ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

Композиционная роль главы «Сон Обломова». Критики о романе

Билет №14.

Именно «Сон» ощущается как “фокус” романа, концентрирующий основные его мотивы. Таково вообще назначение вставных элементов (вставных эпизодов, ретроспекций, новелл, притч, сюжетных писем или рассказов, мемуаров и так далее) в художественной литературе с античных времён. Эти вставные элементы порой содержат особый код для прочтения целого, а также намёк на жанровое своеобразие всей конструкции. Таковы “сказка” об орле и вороне в «Капитанской дочке», “поэма” о капитане Копейкине в «Мёртвых душах», история, рассказанная Каратаевым в «Войне и мире» и так далее.

Говоря о романе Гончарова, мы можем рассматривать сон и как мотив, а также как элемент рамочной композиции, так как перед последней встречей Обломова со Штольцем Обломову снова “грезится”, что он в Обломовке маленьким мальчиком слушает сказки няни. Пробуждение, как и в первой части романа, связано с приездом Штольца, что символизирует роль Штольца в жизни Обломова.

Напомним о функциях онейротопики (изображения снов в художественных произведениях — от греч. oneiros — сновидение и topos — место). Сон раскрывает прошлое героя или предсказывает будущее (сон Гринёва), является средством психологической характеристики и даже создаёт особый образ мира: “именно в этой точке повествование оказывается как бы на грани двух миров… автор сообщает здесь читателю некий мистический событийный план… (вспомним «Сон» Лермонтова)” (Г.Лесскис). Все эти функции пересекаются в сне Обломова, и их нужно рассмотреть. Добавим также, что мотив сна в романе Гончарова объединяется с мотивом мечты, грёзы наяву; Гончаров понимал сон в английском духе как “dream” (это слово означает и сон, и мечту). Обломов, подобно Дон Кихоту, живёт мечтой и собственной благородной фантазией. Есть и ещё одна функция «Сна Обломова», о которой нельзя не сказать, но прежде подумаем и о второй теме, связанной с этим фрагментом и обозначенной цитатой из статьи А.В. Дружинина «Обломов, без своего “Сна”…».

К счастью, при всех недостатках цитатных формулировок, в этой теме предлагается не расплывчатый “анализ”, а поиск ответа на конкретный вопрос: почему герой Гончарова становится ближе и понятнее читателю, когда читатель узнаёт содержание сна? Задача сужается, направление поиска задано, но формулировка темы предполагает знакомство (и отнюдь не поверхностное!) с прекрасной статьёй Дружинина. Это несколько противоречит «Стандартам», указывающим, что знакомство со статьёй Дружинина (и то ограниченное “фрагментами”) обязательно лишь для “профильного уровня” выпускников. Однако о специальных темах для профильных классов в «Перечне тем» ничего не говорится.

Чем же важна для понимания сна Обломова дружининская статья? В первую очередь тем, что в ней предлагается обратить внимание на “фламандскую” бытопись «Сна»; по мнению автора статьи, “все мелочи обстановки необходимы, все законны и прекрасны”. “Или для праздной потехи всякие художники… громоздили на своё полотно множество мелких деталей?” — спрашивает Дружинин, вспоминая фламандцев. В ответе на этот вопрос — ключ к разгадке «Сна»: именно “мелочи”, детали проясняют “высшие задачи” (Дружинин) романа.

Задумавшись над этими “мелочами”, мы не можем не искать ответа на вопрос, почему в «Сне Обломова» столь велика концентрация мифологических, библейских, сказочно-былинных образов. Для раскрытия их смысла нужно обладать незаурядной эрудицией (сложность темы ещё и в этом!), но попытаться стоит. А главное — эти образы складываются в мифологические модели мира, между которыми Гончаров устанавливает определённые связи. Так, Илья Муромец, как известно, тридцать три года лежал на печи, прежде чем приняться за свои подвиги (что служит как бы образцом для Илюши Обломова). Другой герой, с кого “делает жизнь” Обломов, — знаменитый Емеля, облагодетельствованный доброй волшебницей Щукой. Упомянут и Ильин день, ведь жизнь Ильи Обломова будет напоминать жизнь пророка Ильи. Пророк Илья послан Богом в далёкую Сарепту Сидонскую (как Обломов будет заброшен из центра Петербурга на далёкую Выборгскую сторону). “Я повелел там женщине вдове кормить тебя”, — сказал Бог пророку Илье. Вдова Пшеницына и окажется той доброй Щукой или сидонской вдовой, а может быть — Милитрисой Кирбитьевной (В.Звиняцковский). “Никакой пророк не принимается в своём отечестве”, как гласит Евангелие. Вот и Илья Обломов в своём отечестве, в петербургском дворянском кругу, даже от Ольги и Штольца отнюдь не получил и десятой доли того обожания, которым окружила его Агафья.

Обломов" встретил единодушное признание, но мнения о смысле романа резко разделились. Н. А. Добролюбов в статье "Что такое обломовщина?" увидел в "Обломове" кризис и распад старой крепостнической Руси. Илья Ильич Обломов - "коренной народный наш тип", символизирующий лень, бездействие и застой всей крепостнической системы отношений. Он - последний в ряду "лишних людей" - Онегиных, Печориных, Бельтовых и Рудиных. Подобно своим старшим предшественникам, Обломов заражен коренным противоречием между словом и делом, мечтательностью и практической никчемностью. Но в Обломове типичный комплекс "лишнего человека" доведен до парадокса, до логического конца, за которым - распад и гибель человека. Гончаров, по мнению Добролюбова, глубже всех своих предшественников вскрывает корни обломовского бездействия.

В романе обнажается сложная взаимосвязь рабства и барства. "Ясно, что Обломов не тупая, апатическая натура,- пишет Добролюбов.

Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих все те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода,- я невольно чувствую, что я перенесен в старую Обломовку",- пишет Добролюбов.

Так сложилась и окрепла одна точка зрения на роман Гончарова "Обломов", на истоки характера главного героя. Но уже среди первых критических откликов появилась иная, противоположная оценка романа. Она принадлежит либеральному критику А. В. Дружинину, написавшему статью "Обломов", роман Гончарова".

Дружинин тоже полагает, что характер Ильи Ильича отражает существенные стороны русской жизни, что "Обломова" изучил и узнал целый народ, по преимуществу богатый обломовщиною". Но, по мнению Дружинина, "напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаются презирать Обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героем показывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви".