. Эволюция этого учения в европейской эстетике представляется иногда упрощенно. Специфически ренессансным считается учение о подражании природе, которое с переходом к классицизму якобы вытесняется учением о подражании образцам . Цитируя «Поэтику» Феофана Прокоповича, А. Ф. Лосев, например, комментирует соответствующее место следующим образом: «Прокопович развивает одно из самых центральных положений эстетики классицизма — о подражании древним образцам» . Исследователь не замечает, что рядом с этим у Феофана имеется и другое понимание подражания — как вымысла или подражания природе и что как та, так и другая трактовка этой категории свойственны эстетике Возрождения . При этом в ренессансных поэтиках, как правило, помещались учения об обоих видах подражания, в риториках же эпохи Возрождения и барокко речь шла лишь о подражании образцам.
Сочинение Феофана Прокоповича «Десять книг об искусстве риторики», по-видимому, создавалось автором как риторика энциклопедического типа. Оно является настоящим сводом всех риторических законов и правил, знакомит со многими другими риториками — как древними, так и новыми — и представляет собой настоящую энциклопедию риторических примеров. В этом отношении «Риторика» Феофана уникальна для всей русской культуры и может быть сопоставлена лишь с западноевропейскими ренессансными риториками, например с сочинением Никола Коссена «XVI книг о духовном и светском красноречии» .
«Риторика» Прокоповича — это не просто риторика, написанная на латинском языке, но это латинская риторика, т. е. речь в ней идет о законах красноречия применительно к латинскому языку, который в Петровскую эпоху занимал одно из главных мест в системе барочного полилингвизма.
Сочинение Феофана пользовалось большой популярностью. Свидетельством этого являются семь сохранившихся списков его. Различное происхождение и время создания этих списков может послужить доказательством широкой известности и продолжительной популярности наставления Прокоповича. По-видимому, оно имело самое широкое применение в преподавательской практике. Списки «Риторики» Феофана Прокоповича были в Черниговской, Новгородской и Вологодской духовных семинариях, в Московской славяно-греко-латинской академии. Известен перевод, сокращение и переделка «Риторики» Прокоповича, бытовавший в среде выголексинских старообрядцев .
«Поэтика» и «Риторика» Феофана Прокоповича во многом определили дальнейшее развитие русской литературно-теоретической мысли. По мнению историка Киево-Могилянской академии, «год, в который Прокопович приступил к своим лекциям в Академии (1705), стал началом нового периода, продолжавшегося до половины столетия» Почти все наставления по поэтике и риторике, составленные в это время, были основаны на трудах Феофана .
На эстетических идеях Феофана, почерпнутых непосредственно из его сочинений или из лекций его многочисленных последователей и учеников, воспитывалось большинство деятелей русской культуры первой половины XVIII в. Так, например, Ломоносов, по-видимому, был знаком с «Поэтикой» Прокоповича,
а будучи студентом Московской славяно-греко-латинской академии, слушал и записал курс лекций по риторике его ученика Порфирия Крайского.
С уменьшением роли латинского языка, с появлением «Риторики» Ломоносова, которая в отличие от «Риторики» Феофана была печатной и русской, с развитием классицизма в русской литературе «Десять книг об искусстве риторики» постепенно теряют свое былое значение и популярность. Классицисты высоко оценивали красноречие Прокоповича и во многом считали себя его литературными последователями. Однако наставления Феофана не могли иметь для них своего прежнего значения: в сочинениях самого Прокоповича классицисты находили серьезные погрешности в чистоте стиля. «Риторику» Феофана все еще продолжают переписывать, но значение ее теперь в основном сводится к школьному употреблению.

Окт 17, 2012Опубликовано Окт 17, 2012 в Новости

Феофан Прокопович

Крупнейшим деятелем Петровской эпохи был талантливый писатель-публицист, искренний и последовательный защитник идей Петра, всех его гражданских и церковных преобразований ученый-монах Феофан Прокопович. Высокоодаренный и разносторонне образованный человек, он пишет ученые сочинения, проповеди, выступает как драматург и стихотворец. Библиотека Феофана Прокоповича поражала обилием книг на разных языках и по разным отраслям знания, она «была уникальным явлением как по числу книг, так и по своему составу». Одним из первых он стал вести научные наблюдения, пользуясь телескопом и микроскопом.

Феофан Прокопович (в миру – Елеазар Прокопович) родился 8 (19) июня 1681 г. в Киеве, в купеческой семье. Окончив Киево-Могилянскую академию, он совершенствует свое образование в Польше и Риме, занимаясь изучением, помимо богословских и гуманитарных наук, точных наук. Ученый-гуманист Феофан Прокопович по возвращении в 1704 году на родину преподает пиитику и риторику в Киево-Могилянской академии, резко отрицательно относясь к средневековой схоластике и мракобесию церковников.

Будучи страстным сторонником светского образования и знатоком античной и западноевропейской истории и культуры, ссылками на которую пестрят его сочинения, Феофан Прокопович очень выделялся из среды русского духовенства, по праву называя своих противников «неуками». Свободно мыслящий человек, просветитель, Феофан Прокопович горячо поддерживает начинания Петра, приветствуя его проповедью в 1706 г. в связи с приездом Петра в Киев.

В 1709 г. Феофан Прокопович выступает с похвальным словом, посвященным Полтавской битве. Вызванный Петром в 1716 г. в Петербург, Феофан сделался правой рукой царя, особенно в делах церковных. Он стремился подчинить богословскую догму и церковную практику светским интересам. Главная идея, лежащая в основе проповедей Феофана Прокоповича, — идея абсолютной монархии – вытекала, по его убеждению, из опыта мировой истории. На примере Римской империи доказывает он гибельность многовластия и неизбежность и благо последствий единодержавной власти. Ссылками на Тита Ливия, Геродота, Гомера, Овидия, Горация, Вергилия, на героев античной и древнерусской истории и литературы наполнены его произведения, логически доказывавшие необходимость и прогрессивность преобразований Петра. «Слова»-проповеди Феофана Прокоповича являлись одним из самых сильных средств пропаганды петровских реформ. Уже названия «Слов» Феофана Прокоповича раскрывают пафос его проповедей. Так, в «Слове о пользе путешествий» (1717) содержится доказательство необходимости заграничных путешествий с образовательной целью и резкое осмеяние тех, кто препятствовал отправке молодых людей в чужие края. Победа над шведами, подтвердившая необходимость создания в России могучего флота, вызвала появление «Похвального слова о флоте российском» (1720).

«Слова» Феофана, живо и ярко произносимые с церковной кафедры, были пронизаны пафосом утверждения петровских преобразований и пользовались огромным успехом. Многие его проповеди не только произносились в церкви, но и печатались. Лишь в незначительной мере (использование прежде всего церковного жанра – проповеди) носили они церковный характер. Написанные ясным слогом, без лишней риторики, ритмически построенные «Слова» отличались глубиной содержания и литературными достоинствами.

С гордостью пишет Феофан Прокопович: «Которые нас гнушались, яко грубых, ищут усердно братства нашего, которые бесчестили, славят, которые грезили – боятся и трепещут, которые презирали – служити нам не стыдятся («Слово похвальное в день рождения Петра Петровича»).

Политическая агитационность, присущая проповедям Феофана Прокоповича, была направлена на разъяснение мероприятий, проводимых Петром в защиту просвещения. В своих произведениях Феофан часто выступает как памфлетист и сатирик. В известной проповеди «Слово о власти и чести царской», произнесенной им в 1718 г., он резко обличает реакционных церковников, сгруппировавшихся вокруг царевича Алексея. Он изображает «злобных и понурых» меланхоликов, которые больше любят пасмурный день, чем вёдро, плохие вести, чем хорошие. Рисуя сатирический образ такого церковника, Феофан Прокопович сравнивает его с саранчой, у которой «чревище великое, а крыльца малые, и не по мере тела: вздоймется полететь, да тотчас и на землю падает».

