ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ

Оси и плоскости тела человека - Тело человека состоит из определенных топографических частей и участков, в которых расположены органы, мышцы, сосуды, нервы и т.д.

Отёска стен и прирубка косяков - Когда на доме не достаёт окон и дверей, красивое высокое крыльцо ещё только в воображении, приходится подниматься с улицы в дом по трапу.

Дифференциальные уравнения второго порядка (модель рынка с прогнозируемыми ценами) - В простых моделях рынка спрос и предложение обычно полагают зависящими только от текущей цены на товар.

Коэволюция человека и природы

Если проводить простое, чисто прямолинейное сравнительное исследование главных событий во всех трех звеньях (компонентах) рассматриваемой системы, то в генеральной смене этих событий можно усмотреть определенный параллелизм. Так, общий процесс формирования семейства древних человекообразных обезьян, в том числе дриопитеков, совпадает с направленным, хотя и неравномерным похолоданием, проявляющимся особенно отчетливо в первой половине кайнозоя, после эоценового климатического оптимума (около 43—45 млн. лет назад). Завершение этого оптимума означало вместе с тем зарождение нового геологического периода — ледникового, так как около 40—37 млн. лет назад зафиксированы первые ледники в горах Антарктиды.

Время расцвета более продвинутых представителей древних человекообразных понгид — кениапитеков, проконсулов, дриопитеков — приходится на первую половину миоцена.

Еще более близкие к человеку представители этого семейства — сивапитеки, рамапитеки — были широко распространены во второй половине миоцена — 15—5 млн. лет назад.

Однако около 5—6 млн. лет назад происходит чрезвычайно важное событие в становлении семейства гоминид. В это время появляются представители рода австралопитеков — «обезьянолюдей». Древнейшая находка австралопитеков — челюсть австралопитека африканского из Лотегема в Кении датируется временем около 5,5 млн. лет назад.

Нельзя не обратить внимания на то, что именно с этим временем совпадают существенные изменения в состоянии ландшафтной оболочки. К ним относятся резкое усиление процессов аридизации, вытеснение в сторону экватора вечнозеленых лесов, замещение их в прежних областях распространения саваннами, а местами и опустыненными ландшафтами; происходит экспансия гиппарионовой фауны.

Этот этап получил в геологической и палеогеографической литературе название мессинского кризиса. Он сопровождался таким необычным явлением, как практически полное высыхание Средиземного моря и распространение по его дну мощного слоя эвапоритов. Признаки существенного похолодания в это время фиксируются в донных осадках океана.

По представлениям некоторых ученых, мессинский кризис сопровождался распространением оледенения уже в Северном полушарии.

Новый, более сильный импульс в сторону похолодания проявляется 2,5 млн. лет назад. В Арктике начинается устойчивое формирование морских льдов, а на суше на Северо-Востоке Азии распространяется многолетняя мерзлота, образуются тундровые экосистемы.

Как известно, появление самых древнейших представителей рода Homo — Homo habilis (человек умелый) совпадает с указанной фазой похолодания и аридизации в плиоцене.

Ранний возраст (2,5—2 млн. лет) имеют древнейшие каменные орудия. А в Кооби-Фора обнаружены и зачаточные признаки хозяйственной организации жизни людей.

В этих находках запечатлены самые ранние структуры социально-хозяйственной (культурной) организации. С указанным этапом совпадает и появление древнейших представителей вида Homo erectus — человека прямоходящего. В частности, об этом свидетельствует находка скелета мальчика Homo erectus.

Около 1—1,5 млн. лет назад, когда в умеренном поясе уже отчетливо проявлялись волны похолодания с интервалом 200—300 тыс. лет, человек прямоходящий уже продвинулся к границам внутритропического пространства (местонахождение Убедив на Ближнем Востоке).

Данной фазой отмечен важнейший перелом во взаимоотношении древнего человека с природным окружением. Распространяясь за пределы внутритропического пространства, он покидает экологическую нишу, связывавшую его со всеми прежними представителями семейства гоминид, вторгается в экосистемы умеренного пояса. Тем самым нарушалось чисто биологическое правило соответствия того или иного вида определенной экологической нише, а также устранялась эта зависимость.

