 ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ
| I. Понятие патристики. Краткий обзор патриотической традиции.
Термином «патристика» (от греч. πατήρ - отец) обозначается совокупность произведений и доктрин «отцов церкви», т. е. христианских писателей преимущественно 2-8 вв. н. э. В узком смысле христианская церковь признает «отцами» только авторов, соответствующих следующим критериям: 1) ортодоксальность учения; 2) святость жизни; 3) одобрение церкви; 4) древность (в католической традиции). В широком смысле к патристике относят всех церковных писателей указанного периода, включая авторов с неортодоксальными взглядами (Тертуллиан, Ориген Александрийский и др.). Последних иногда называют также учителями Церкви (однако в католической традиции этим термином принято обозначать наиболее выдающихся отцов Церкви). Патристика в широком смысле, или раннехристианская церковная литература, является предметом патрологии как специальной научной дисциплины. Как правило, греческую патристику ограничивают временем Иоанна Дамаскина (8 в.), а латинскую - временем Исидора Севильского (7 в.) или Беды Достопочтенного (8 в.). Общепринятной периодизации патристики не существует, но с некоторой долей условности в ее истории можно выделить три этапа: 1) рубеж 1-2 в. н. э. - нач. 4 в. н. э. (доникейская патристика): возникновение спекулятивного христианского богословия в условиях запрета на христианскую религию в Римской империи, отмененного в 313 Миланским эдиктом имп. Константина Великого; 2) 325-451 н. э.: формирование основ догматического вероучения на Вселенских соборах (от I Никейского до IV Халкидонского) и превращение христианства в господствующую религию Римской империи; 3) сер. 5 в. - сер. 8 в.: дальнейшее развитие христианской догматики после падения Западной Римской империи (476) до VII Вселенского собора (787). Помимо текстов, позже вошедших в канон Нового Завета, а также различных апокрифов, к сер. 2 в. в рамках христианской традиции был создан ряд произведений, позднее объединенных в корпус сочинений «апостольских мужей», т. е. авторов, по преданию воспринявших христианское учение непосредственно от апостолов. В этот корпус входят: послания епископов Климента Римского (кон. 1 в.), Игнатия Антиохийского (ум. ок. 107-110) и Поликарпа Смирнского (ум. ок. 156-157); несколько анонимных посланий (напр., т. н. «Послание Варнавы», «Послание к Диогнету» и др.); «Дидахе» («Учение двенадцати апостолов»); «Пастырь» Гермы (написан ок. 140); фрагменты Папия Иерапольского (ок. 70-130). Большинство из этих текстов органично примыкает к новозаветным не только по причине жанровой близости (послания), но и в силу отсутствия в них элементов собственно спекулятивного богословия. Некоторые из них АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 47 включались в канон Нового Завета на этапе его формирования. Особняком стоит «Послание к Диогнету», скорее всего написанное во 2-й пол. 2 в. или нач. 3 в. и тематически принадлежащее уже к апологетической традиции. Именно апологетика примерно с сер. 2 в. положила начало серьезному взаимодействию христианства с античной философией и возникновению спекулятивной теологии на христианской почве. Некоторые апологеты сами были обратившимися в христианство философами. Помимо защиты христианства от выдвигавшихся против него обвинений (см. ниже ч. III), апологеты подвергали критике языческий политеизм (а зачастую и языческую культуру в целом) и полемизировали с иудаизмом, доказывая, что ветхозаветные пророчества относятся именно к Иисусу Христу. Наиболее значительными представителями греческой апологетики 2 в. являются: Кодрат, чья апология, написанная в 20-е годы 2 в., не сохранилась (см. Eus. Hist. Eccl. IV 3); афинский философ Аристид, написавший в 20-30-е годы 2 в. апологию, направленную против язычников и иудеев; Аристон из Пеллы, которому обычно приписывается ныне утраченный антииудаистский «Спор Ясона с Паписком» (ок. 140), известный уже Цельсу (см. Orig. С. Cels. IV 52); Юстин Философ, или Мученик (ок. 100-165), бывший платоник, из сочинений которого сохранились две апологии и антииудаистский «Диалог с Трифоном-иудеем»; сириец Татиан (ум. ок. 185), ученик Юстина, позднее примкнувший к секте энкратитов, автор «Речи против эллинов», а также т. н. «Диатессарона», свода четырех канонических евангелий, вероятно, изначально на сирийском языке; Афинагор, автор «Прошения за христиан» (ок. 177) и трактата «О воскресении мертвых», атрибуция которого, впрочем, спорна; Феофил Антиохийский, в 80-е годы 2 в. написавший апологетическое сочинение «К Автолику» в 3-х кн.; Мелитон Сардийский (2-я пол. 2 в.), автор ок. 20 сочинений, отчасти сохранившихся во фрагментах, в т. ч. «Апологии», обращенной к Марку Аврелию (см. Eus. Hist. Eccl. IV 26); Гермий Философ, которому в рукописной традиции приписывается авторство небольшого памфлета «Осмеяние языческих философов» (ок. 200). Еще одним фактором, имевшим определяющее значение для формирования патристической мысли во 2 в., была полемика отцов церкви с гностицизмом. Этим термином обозначают совокупность религиозно-мифологических течений преимущественно 1-4 вв. н. э., которым в той или иной степени присущи следующие черты: 1) представление о «гнозисе», т. е. высшем богооткровенном знании, наделенном спасительной функцией и противопоставляемом простой вере; 2) убеждение, что вышеупомянутое знание - удел избранных, которым в отличие от большинства людей гарантировано спасение; 3) дуализм, предполагающий различение высшего благого Бога, абсолютно чуждого этому миру, и низшего божественного начала, как правило - ветхозаветного Бога-Творца, который мыслится либо злым, либо несовершенным; 4) связанный с этим резкий антииудаизм, проявлявшийся в отрицании авторитета Ветхого Завета; 5) космический пессимизм, т. е. отрицание позитивной ценности материального космоса и существования в нем; 6) разнообразная религиозная мифология, за которой просматривается общая структура гностического прамифа: в идеальной реальности происходит падение одного из низших духовных существ (напр., Софии), опосредованно приводящее к возникновению этого мира, включая человека, 48 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА в котором тем не менее есть божественный элемент, в эсхатологической перспективе предназначенный к возвращению в высшие сферы бытия; 7) этика, основанная на чувстве превосходства гностика над этим миром, что выражалось как в крайнем аскетизме, так и в либертинизме (пренебрежении традиционными моральными нормами, в т. ч. в сексуальной сфере). Источниками по гностицизму являются свидетельства ортодоксальных авторов и ряд оригинальных гностических сочинений на коптском языке (напр., «Пистис София», обнаруженная в 18 в., или 52 текста из т. н. «корпуса Наг-Хаммади» (NHC), найденные близ одноименного египетского селения в 1945). В число факторов, оказавших влияние на формирование гностицизма, включают иранскую религию (зороастризм), иудаизм, эллинистические религиозно-философские течения (в частности, герметизм), само христианство (хотя существовал и нехристианский гностицизм) и античную философию (ср. фрагмент из «Государства» Платона в NHC VI, 5; почитание Пифагора, Платона и Аристотеля карпократианами согласно Iren. Adv. haer. 1,25,6 и т. п.). Наиболее крупными представителями гностицизма 2 в. были: Василид, живший в Александрии в 20-50-е годы, и его ученик Исидор; Валентин, также александриец, переехавший в Рим ок. 140, и его последователи Птолемей, Гераклеон, Марк и Феодот; Маркион, учивший в Риме в 40-е годы 2 в., и его ученик Апеллес; сириец Бардесан (154-222). В 3 в. Мани (216-276), живший на территории Персидской империи, положил начало традиции манихейства, имеющей много общих черт с гностицизмом. Полемика отцов церкви с гностическими учениями привела к возникно-вению ере с ео л огиче с кого жанравраннехристианской литературе. После Юстина, чье сочинение в этом жанре не сохранилось (ср. 1 Apol. 26), наиболее значительным ересеологом был Ириней Лионский (ок. 130/140-200). Уроженец Мал. Азии и ученик Поликарпа Смирнского, он стал епископом в Лионе и ок. 180 написал трактат «Обличение и опровержение лжеименного знания» (сокр. «Против ересей»). Это сочинение, сохранившееся целиком в латинском переводе и частично в греческом оригинале, содержит в т. ч. и образцовую для позднейшей ортодоксии формулировку христианского учения. Другое крупное ересеологическое сочинение - «Опровержение всех ересей», или «Философумены», обычно приписываемое Ипполиту Римскому (ок. 170-236), который был одним из претендентов на римское епископство во время схизмы нач. 3 в., а также одним из первых церковных экзегетов. Кконцу2в.вт.н.Александрийской богословской школетеологи-ческое умозрение с существенной опорой на платоническую философию уже приобрело независимое значение и обусловливалось не только апологетическими или полемическими задачами. Характерной чертой этого направления была приверженность аллегорическому толкованию Библии, принципы которого были заложены еще Филоном Александрийским в рамках традиции эллинистического иудаизма. Ведущие представители Александрийской школы были дидаскалами (от греч. διδάσκαλος, учитель) в Александрийском катехетическом училище, так что термин «школа» в данном случае имеет и некоторый институциональный аспект. К Александрийской школе относятся: Пантен, бывший стоик, путешествовавший в Индию с миссионерскими целями и умерший, вероятно, ок. 200 (ср. Eus. Hist. Eccl. V 10); АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 49 его ученик Климент Александрийский (ок. 150-215), христианин-интеллектуал, выдвинувший концепцию церковного гнозиса в противовес еретическому и написавший такие труды, как «Протрептик» апологетического содержания; «Педагог», посвященный вопросам христианской морали; «Строматы», эклектическое собрание размышлений на религиозно-философские темы, и др.; Ори ген (см.); его ученик и впоследствии епископ Дионисий Александрийский (ум. ок. 265); Феогност (ум. ок. 280), автор несохранившегося трактата по систематическому богословию Ύποτυπώσβι,ς (букв. «Очерки»; см. Phot. Cod. 106); Пиерий (ум. ок. 312), оригенист, переехавший в Рим в нач. 4 в. (см. Phot. Cod. 119); епископ и мученик Петр Александрийский (ум. ок. 311), подвергший Оригена резкой критике; один из крупнейших оригенистов уже посленикейской эпохи Дидим Слепец (ок. 309-394). Вне каких-либо школ и направлений в дони-кейской греческой патристике стоят: Юлий Африкан (ок. 160-240), автор «Хронографии», летописи мировой истории от сотворения мира до 221 года, и «Узоров», своего рода энциклопедии занимательных фактов из разных областей знания; Григорий Чудотворец (ок. 213-270), ученик Оригена в кесарийский период его жизни, составивший авторитетный вариант символа веры; мученик Me φ од ий Олимпийский (ум. ок. 311), автор аскетического сочинения «Пир десяти дев» и сохранившихся лишь фрагментарно диалогов «Аглаофон» и «Ксенон», посвященных критике Оригена (см. Phot. Codd. 234-235). Латинская патристика доникейского периода, ведущие представители которой имели не столько философское, сколько юридическое и риторическое образование и родились или жили в Сев. Африке, представлена такими авторами, как: Минуций Феликс (1-я пол. 3 в.), написавший апологетический диалог «Октавий»; Тертуллиан (150/170-220/240), наиболее значительный латинский богослов этой эпохи, в начале 3 в. примкнувший к секте монтанистов, а позднее основавший собственную секту, автор большого корпуса произведений, включающего апологетические («К язычникам», «Апологетик» и др.), полемические («Против Маркиона», «Против Гермогена» и др.), теологические («О плоти Христа», «О душе» и др.) и нравственно-дидактические («К мученикам», «О зрелищах» и др.) сочинения; епископ и мученик К и пр и ан Карфагенский (200/210-258), оставивший ряд экклесиологических и нравственно-дидактических трудов; Арнобий (ок. 240 - до 311), первоначально противник христианства, обратившийся в нач. 3 в. и написавший апологетический трактат «Против язычников» в 7 кн.; Л актанций (250/260 - после 325), ученик Арнобия, автор трактатов «О творении Божьем», «Божественные установления» и др. В Риме крупным богословом этого периода был Новациан (190/210 - ок. 257), бывший стоик, написавший среди прочего важный теологический трактат «О Троице». Для доникейского богословия в целом был характерен субординацио-низм, т. е. представление об иерархическом соотношении трех лиц божества, при котором Бог-Сын и Бог-Дух ставились ниже Бога-Отца. Возникшее в4в.арианство, главными представителями которого бы л и А р и й (ок. 2 8 0-336), Аэций (ум. в 367) и его ученик Евномий (ум. ок. 395), приписывало Сыну и Духу тварный статус. В полемике с арианством на Вселенских соборах в Никее (325) и Константинополе (381) был сформулирован тринитар-ный догмат, утверждавший тождество божественной природы в трех равных 50 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА и реально существующих ипостасях. В греческой патристике наибольший вклад в этот догматический процесс внесли Афанасий Великий (ок. 295-373), александрийский епископ, отстаивавший единосущие Сына Отцу, автор таких сочинений, как «Против язычников», «О воплощении», «Житие св. Антония» и др., и т. н. великие каппадокийцы, создавшие классический вариант тринитарного учения: Василий Великий (329-379), епископ Кесарии Каппадокийской, автор трактата «Против Евномия», «Бесед на Шестоднев» и др.; его брат Григорий Нисский (ок. 331 - после 394), философски одаренный мистик, разделявший гипотезу Оригена об апокатастасисе, автор сочинений «Об устроении человека», «О жизни Моисея», «Диалог о душе и воскресении» и др.; Григорий Назианзин, или Богослов (329-390), оратор и поэт, среди сочинений которого особенно важны пять «слов», т. е. речей о богословии (Or. 27-31). Крупными представителями греческой патристики 4 в. были также Евсевий Кесарийский (ок. 260-339), поклонник Оригена, сторонник умеренного субординационизма и основатель церковной историографии, написавший «Хронику», «Церковную историю», апологетические трактаты «Приуготовление к Евангелию», «Доказательство Евангелия» и др.; Кирилл Иерусалимский (ок. 318-387), автор катехе-тических речей; Епифаний Кипрский (ок. 315-403), написавший ере-сеологический труд «Панарион» (букв.: «Ящик с лекарствами»); Немесий Эмесский (ум. ок. 400), чей трактат «О природе человека» является важным источником по античной философской антропологии. К значительным неортодоксальным богословам 4 в. принадлежат M арке л л Анкирский (ум. ок. 374) и Аполлинарий Лаодикийский (ок. 310-392). Появившееся в 4 в. монашество, у истоков которого стояли Павел Фивейский и Антоний Великий (2-я пол. 3 в. - 1-я пол. 4 в.), породило традицию духовно-аскетической литературы на