ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

Этические нормы исследований на человеке

123 4

Исторические предпосылки. В той степени, в которой общество в принципе соглашается с самой возможностью проведения научных исследований на человеке, возникает проблема их моральной регуляции. Следует отметить, что развитие научной медицины длительное время обходилось без систематических исследований на человеке. Основные данные получались методом наблюдения или по аналогии методом вивисекции животных. То небольшое число описаний экспериментов на живых людях, которое сохранилось в истории, касается главным образом исследований, проведенных на себе, своих близких или знакомых. К примеру, Дженер опробовал свой метод прививки от оспы на собственном сыне и соседском мальчике. При этом добровольное согласие испытуемых предполагалось само собой.

Данное положение дел начинает (хоть и очень медленно) меняться со второй половины XIX в., когда медицина из особого рода ремесла постепенно превращается в государственный институт, на который помимо оказания помощи конкретным пациентам возлагается забота и об общественном здравоохранении. Существенное значение имело формирование института клиники, цели которого сочетали лечение пациентов, научные исследования и подготовку студентов-медиков. Тем самым были созданы организационные основы дисциплинарно оформленных систематических медицинских исследований на человеке. Процесс этот, завершающийся лишь после Второй мировой войны в ХХ в., имеет то важное последствие, что идея блага в деятельности врача, в том числе и врача-ученого, как бы раздваивается. С одной стороны, благо конкретного пациента, а с другой — благо общества в целом от приобретения достоверных научных данных. Противоречия этих двух форм блага и определяет специфику морального конфликта в научных исследованиях на человеке. Чем с большей угрозой сталкивается общество, тем легче оно санкционирует принесение в жертву интересов отдельного человека на алтарь науки. Безусловно, в чрезвычайных ситуациях распространения особо опасных заболеваний (чумы, оспы, холеры), катастроф, стихийных бедствий или войн, подобная этика имеет свое (хотя и не безусловное) оправдание.

Такие меры, как карантин или сортировка раненых на поле боя или в районе эпицентра землетрясения — оправданные ситуацией меры вынужденного ограничения гражданских прав и свобод. Проблемы возникают тогда, когда этика чрезвычайных ситуаций переносится в ситуации мирного времени. Неслучайно, что самые характерные примеры нарушений прав испытуемых описаны именно в отношении исследований в военной медицине, а также заболеваний, представляющих социальную опасность — венерических, желтой лихорадки, гепатита, рака и др.

Следует подчеркнуть, что развитие медицины как государственного института и медицинской науки (можно сказать и науки в целом) теснейшим образом связано с интересами армии и флота. Во многих странах военные ведомства служили если не единственным, то наиболее существенным источником финансирования биомедицинских исследований. Так, по заключению американского исследователя Д. Ротмана существующая сейчас в США самая влиятельная в мире государственная система финансирования научных исследований в биологии и медицине по сути выросла из системы координации и финансирования военных медицинских исследований времен Второй мировой войны. «Решающим фактором, радикально изменившим характер научных экспериментов на человеке, стала Вторая мировая война. Между 1941 и 1945 годами изменился практически каждый аспект исследований на человеке. То, что еще недавно существовало в виде разрозненных некоординированных усилий отдельных исследователей, превратилось в хорошо координируемую, обильно финансируемую из федеральных источников деятельность сплоченной команды».

Одновременно поменялся и этос научного исследования — «исследования, которые раньше ставили своей главной задачей принесение пользы самим испытуемым, теперь осуществлялись для пользы других, прежде всего солдат». При этом в условиях чрезвычайной ситуации военного времени получение согласия на вовлечение в эксперимент людей в качестве испытуемых никто не требовал. «Одна из частей машины войны предполагала призыв на службу солдат, другая — призыв в исследование испытуемых. В отношении и тех и других действовали одни и те же принципы. В военное время телеологичекая этика преобладала над деонтологической. Стремление получить «максимум блага для наибольшего числа людей» было решающим аргументом для того, чтобы послать какое-то число людей на смерть с тем, чтобы другие могли жить. Та же самая этика оправдывала использование содержащихся в клиниках умственно отсталых или психически больных в качестве испытуемых».

После войны принципы организации и федерального финансирования военных биомедицинских исследований были использованы для радикальной реорганизации деятельности Национального института здоровья США. Причем на несколько десятилетий сохранился в качестве практической нормы этос военного времени. Ротман замечает, что «долгое время после восстановления мира многие из исследователей продолжали придерживаться правил военного времени, адаптировав их к мышлению времен холодной войны или войны с болезнями». Вспомним знаменитую «войну с раком», объявленную администрацией президента Джонсона. Многочисленные факты недобровольного использования военнослужащих и гражданского населения в качестве испытуемых (причем с угрозой для их жизни и здоровья) имели место в 50-х годах в США и СССР в связи с программой изучения влияния радиации на организм человека. Исследования «специальных средств» систематически проводилось на людях в лабораториях КГБ и ЦРУ.