Последующий длительный этап, охватывающий нижний и средний плейстоцен, характеризуется дальнейшим усложнением филогении рода Homo, совершенствованием навыков не только собирательства, но и охоты в широком диапазоне ашельских культур. Человек прямоходящий существовал по крайней мере до середины среднего плейстоцена (возраст черепа из Петралоны, Греция, около 300 тыс. лет назад). Близкий возраст — около 360 тыс. лет (а возможно, несколько моложе) имеют и поздние находки синантропа из Чжоукоудяня.

Однако в это время наряду с ними уже обитали и более прогрессивные формы — так называемые пренеандертальцы. Они имели признаки, позволяющие рассматривать их как возможное звено, предшествующее человеку современного вида. В среднем же плейстоцене, возможно в его второй половине, начинают распространяться и так называемые узкоспециализированные неандертальцы (преимущественно с челюстью без подбородочного выступа, с мощным надглазничным валиком). Таковы находки из Эрингсдорфа и Понтневидда, возрастом около 200—250 тыс. лет назад. В среднем же плейстоцене имели место резкие перестройки в состоянии ландшафтной оболочки — от межледниковых зональных к перигляциальным гиперзональным.

Однако основная группа так называемых узкоспециализированных (западноевропейских) неандертальцев обитала в первую половину последней (валдайской, вислинской) ледниковой эпохи (неандертальцы типа Ля Шапелль, Ля Феррассии). Многими специалистами, особенно раньше, разделялась точка зрения, согласно которой такая группа узкоспециализированных неандертальцев сформировалась под влиянием угнетающего сильного климатического похолодания ледниковой эпохи в условиях изоляции. Но известно, что существовали и группы неандертальцев, имевших более прогрессивные (сапиентные) черты. Тем более условия ледниковой эпохи среднего плейстоцена не были столь суровыми, как в конце плейстоцена. И если уж привлекать к проблеме неандертальцев природный фактор, то скорее следует говорить, что как раз благодаря тому, что условия не были крайне суровыми, неандертальцы, в том числе и не узкоспециализированные, еще не располагавшие всем необходимым комплексом защитных средств против крайне суровых условий, и смогли выжить даже в приледниковой зоне.

Самое резкое похолодание, по крайней мере, за всю историю человечества и его понгидных предков, произошло в эпоху расцвета позднепалеолитических культур и первобытно-общинного строя, во время максимума последнего оледенения, 20—18 тыс. лет назад. В это время за краем ледниковых покровов широко распространилась многолетняя мерзлота. Ее южная граница проходила от Бискайского залива до Каспийского моря и далее через Северный Казахстан к югу Сибири, в Монголию и Северный Китай. Зимние температуры в эту эпоху даже на юге перигляциальной зоны (например, на широте Среднего Днепра) опускались до —30°. Лесной пояс деградировал, будучи замещенным тундростепями. В столь, казалось бы, крайних критических условиях, характеризовавшихся резкой континентальностью, аридностью, низкими температурами, господством мерзлоты, человечеству не приходилось существовать ни до этого криогенного рубежа, ни после. Огонь, жилища, пещеры, высокая социальная организация, совершенное охотничье хозяйство обеспечивали преодоление рубежа.

Наконец, не менее резким и важным рубежом явился переход от позднего плейстоцена к голоцену. Тогда начали развиваться природные процессы противоположного знака — происходят активное потепление климата, деградация многолетней мерзлоты на обширных пространствах Европы и частично Азии, восстановление бореального лесного пояса, увлажнение аридных районов. Эти природные трансформации сопровождают переход человечества от эпохи палеолита к неолиту.