В сатирический памфлет вылился и написанный им «Духовной регламент, или устав Духовныя коллегии» (1721), в котором содержалось официальное положение Церкви. Резкой критике подвергаются старые церковные порядки, сатирически изображаются проповедники, надменные епископы, жадные попы, церковные невежды, которые видят в просвещении опасность распространения ересей. Страстно, публицистически ярко и образно доказывает Феофан пользу, необходимость просвещения. «Учение доброе и основательное есть всякой пользы как отечества, так и церкви, аки корень и семя и основание», — и далее: «если посмотрим через истории, аки через зрительные трубки, на мимошедшие веки – увидим все худшее в темных, нежели светлых учением временах».

Здесь Феофан Прокопович предстает перед нами истинным поборником и пропагандистом просвещения. Феофану приходилось выдерживать жестокую борьбу с церковниками, которые обвиняли его в неверии. Он действительно отвергал слепую веру в писания «отцов Церкви», считая для себя обязательной только веру в Библию.

Пафосом патриотизма, верой в будущее России наполнено знаменитое его «Слово на погребение Петра Великого» (1725). Пронизанная глубокой скорбью проповедь эта подводит итог блестящей деятельности Петра, и с потрясающей силой звучит в ней призыв Феофана Прокоповича продолжать в интересах России его дело: «Какову он Россию свою сделал, такова и будет. Сделал добрым любимою – любима и будет, сделал врагам страшною и бытии не перестанет».

В образе Петра Феофан Прокопович воплотил черты «идеального монарха», при котором только и возможно упрочение и благоденствие государства.

В своем трактате «Правда воли монаршей» (1722) он утверждал неограниченную власть царя, подлежащего единому суду – суду перед Богом.

«Не может народ судити дела государя своего», — писал Феофан Прокопович, утверждая в то же время, что первая обязанность государя есть забота о подданных. Представление об «идеальном монархе», составленное Феофаном Прокоповичем на примере деятельности Петра I, легло в основу созданного впоследствии классицистами образа просвещенного монарха, который всегда отождествлялся с личностью Петра I.

Яркой публицистичностью и панегиризмом пронизаны и художественные произведения Феофана Прокоповича. Примером может служить написанная им еще в 1705 г. трагикомедия «Владимир». Во многом традиционная по форме (автор пишет по правилам схоластической теории школьной драматургии), трагикомедия ставит важнейшие вопросы современности. Сюжет пьесы – принятие Владимиром христианства и борьба с жрецами – освещается Феофаном Прокоповичем публицистически. «Историческая» тема принятия Владимиром христианства и борьба с невежественными корыстными жрецами воспринималась читателями иносказательно, как политическое уподобление современности.

Пьеса Феофана Прокоповича была пропагандой петровских преобразований, которые автором по своему значению приравнивались к крещению Руси. Владимир показан как историческое соответствие Петру, а образами корыстных и грубых жрецов Курояда, Пияра, Жеривола – врагов христианства – он сатирически разоблачал современное ему невежественно-реакционное духовенство. Как требовала теория школьной драматургии, пьеса написана в стихах, состоит из 5 актов, пролога и эпилога.

В прологе тень Ярополка сообщает жрецам о решении Владимира принять христианство. В эпилоге хор ангелов с апостолом Андреем предсказывает процветание Киева в позднюю, современную Феофану Прокоповичу, пору. Завязкой трагикомедии является начало борьбы Владимира с жрецами (второй акт) из-за решения Владимира упразднить язычество.

Интересен третий акт, кульминация действия, в котором показано психологическое состояние Владимира, его сомнения, тревога и спор Жеривола с философом-христианином. Борьба в душе Владимира приводит к победе истины, и по приказу Владимира идолы разрушены, жрецы посрамлены (пятый акт). Христианство (просвещение) торжествует.