греческом и коптском языках, представленной такими авторами, как Пахомий Великий (292-346), оригенист Евагрий Понтийский (346-399), Нил Анкирский (ум. ок. 430), а также анонимным сборником «Изречений отцов», «Духовными беседами», традиционно приписывавшимися Макарию Египетскому (ок. 300-390), и др. Иоанн Кассиан (ок. 365-430/435) перенес этот жанр на латинский Запад. К 4-5 вв. относится и расцвет т. н. Антиохийской богословской школы, для которой в противоположность александрийской была характерна ориентация на буквальное и историческое толкование Библии. Основателем Антиохийской школы считается издатель библейского текста и мученик Лукиан (ок. 250-312), оказавший сильное влияние на ариан, а главными представителями - критик оригеновского аллегоризма Евстафий Антиохийский (1-я пол. 4 в.), крупные экзегеты и теологи Диодор Тарсийский (ум. в 392) и Феодор Мопсуестийский (350/355 - ок. 428), чьи сочинения ввиду посмертного осуждения дошли преимущественно во фрагментах, выдающийся церковный проповедник Иоанн Златоуст (344/354-407) и Феодорит Кирский (393-457/466), автор «Церковной истории», апологии «Врачевание эллинских недугов», ересеологического труда «Свод еретических басен» и др. Противостояние александрийской и антиохийской школ проявилось также в христологи-ческих спорах 1-й пол. 5 в. о соотношении божественной и человеческой природ в личности Христа. Выходец из антиохийской школы, константинопольский патриарх Несторий (ок. 381-451), подчеркивая человече- АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 51 скую природу Христа, основал учение, согласно которому двум природам во Христе соответствуют две ипостаси. Монофизитство, противоположное богословское течение, фактически утверждало поглощение человеческой природы Христа божественной, т. е. одну природу в одной ипостаси. Лидером антинесторианской партии был еп. Кирилл Александрийский (ум. 444), плодовитый экзегет и теолог, порой допускавший монофизит-ские высказывания, среди прочего - автор полемического трактата против имп. Юлиана (Отступника). Догматический процесс на Вселенских соборах в Эфесе (431) и Халкидоне (451) привел к формулировке христологического догмата, согласно которому во Христе две природы, божественная и человеческая, «неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно» сочетаются в одной ипостаси. В латинской патристике этого периода наиболее важную роль играли такие писатели, как Ил арий Пиктавийский (ок. 315-367), самый значительный противник арианства на Западе, автор догматических, полемических и экзегетических сочинений («О Троице», «О соборах» и др.); Марий Викторин (ок. 280-363), переводчик неоплатоников Плотина и Порфирия на латинский язык, писавший грамматические, риторические и логические трактаты, а после обращения в христианство уже в зрелом возрасте - богословские произведения преимущественно антиарианской направленности; Амвросий Медиоланский (333/340-397), епископ Милана, выдающийся церковный политик, оставивший экзегетические, догматические, морально-аскетические сочинения («О вере», «Об обязанностях священнослужителей» и др.) и множество гимнов; Августин (см.); Иероним Стридонский (345/348 - ок. 420), создатель Вульгаты, классического перевода Библии на латынь, экзегет и полемист; Лев Великий, папа в 440-461, давший образцовую формулировку ортодоксальной христологии. Послехалкидонское развитие христианской догматики, закрепленное на V и VI Вселенских соборах в Константинополе (553 и 680-681), а также VII Вселенском соборе в Никее и Константинополе (787), было связано преимущественно с уточнением христологии, в частности - с отвержением монофелитства, учения о единой воле во Христе, а также с