Приведенная выше весьма сокращенная характеристика переломных фаз в развитии природных условий, групп гоминид и археологических культур позволяет увидеть некоторые совпадения во временных рубежах основных смен состояния всех трех категорий. Это дает основание для высказывания представления о коэволюции человеческого общества и природной среды и о том, что выделение рода Homo, как и всего длительного этапа его становления, сопровождалось глобальными изменениями природной среды в позднем кайнозое.

Роль природного фактора

Если в прошлом, тезис о коэволюции системы человек — общество (как социально-культурно-экономическая категория) — природная среда может иметь некоторое реальное основание, то значительно труднее ответить на наш «извечный» вопрос — было ли влияние критических переломов (переходов) в состоянии природной среды определяющим хотя бы на ранних этапах антропогенеза, в интервале первобытной истории. Если да — то, когда и каким образом такое определяющее влияние осуществлялось конкретно. Несмотря на то, что в науке эта проблема рассматривалась не раз, в том числе и автором, остается много неясного в механизмах, с помощью которых природное окружение могло бы детерминировать свое воздействие, неясно, было ли вообще это воздействие решающим. В публикациях по данному вопросу, особенно в археологической литературе, можно найти немало высказываний, содержащих глубокий скепсис в отношении определяющего влияния природного фактора на процесс становления человечества. Если анализировать возникшую систему человек — общество — природное окружение по степени реакции первых двух звеньев в ответ на изменения в третьем звене, или, говоря по-иному, оценивать роль воздействия резких природных изменений на человека и общество, то можно отметить следующее. При резких, критических перестройках в состоянии природной среды (например, при сменах ледниковых и межледниковых эпох на земном шаре) перед человечеством возникало как бы три выбора, которые можно представить в виде следующей принципиальной схемы: 1) автохтонный процесс подстраивания субъекта к новым условиям в данном районе (автохтонная адаптация), в этом случае должна происходить смена адаптивного типа в понимании Т. И. Алексеевой; 2) миграция: субъект не меняет своего адаптивного типа, но перемещается в том направлении, где сохраняются прежние условия; 3) разрушение.

Последний «выбор» нетипичен. Он проявляется скорее при стечении случайных обстоятельств (геоморфологическая изоляция, землетрясение и т. д.).

Пропорция первых двух «выборов» не остается неизменной во времени. На начальных этапах становления человечества логично допустить, что преобладающее значение имел второй «выбор» (т. е. миграция), так как адаптация какого-то одного вида к меняющимся условиям требует весьма серьезных энергетических затрат. Однако такой вывод будет грешить большими упрощениями. Как раз на ранних стадиях антропогенеза мы как будто бы встречаемся со случаем реализации первого (автохтонного процесса подстраивания), а не миграции.

В процессах эволюции древних человекообразных понгид и собственно гоминид наряду с трудовой деятельностью определенная роль принадлежала внутривидовому отбору и одному из его составляющих — половому отбору в понимании Ч. Дарвина. Вероятно, благодаря этим процессам сообщества древних человекообразных понгид, а затем и гоминид характеризовалось высоким полиморфизмом. Напомним: сивапитеки, рамапитеки, гигантопитеки в миоцене; австралопитеки — африканский, могучий, афарский, бойсов — в плиоцене. Можно полагать, что каждый из них имел свою специфику в предпочтении тех или иных особенностей условий обитания в различных стациях. При определенной смене ландшафтных условий, например при саваннизации, аридизации, некоторые из них имели больше навыков обитания в этих условиях, чем другие. Роль природного фактора должна была проявляться, как нам кажется, в рамках принципа предпочтительности.

Дальнейший рост суровости климата и смена параперигляциальных условий собственно перигляциальными еще больше суживали возможность «вживания» в новые условия многих групп. Сохранялись лишь наиболее приспособленные.

В этом случае можно говорить о том, что функция предпочтительности экосистемы переходила как бы в категорию фильтрующей системы (мембраны) или барьера, через который проникали лишь самые приспособленные, выносливые популяции. Именно такую роль могло сыграть распространение все более суровых условий в середине позднеплейстоценовой ледниковой эпохи, когда совершалась смена неандертальцев людьми современного типа.