Решающее значение для улучшения практики исследований на человеке приобрела публикация американского профессора анестезиологии Генри Бичера (Henry Beecher) в «New England Journal of Medicine» (1966), в которой сообщалось о 22 случаях исследований на человеке без согласия испытуемых и с риском для их жизни и здоровья. Все данные были взяты Бичером из публикаций в научных медицинских журналах.

Три случая наиболее характерны. Пациентов Вилло-брук центра для содержания умственно-отсталых людей в Нью-Йорке заражали вирусом гепатита с целью изучения патогенеза заболевания и разработки вакцины против него. В другом нью-йоркском госпитале ученые вводили живые клеточные культуры раковых клеток сенильным пациентам для изучения механизмов иммунологического ответа. В американском национальном центре по исследованию инфекционных заболеваний в Тускиджи на протяжении 30 лет (вплоть до середины 60-х годов) проводилось исследование патогенеза вторичного сифилиса с использованием контрольной группы нелеченных больных негров. Причем испытуемых привлекали в исследование под предлогом оказания им помощи, которая в реальности не оказывалась даже тогда, когда пенициллин стал доступным средством.

Во всех описанных случаях, как и аналогичных, исследователи оправдывали свои действия общественной значимостью получения новых знаний о патогенезе опасных заболеваний для разработки методов борьбы с ними. Особо отмечалось право привлекать в исследование «неполноценных» индивидов, чья жизнь не имеет ценности и может быть пожертвована для общего блага. Данное представление было общераспространенным в академической среде. На него ссылались для оправдания своих действий немецкие врачи в ходе работы Нюрнбергского трибунала для оправдания жестоких экспериментов на заключенных. В свое время еще Клод Бернар считал, что морально оправданно проводить эксперименты лишь на себе, своих родственниках, заключенных, приговоренных к смертной казни, или умирающих больных. В. Вересаев сообщал в начале века о широко распространенной практике заражения венерическими заболеваниями представителей «уязвимых» социальных групп.

Потрясшие Соединенные Штаты (и в несколько меньшей степени страны Западной Европы) скандалы вокруг фактов недобровольного использования людей в качестве испытуемых в медико-биологических исследованиях способствовали тому обстоятельству, что задолго до описываемых событий разработанные этические нормы проведения исследований на человеке оказались востребованными. Начался постепенный, неравномерно идущий в разных странах и разных областях медицины, весьма далекий от завершения в настоящее время процесс создания социальных технологий этико-правового нормирования экспериментов на человеке.

После событий 11 сентября наметились обратные тенденции к усилению влияния «этоса войны» в области биомедицинских исследований. Повсеместно принимаются меры предосторожности в смысле публикации научных данных, которые могут быть использованы для разработки или производства биологического или химического оружия. Негативным последствием этих вполне оправданных действий является растущая закрытость биомедицинских исследований от общественного контроля.

В 1972 г. была подписана «Конвенция о запрещении разработки, производства и хранения бактериологического (биологического) и токсического оружия, а также о его уничтожении». В течении 30 лет разрабатывался и был к 2000 г. готов к подписанию в качестве дополнительного «Протокол об инспекциях». Однако он был «отклонен в ноябре 2001 г., когда Соединенные Штаты заявили, что они не только не поддержат, но активно восприпятствуют подписанию обязывающего многостороннего соглашения по инспекциям. Среди аргументов, высказанных официальными представителями США, значилось подозрение, что другие страны, занимаясь обманом, скрывают свои разработки, и что в отношении США не должны применяться стандарты, действующие в отношении других стран. Отмечено также опасение в том, что интеллектуальная собственность американских биотехнологических компаний будет поставлена под угрозу со стороны шпионящих инспекторов»[i] Вполне естественно, что такая позиция США подталкивает другие страны к принятию ответных шагов, резко затрудняющих общественный контроль над биомедицинскими исследованиями в данной области.

Ссылка на интересы бизнеса имеет важное значение, поскольку позволяет отметить угрозу развитию принципов этического контроля со стороны быстро ширящейся коммерциализации исследований в данной области. Объективность исследований, финансируемых фармацевтическими и биотехнологическими компаниями, вызывает серьезные подозрения. Практически не публикуются отрицательные результаты[1].

Основными идейными источниками для разработки этических стандартов медицинских исследований на человеке стали тексты опубликованного в 1947 г. Нюрнбергского этического кодекса и Хельсинской декларации Всемирной медицинской ассоциации 1964 г. «Этические принципы медицинских исследований с участием человека в качестве испытуемого».В настоящее время международно признанным этическим стандартом в данной области является новая, 2000 года редакция Хельсинской декларации ВМА, принятая на конгрессе Ассоциации в г. Эдинбурге.

Этические нормы, разрабатываемые многими международными (например, ВОЗ, ЮНЕСКО) и национальными организациями, в своих основных чертах так или иначе ориентированы на текст Хельсинской декларации.

123 4