иконоборческими спорами, в которых победили сторонники почитания икон. На патристику этой эпохи большое влияние оказали т. н. «Ареопагитики», известный с нач. 6 в. корпус текстов («Мистическое богословие», «Об именах Божиих», «О небесной иерархии», «О церковной иерархии», 10 писем), автором которого считался Дионисий Ареопагит, согласно традиции - слушатель апостола Павла (Деян. 17: 34) и первый епископ Афин (Eus. Hist. Eccl. IV 23, 3). Эти сочинения, в которых апофатический мистицизм сочетается с иерархической концепцией универсума, написаны под сильным влиянием неоплатонизма Прокла. На роль их возможного автора современные исследователи предлагали широкий спектр кандидатов от Аммония Саккаса до Петра Ивера (412-488) или Севера Антиохийского (465-538). Некоторые сложности, связанные с наличием в ту эпоху нескольких известных персоналий с тем же именем, существуют также с идентификацией личности Леонтия Византийского (ок. 475-543), оригениста, внесшего существенный вклад в развитие христологии; согласно его учению, общей ипостасью для божественной и человеческой природ во Христе является вторая ипостась Троицы. Крупнейшим представителем данного периода патристи- 52 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА ки был Максим Исповедник (ок. 580-662), главный противник монофе-литства и создатель масштабной теологической системы, отраженной в сочинениях «Вопросоответы к Фалассию», «Изъяснение трудных мест в словах св. Григория Богослова» и др. Такие авторы, как Иоанн Лествичник (датировка проблематична: ок. 525-600 или 579-649), авва Дорофей (ум. ок. 620),Иоанн Мосх(ок. 550-619/634), С о фр о ни й Иерусалимский (560-638), Анастасий Синаит (ок. 640-700) и др., продолжали традиции духовно-аскетической литературы. Последним великим отцом эпохи Вселенских соборов был уроженец Сирии Иоанн Дамаскин (ок. 675-749), известный как защитник иконопочитания и образцовый догматист, в систематическом виде подытоживший предшествующую богословскую традицию в сочинении «Источник знания», состоящем из трех частей («Философские главы», «О ста ересях», «Точное изложение православной веры»). В латинской патристике наиболее крупными писателями этого периода были Боэций (см.); Кассиодор (ок. 490-583), приближенный остготских правителей Рима, историк, экзегет и богослов, в трактате «Наставления в науках божественных и человеческих» изложивший программу образования, которая стала классической для Средних веков; Григорий Великий (ок. 540—604), папа с 590, церковный политик, боровшийся за приоритет Рима, и автор влиятельных нравственно-дидактических сочинений; Исидор Севильский (ок. 560-636), написавший энциклопедический труд «Этимологии», источник сведений по различным областям знания для всего латинского Средневековья, «Сентенции», изложение христианской догматики и этики, и др.; Беда Достопочтенный (ок. 673-735), разносторонний автор родом из Англии, более всего известный своей «Церковной историей англов». Неразрывно связан с традицией патристики и живший уже в 9 в. Иоанн Скотт Эриугена (ок. 810-877), чье значение заключается не только в самостоятельном теологическом творчестве («О разделении природ», «О божественном предопределении» и др.), но и в переводе на латынь сочинений греческих отцов (Григория Нисского, Максима Исповедника и «Ареопагитик»). Существовала также значительная традиция сирийской патристики, в большей степени ориентированная на создание духовно-аскетических и мистических сочинений, причем зачастую в поэтической форме, чем на абстрактную теологическую спекуляцию, и представленная такими именами, как: Афраат Персидский Мудрец (260/275 - ок. 345), Ефрем Сирин (ок. 306-373), Иоанн Апамейский (1-я пол. 5 в.), Исаак Сирин (7 в.) и др. Изд.: Patrologiae Cursus Completus. Series Latina. P., 1844-1864; Series Graeca. P., 1857-1866; Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum. W., 1864-; Die Griechischen Christlichen Schriftsteller der ersten Jahrhunderte. Lpz.; В., 1897-; Sources Chrétiennes. P., 1942-; Corpus Christianorum (Series Latina; Series Graeca). Turnhout, 1953-; Справ, лит.: Bibliographia patristica. Internationale patristische Bibliographie. Hrsg. v. W. Schneemelcher und К. Schäferdiek. В., 1956-; Biblia patristica: Index des citations et allusions bibliques dans la littérature patristique. Ed. J. Allenbach et al. Vol. 1-7. P., 1975-; Clavis Patrum Graecorum. Ed. M. Geerard. Vol. 1-5. Tourn., 1974-1987; Clavis Patrum Latinorum. Ed. E. Dekkers, A. Gaar. Steenbrugis, 19953; Dictionnaire de théologie catholique. Sous la direction de A. Vacant, E. Mangenot, Ε. Amann. T. 1-15. P., 1923-1950; Das Reallexikon fur Antike und Christentum. Sachwörterbuch zur Auseinandersetzung des Christentums mit der antiken Welt. Hrsg. v. Th. Klauser u. a. Stuttg., 1950-; Theologische Realenzyklopädie. Hrsg. v. G. Müller u. a. Bd. 1-36. В., 1977-; Dizionario Patristico e di Antichità Cristiane. АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 53 A cura di Α. Di Berardino. Vol. I—III. Casale Monferrato, 1983-1988 (пер.: Dictionnaire encyclopédique du Christianisme ancien. P., 1990; Encyclopedia of the Early Church. Camb., 1991 (нов. изд.: Nuovo Dizionario patristico e di antichità cristiane. Vol. I (A- E). Genova 2006); Lexikon der Antiken Christlichen Literatur. Hrsg. v. S. Döpp, W. Geerlings. Freib./ Breis., 1999; Православная энциклопедия в 25 τ. Μ., 2002-. Лит.: Harnack von A. Das Wesen des Christentums. Lpz., 1900 (рус. пер.: Раннее христианство. M., 2001. T. 1, с. 7-176); Idem. Lehrbuch der Dogmengeschichte. Bd. I—III. Tub., 1931-19325 (ND. 1964); Bardenhewer O. Geschichte der altkirchlichen Literatur. Bd. 1-5. B.,' 1902-1931 (repr. Darmst, 1962); Prestige G. L. God in Patristic Thought. L., 1936 (1975); Campenhausen von H. F. Die griechischen Kirchenväter. Stuttg., 1955; Idem. Lateinische Kirchenväter. Stuttg., 1960; Wolfson H. A. The Philosophy of the Church Fathers. Camb. (Mass.), 1956 (19703); DaniélouJ. Histoire des doctrines chrétiennes avant Nicée. Vol. 1-3. P., 1958-1978; Kelly J. N. D. Early Christian Doctrines. L., 1960 (Peabody, Mass., 2004); Wiles M. The Christian Fathers. N. Y., 1966; Idem. The Making of Christian Doctrine. Camb., 1967; The Cambridge History of Later Greek and Early Medieval Philosophy. Ed. A. H. Armstrong. Camb., 1967; Pelikan J. The Christian Tradition: A History of the Development of Doctrine. Vol. 1-3. Chic; L. 1971-1978; Altaner В., Stuiber A. Patrologie. Leben, Schriften und Lehre der Kirchenväter. Freib.; Basel; W., 19809; Quasten J., Di Berardino A. et al. Patrology. Vol. I-IV Westminster, 19863 (1995; Allen, Texas, 1997); Patrologia IV I Padri latini (seco-li V-VIII). Genova, 1996; Patrologia V I Padri orientali (secoli V-VIII). Genova, 2000; AdamA. Lehrbuch der Dogmengeschichte. Bd. 1. Die Zeit der Alten Kirche. Gütersloh, 19926; Drobner H. R. Lehrbuch der Patrologie. Freib., 1994; Болотов В. В. Лекции по истории Древней Церкви. Т. 1—4. СПб., 1907 (репр. М., 1994); Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. М., 1979; Киприан (Керн), архимандрит. Патрология. Т. 1. М., 1996; Сидоров А. И. Курс патрологии. Возникновение церковной письменности. М., 1996; Мейендорф И., протоиерей. Введение в святоотеческое богословие. Клин, 2001; Он же. Византийское богословие. Исторические направления и вероучение. М., 2001; Столяров А. А. Патрология и патристика. М., 2001; СагардаН. И. Лекции по патрологии I-IV века. М., 2004; Фокин А. Р. Латинская патрология. Т. 1. М, 2005. II. Отношение отцов Церкви к античной философии. Влияние философских школ на патристику.