Другой совсем непростой проблемой является генеральный процесс расселения человека на протяжении всего палеолита (его можно рассматривать как панмиграцию). В этом процессе немало парадоксального. Действительно, распространение первобытного человека сопровождается направленным похолоданием, и оно проявляется наиболее существенно в районах последовательного распространения человека. Он как бы стремится уйти из благодатных мест и заселить наименее комфортные в климатическом отношении районы. Конечно, необходимо принимать в расчет возрастающее совершенствование и приумножение приспособительных систем (орудия, одежда, жилища) и социальный организации. Можно также принимать в расчет охотничье богатство перигляциальных угодий. Однако подобные же угодия имелись и в более южных — степных и саванных ландшафтных системах. Ведь освоение новых, существенно иных ландшафтных систем, адаптация к новым условиям требует колоссальных энергетических затрат и проходит, как отметил В. П. Алексеев, весьма мучительно. Вряд ли проникновение Homo erectus, Homo neanderthalensis, а затем Homo sapiens в необжитые, неведомые пространства умеренного пояса можно объяснить неизбывной тягой человека к поиску нового.

Нам представляется, что процесс глобальной панмиграции объясняется, прежде всего, не столько преднамеренным устремлением освоить какие-то новые районы, а в первую очередь естественным процессом непрерывного расселения. Он определялся прогрессирующим ростом общей численности первобытных охотников-собирателей, для обеспечения, питания которых были необходимы огромные пространства, пригодные по своим условиям для обеспечения пищей. На определенном этапе этот процесс расплывания (расползания) первобытного населения достиг границ внетропического пространства и человек, уже располагая определенными защитными средствами для взаимодействия с природой, продолжал расселяться далее на север, адаптируясь в эпоху мустье к параперигляциальным условиям, а в позднем палеолите — к перигляциальным. Таковым представляется главный фактор глобального первичного расселения человека.

Конечно, этот процесс не протекал равномерно во времени и пространстве. Он носил ступенчатый характер и очевидна его связь с глобальными особенностями строения ландшафтной оболочки Земли — с широтной зональностью, рельефом и т. д.

Проникнув около 1,5—1 млн. лет назад во внетропическое пространство, человек надолго задержался в пределах горного пояса, в транзитной зоне между бореальным и внутритропическим пространством.

Неадаптированные к бореальным условиям первобытные первопришельцы находили укрытие в горных пещерах, чаще всего защищенных с севера высокими хребтами. Оттуда они делали как бы все более активные вылазки в бореальные открытые пространства. Этот процесс был уже ранее прослежен на примере Русской равнины, Крыма и Кавказа.

Авторами различных публикациях уже высказывались представления о замедляющем и ускоряющем воздействии природных условий (Величко, 1980). В частности, было обращено внимание на то, что в областях с меньшей амплитудой и динамикой природных изменений процесс смены культур проходил более замедленно. Например, в низких широтах в позднем плейстоцене более длительное время сохранялись проявления мустьерской культуры, тогда как в умеренных широтах, где смена межледниковых и ледниковых эпох была ярко выражена, в это же время шло бурное развитие позднепалеолитических культур.

Далее, нами отстаивалось известное представление о том, что, когда древний человек сталкивался с более трудными природными условиями, это служило стимулом для совершенствования его хозяйства, защитных средств.

Однако культуры позднего палеолита достигли своего совершенства в умеренных широтах. Их расцвет проявился в первобытном охотничьем хозяйстве обширной перигляциальной области позднего плейстоцена, в наиболее прогрессивной форме социальной организации — первобытно-общинном строе. Произведения искусства того времени — настенная графика и живопись, скульптуры из бивней и камня, искусные орнаменты — отражают всю сложность духовного, интеллектуального мира обитателей этой области.

Но наиболее ранние признаки становления нового, следующего этапа социально-экономического прогресса — переход к земледелию — происходил совершенно в другом регионе (Ближний Восток, субтропики), т. е. отнюдь не прорастая из наиболее продвинутых структур предшествующего типа хозяйства. В тех же районах, где процесс его функционирования, пройдя свой пик, завершился, проявились признаки угнетенности в развитии культуры. Примером может служить Восточно-Европейский регион, где как раз охотничье хозяйство достигало высочайшего уровня, а пришедшие на смену культуры мезолита носят значительно более упрощенный облик.

Социально-экономический прогресс на протяжении, по крайней мере, длительного периода предыстории человечества обладал свойством дискретности. Выявляемая дискретность, конечно, не предполагает какой-либо хаотичности, беспорядочности в общем ходе хозяйственно-культурного прогресса. Общий ход в глобальном масштабе един, но новые точки его роста могут напрямую не сопрягаться с предшествующей линией в пространстве, т. е. непосредственно не прорастать из наиболее совершенных структур предшествующей культурной стадии.

Отчасти указанная дискретность общего культурно-хозяйственного прогресса находит объяснение в принципе предпочтительности природных условий. Действительно, перигляциальные пространства, богатые стадами крупных животных, но характеризовавшиеся суровым, резко континентальным климатом, требовали от позднепалеолитического населения высокого совершенства и многогранности в культурно-хозяйственных формах, связывающих его именно с этим типом природного окружения. Однако комплекс навыков, выработанных в процессе развития узкоспециализированного охотничьего хозяйства, и связанное с ним интеллектуальное совершенствование, и, наконец, ландшафтно-климатические условия не содержали в себе необходимого потенциала для становления земледелия.

В ту же эпоху более южные районы, куда входил и Ближний Восток, не располагали столь богатыми охотничьими ресурсами, как в перигляциальной зоне, и человек здесь в большей степени совмещал охоту с собирательством. При начавшейся в позднеледниковье смене климата в сторону потепления и увлажнения собирательство, никогда до этого не являвшееся определяющей экономической категорией в позднем палеолите, послужило той точкой роста, с которой зародилось самое раннее земледелие в Восточном Средиземноморье между VIII и VII тысячелетиями до н. э. Однако наиболее высокой ступени развития, уже на государственном уровне, общество, жизнь которого базировалась только на одном типе хозяйства — сельском хозяйстве, достигло не в Восточном Средиземноморье, а в Египте.

Вместе с тем нельзя забывать о том, что реализация принципа предпочтительности природных условий становится возможной лишь тогда, когда интеллектуальный уровень общества и его потребности создают предпосылки к использованию конкретного ресурсного источника. Например, природные условия, благоприятные для развития земледелия, существовали в отдельных регионах и в более ранние эпохи четвертичного периода, но общество еще не было готово к такому типу хозяйства, как земледелие, и не нуждалось в нем.

Пространственная дискретность экономического прогресса на этих ранних, но наиболее продолжительных этапах развития человечества во многом объясняется тем, что его существование в каждую отдельную эпоху базировалось лишь на одном, достаточно узко специализированном типе хозяйства. Это ставило его в строгую зависимость от природно-ресурсных условий. Поэтому велика была роль принципа предпочтительности природных условий.

Последующие девять тысячелетий, отделяющие зарождение земледелия от современности, характеризуются чрезвычайным усложнением взаимоотношения компонентов внутри триады человек — общество — окружающая среда. Одним из важных факторов усложнения явилось становление многоотраслевого хозяйства, а также межтерриториальной кооперации через торговые связи. Это позволило человечеству освободиться от жесткой зависимости от какого-либо одного ресурсного источника. Вместе с тем нельзя не отметить, что зарождение мануфактурных форм хозяйства и связанная с ним волна изобретений в сферах механики, физики, химии и т. п. в основном происходили не в областях, наиболее благоприятствовавших развитию сельского хозяйства.

В целом можно сделать вывод о том, что формирование нового уровня типа хозяйства связано не только с передачей информации из прежнего уровня, но в значительно большей степени — с активной мобилизацией интеллекта на создание и освоение хозяйственно-технических систем, инноваций, мало связанных с максимально продвинутыми системами предшествовавшего уровня.