Для современников Феофана Прокоповича был понятен смысл его пьесы, недаром в доносе церковников говорилось, что Феофан «архиереев, иереев православных жрецами и фарисеями называет… священников российских называет жериволами, лицемерами, идольскими жрецами»…

Трагикомедия содержит новые черты, свидетельствующие о дальнейшем развитии русской драматургии. Школьные драмы обычно выдерживались в строгом, серьезном тоне, в трагикомедии трагедийные, драматические элементы переплетаются с комедийными, сатирическими элементами, а не выделяются в интермедию. Далее автор делает попытку изобразить психологический конфликт в сознании Владимира, его колебания и постепенное преодоление старых представлений во имя новой веры, нового высокого идеала морали.

В пьесе Феофана Прокоповича много ярких бытовых деталей, с большой сатирической силой, гротескно даны образы корыстных, преисполненных предрассудков жрецов.

Трагикомедия пронизана пафосом борьбы невежества и просвещения и победой последнего. Старые боги низвергнуты, народ ликует. Так Феофан Прокопович воспользовался религиозно-историческим сюжетом для пропаганды передовых взглядов.

О поэтическом даровании Феофана Прокоповича свидетельствуют и написанные им стихотворные произведения. Он составил два трактата: «Риторику» и «Поэтику», заложив тем самым основы русской эстетической мысли. Своими теоретическими суждениями и литературной практикой Феофан Прокопович стоит у истоков раннего русского классицизма. «…Его литературно-эстетические взгляды, — пишет В.И.Федоров, — во многом готовили и эстетику, и практику будущего русского-классицизма». В «Поэтике» Феофан Прокопович изложил свои взгляды на поэзию и значение поэтического творчества. Определяя природу поэзии, Феофан Прокопович пишет: «…поэзия есть искусство изображать человеческие действия и художественно изъяснять их для назидания в жизни».

Рассуждая о назначении поэзии, он, ссылаясь на Горация и его книгу «О поэтическом искусстве», подчеркивает необходимость такого назначения поэзии, когда она служит и услаждению, и пользе. «Ибо мы приступаем к чтению поэтов, увлеченные прелестью и изяществом стиля: в поисках удовольствия мы вместе с тем находим и пользу…»

«Поэтика» Феофана Прокоповича имела общетеоретическое значение и способствовала развитию русской эстетической мысли.

Феофан Прокопович писал похвальные стихи, продолжая традицию патриотических стихотворений Симеона Полоцкого, — эпиграммы, шутки, элегии. Одним из наиболее известных панегирических произведений Феофана Прокоповича явилась поэма «Епиникион» («Песнь победная на преславную победу Полтавскую»). «Епиникион» наполнен патриотическим пафосом и гордостью за одержанную славную победу под Полтавой, имевшую огромное значение для России. Он прославляет Петра, «храбрые силы России» и вместе с тем развивает в своей поэзии характерную для того времени тему мира:

Полно ратовать, меч в ножны влагайте, Знамена совета тако ж возвышайте. Что пользы в войне? Война разоряет, Война убожит, а мир обогащает.

Пишет Феофан Прокопович стихи похвальные и в честь Екатерины I, Петра II, Анны Иоанновны.

Однако наибольший интерес представляют стихотворения, в которых Феофан Прокопович пытается усовершенствовать силлабический стих. Послание к Кантемиру «Творцу сатиры «К уму своему» он пишет октавой. В этом послании Феофан Прокопович приветствует новое дарование, сатирический талант молодого автора. Он одобряет Кантемира, выступившего анонимно, и советует ему не бояться «сильных глупцов»:

Не знаю, кто ты, пророче рогатый, Знаю, коликой достоин ты славы. Да почто ж было имя укрывати? Знать, тебе страшны сильных глупцов нравы. Плюнь на их грозы! Ты блажен трикрати, Благо, что дал бог ум тебе здравый, Пусть весь мир будет на тебя голосливый, Ты и без счастья довольно счастливый.

Усовершенствованный силлабический стих звучал у Феофана Прокоповича как тонический. Так, в духе народной песни написано его стихотворение о Прутском походе Петра:

За могилою Рябою, Над рекою Прутовою Было войско в страшном бою. В день недельный от полудни Стался час нам вельми трудный – Пришел турчин многолюдный.

Элегия «Плачет пастушок в долгом ненастьи» была написана в связи с трудны положением, в котором оказался Феофан Прокопович.

После смерти Петра церковная реакция угрожала расправой наиболее верным сторонникам преобразований. Умный, энергичный Феофан создал кружок образованных ученых и литераторов («Ученая дружина»), готовых активно бороться во имя прогресса, во имя победы просвещения над невежеством. Членами этой «дружины» стали и молодой Кантемир, и видный ученый петровского времени В.Н.Татищев. «Ученой дружине» удалось сорвать «затейку» церковников, стремившихся «кондициями» ограничить власть Анны Иоанновны. После этого положение Феофана упрочилось, он снова начинает играть важную роль в церковных делах, расправляясь с реакционным духовенством.

Феофан Прокопович скончался 8 (19) сентября 1736 года на Карповском подворье на Аптекарском острове в Санкт-Петербурге.

Общекультурное и историческое значение Феофана Прокоповича весьма значительно. В его деятельности отразился переходный период от богословской схоластической образованности XVII в. к рационалистической культуре XVIII столетия.

Источник: «Русская литература и журналистика XVIII века». / Татаринова Л.Е. – М.: «Проспект», 2006г.

Источник: http://writerstob.narod.ru

Феофан Прокопович - Про риторичне мистецтво...(Том І)_Погляди Ф. Прокоповича

І. В. Іваньо ЕСТЕТИЧНІ ПОГЛЯДИ Ф. ПРОКОПОВИЧА Естетичні ідеї Феофан Прокопович розвивав, головним чином, у курсах поетики, риторики, логіки, фізики тощо, а також безпосередньо в своїх літературних творах. Феофан засвоїв і творчо переосмислив естетичні здобутки античності, Відродження, раціоналізму XVII ст. і на їх основі зробив чималий внесок у розвиток вітчизняної естетичної думки. Як теоретик і як письменник, Прокопович добре розумів суспільне значення мистецтва як засобу активної пропаганди ідей Просвітництва, морального виховання людей, критики неуцтва та обскурантизму, ворогів нововведень Петра І. Відмінність естетичних поглядів Ф. Прокоповича від багатьох його сучасників виявляється в кількох відношеннях. Здебільшого, особливо у тодішніх етико-гуманістичних вченнях, духовна краса розглядалась лише як ознака духовної досконалості, а тілесна — як диявольська принада. У Прокоповича краса визначається як гармонія душі і тіла. Взагалі мислитель визнає прекрасними прояви природи, що їх наслідує і відтворює мистецтво, мета якого полягає в пізнавальній, виховній функції. На відміну від інших, наприклад С. Яворського та Г. Бужинського, його міркування про красу пов’язані не тільки з природою, а й зі звичаями, модою, побутом, що відповідало потребам тогочасного суспільства (зокрема, обгрунтуванню і виправданню нововведень Петра І в етикеті, одежі і зовнішності). Красу людини Прокопович розглядає передусім як природність: дві істотні риси краси людини — це найкращий колір її обличчя і найприємніше розташування його частин, які є наслідком внутрішньої гармонії людського організму, свідоцтвом його сили та життєвості. Приємна ж краса тіла багато в чому, на думку гуманіста, сприяє щастю, що видно, мовляв, з самої природи. Він погоджується з Арістотелем, який на запитання, чому прекрасне обличчя викликає любов у інших, відповів, що про це питають тільки сліпі 1. Варте уваги й міркування Прокоповича про те, що ми захоплюємося обличчям людини, у якої вбачаємо вчений розум, як красивим, незважаючи на те, яким би воно було насправді (Рит., 106 зв.). 1 Див.: Прокопович Ф. Богословское учение о состоянии неповрежденного человека, или о том, каким был Адам в раю, с. 5 — 6, 45, 47. \63\ Подеколи Прокопович наближається до розуміння залежності суджень про прекрасне від соціальних факторів. Так, він відзначає, що представники чорної раси не визнають за красу «тілесну білість», хіба що тільки після тривалого перебування з людьми білої раси 1. Якщо першопричиною творів природи і, отже, найкращим митцем, на думку Феофана, є боже провидіння, то твори мистецтва є справою людей. Мистецтво і природа подібні в тому, що вони: викликають ефект в основному" своєю формою; не можуть з нічого створювати свої твори; розвиваються від нижчих до вищих форм; природа є мірою мистецтва, а мистецтво наслідує природу; нарешті, в тому, що і серед творів природи є речі, які нагадують мистецтво і можуть викликати естетичні переживання, Прокопович намагається найповніше охопити всі риси схожості мистецтва і природи, У «Фізиці» ця думка навіть конкретизується: малювання йде від тіней, будівлі — від печер, вітрила — від льоту птахів, від плавників риби — весла, від їх хвостів — кермо. Тому одні речі й називаються мистецтвом, інші — другою природою. Тут мистецтво береться в широкому смислі: не тільки як специфічна духовно-практична, а й як матеріально-практична людська діяльність. Водночас Прокопович вказує на відмінності між творами природи і мистецтва, підкреслюючи, що природа створює справжні речі, а мистецтво — уявні, які є їх зображенням. Природа формує свої твори з недосконалої матерії, мистецтво — з досконалого сутнього, і досягає відтак більшого ефекту. Феофан погоджується з Арістотелем в тому, що мистецтво вдосконалює природу, яка становить його основу: «Де кінчається природа, там починається мистецтво». Він розуміє, що в мистецтві на відміну від природи, форма стає виразом цілісного і сутнісного і тому здатна справляти надзвичайно сильний вплив. Але найістотніша відмінність мистецтва від природи в тому, що мистецтво змінює випадкові речі, а природа — саму субстанцію. І якщо твори природи тотожні з першопричиною і здатні до самовідтворення, то, на думку Прокоповича, твори мистецтва не породжують нових творів, а тільки якісь «інертні, ніби обманливі форми»: статуя не формує нової статуї, а тільки створює образ. 1 Див.: Прокопович Ф. Рассуждение о книзе Соломоновой, нарицаемой «Песни Песней». М., 1774. с. 28. Прокопович тлумачить мистецтво широко, передусім як вмілість, майстерність, винахідливість, досконале ремесло. Мистецтво пов’язується зі здатністю митців надавати предметам нову якість на основі їх природних властивостей. Тому, \64\мовляв, важливим для створення штучних предметів є знання правил математики. Зокрема, архітектор перше, ніж збудувати щось, в кресленнях чи ескізах завбачує пропорції майбутньої будівлі і робить це він не мовою мистецтва, а за допомогою математики, якій підпорядковані майже всі «творчі науки». При цьому підкреслюється розумова основа мистецтва, його відповідність здоровому глуздові. «Художник, — твердить він у «Логіці», — спочатку осягає розумом, яким чином він виводитиме контури і кластиме фарби. Це є настанови мистецтва, які можуть існувати без самого твору. Потім бере пензель, проводить лінії, розфарбовує. Тут вже втілення і здійснення цього ж мистецтва» (Рит., 14 зв.). Подібне має місце і в інших видах мистецтва. У різних сферах людської діяльності мистецтво, з цього погляду, виступає як певний вищий рівень майстерності, досконалого створення не тільки предметів естетичного споживання, а й будь-яких речей. Водночас до мистецтва він включає не лише письменство, живопис, архітектуру, а й навіть граматику та логіку. У Прокоповича залишалося нерозв’язаним питання про співвідношення мистецтва в широкому значенні як високої майстерності і як особливої естетичної діяльності. Він недооцінює силу естетичного впливу творів мистецтва на людину порівняно з творами природи. Розглянуті естетичні ідеї Прокоповича висловлюються у зв’язку з розв’язанням проблем гносеології та логіки. Основна ж естетична концепція викладається в курсах поетики та риторики. Як і в його попередників по Київській академії, основний зміст «Поетики» Прокоповича складає вчення про літературні роди і види. Але жоден з авторів поетик XVII — XVIII ст. не приділив так багато уваги проблемам власне філософії поезії, як Прокопович. Він не раз підкреслював, що сама філософія породжена або виплекана поезією і що, з іншого боку, поети нерідко виконували функцію філософів. У цих питаннях найбільш помітне прагнення Прокоповича вийти за межі рецептивної поетики в галузь власне естетики. Питання, що стосуються поезії як мистецтва, він розглядав вже у вступному розділі. Це дало змогу авторові набагато повніше розкрити загальноестетичні та науково-методологічні проблеми, що й робить поетику Прокоповича надзвичайно вагомою як пам’ятку історії вітчизняної естетичної думки. Як зазначав радянський дослідник О. Соколов 1, «курс Феофана Прокоповича в цілому є стрункою системою літературно- 1 Соколов А. О поэтике Феофана Прокоповича. — Сборник статей в честь 70-летия акад. В. В. Виноградова. М., 1964, с. 444. \65\ теоретичних понять, що склалася в результаті самостійного засвоєння традиційного матеріалу». З цим можна погодитися, якщо взяти до уваги не тільки західноєвропейську, а й вітчизняну традицію. Про це ж пише і польський дослідник Р. Лужний 1. Курси Прокоповича вигідно відзначаються прагненням по-філософськи осмислити ті або інші нормативні положення, практичні настанови поетики. Так, аналізуючи різноманітні пояснення походження поезії, він приходить до висновку, що, «крім тайної щедроти бога, якщо придивитися до природи, саме людські почування, а передусім любов, були її першими творцями» 2. Це відчутно і в його прагненні історично підійти до розуміння поезії, її родів і видів. При цьому Прокопович постає як мислитель гуманістичного спрямування. Джерело слави поезії, на думку Прокоповича, полягає в важливості того предмета, яким, звичайно займається поезія. Тому він згідний з положеннями моральної філософії, «яку Арістотель поставив суддею над мистецтвами і науками» (Поет., 5, 9) і яка не допускає в число муз вірші, що поширюють шкідливі ідеї. Звичайно, ідея зв’язку естетичного почуття з моральними принципами має прогресивне значення, адже поезія таки справді не повинна бути аморальною і повинна сприяти утвердженню морального начала. Оскільки ж поезія повинна приносити не тільки користь повчанням, а й бути джерелом насолоди, то Прокопович визнає можливість розважатися комедією, якщо це не шкодить моралі. Прагнення зрозуміти природу поезії спонукає автора не лише з’ясовувати її походження, а й розглядати специфіку її предмета й змісту, призначення та суспільних функцій. Виходячи з того , що поезія відображає загальне, Прокопович приходить до висновку, що «перша і найдавніша філософія була поетичною», тобто, що всі ті істини, які вдалось відшукати прадавнім філософам, вони подавали їх «іншим під оболонкою пісень і міфів» (Поет., 6, 11). 1 Див.: Лужный Р. Поэтика Феофана Прокоповича и теория поэзии в Киево-Могилянской академии. — У кн.: Роль и значение литературы XVIII в. в истории русской культури. Вып. 7. М. — Л., 1966. 2 Procopowicz Th. De arte poetica... anno 1705. ЦНБ АН УРСР. Відділ рукописів. Шифр ДА/П417, арк 4. Скорочена назва рукопису «Поет.» Найголовніша властивість, яка робить поезію потрібною і корисною для людей, полягає в тому, що поетичні твори є джерелом пізнання життя народів, засобом натхнення громадянина й воїна, прославляючи героїзм і мужність предків. За визначенням Прокоповича, поезія є мистецтвом зображати людські вчинки та описувати їх у віршах для повчання в життєвих справах.