Единственное и при этом негативное использование термина «философия» в Новом Завете (Кол. 2:8), по мнению ряда современных комментаторов, может и не иметь в виду античную философскую традицию. Но в 1 Кор. 1:17-30 (ср. 2:4-7), где ап. Павел противопоставляет «юродство проповеди» «мудрости мира сего», он явно подразумевает в т. ч. и противопоставление христианства и эллинизма (ср. 1 Кор. 1:22-23). В апокрифической литературе термин «философия», напротив, используется как обозначение одной из христианских добродетелей (Acta Thorn. 139, 19. 34), а апологеты 2 в. уже применяют его к самому христианскому учению (Melit. Fr. 1, 3 Perler = Eus. Hist. Eccl. IV 26, 7; Just. Dial. 8, 1; 2 Apol. 12, 5; Tatian. 31, 1; 31, 5). Однако в отношении христианских отцов к античной философии можно говорить о двух противоположных тенденциях. С одной стороны, такие авторы, как Юстин Мученик, Климент Александрийский и др., находят в ней элементы истины, наличие которых объясняется ими как: 1) результат предварительного откровения, данного язычникам самим Богом, по аналогии с Ветхим Заветом, данным иудеям; соответственно, философы уподобляются пророкам (напр., Clem. Strom. VI 5, 41-42; VI 8, 67; ср. 12, 20, 2; VII 2, 6, 4); 2) результат естественного откровения, т. е. частичного познания истины самим человеческим разумом, которое возможно благодаря родству последнего с божественным Логосом (Just. 1 Apol. 13, 2-6; 2 Apol. 8, 1-2; 10, 2; 10, 8); 3) прямое заимствование из Ветхого Завета, в частности - самим Платоном во время египетского 54 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА путешествия (напр., Just. 1 Apol. 44, 7-10; Hippol. Ref. 9, 27; Clem. Protr. 6, 70, 1; Cyr. С. Jul. 1, 19-20. 40; Eus. Pr. Εν. Χ-ΧΙ в целом). Последний вариант - т. н. теория заимствования - был особенно популярен и использовался уже эллинистическими иудейскими апологетами (напр., Аристобулом - см. Eus. Pr. Εν. XIII 12, 1 и 4; ср. Philo. Spec. leg. IV 61; LA I 108; Jos. Flav. С. Αρ. 2, 255—259), хотя со временем стал вызывать определенные сомнения (ср. Aug. Civ. D. VIII11). Предпосылкой этой теории было утверждение, что Моисей древнее Гомера и Платона, т. е. иудейская традиция древнее греческой (Philo. Aetern. 19; Jos. Flav. С. Ар. 1 passim; Tatian. 35-42). Кроме того, в контексте сближения античной философии и христианского учения некоторых философов либо причисляли к христианам, либо рассматривали как сознательно симпатизирующих христианству. К примеру, Юстин называет христианами Сократа и Гераклита (1 Apol. 42, 3); Минуций Феликс, перечислив античных сторонников философского монотеизма, заключает: «Кто угодно сочтет, что либо теперь христиане являются философами, либо философы уже тогда были христианами» (Oct. 20); а в целом антифилософски настроенный Тертуллиан утверждает, что Сенека часто разделяет христианские взгляды (De an. 20; ср. Hier. Adv. Jov. 1, 49). Возникает подложная переписка Сенеки с ап. Павлом, впервые упоминаемая Иеронимом Стридонским в кон. 4 в. (Hier. De vir. ill. 12), а также легенда о дружбе Филона Александрийского с апп. Петром и Марком и его крещении ап. Иоанном (Eus. Hist. Eccl. II 17; Hier. De vir. ill. 11; [Proch.] Act. Joann. 18; но ср. Phot. Cod. 105, где говорится о последующем разрыве Филона с христианством, что напоминает аналогичную легенду о Порфирии, изложенную у Сократа Схоластика в Hist. Eccl. Ill 23, 114 sq. Bright). Впрочем, даже позитивное отношение к философии предполагало, что ей отводится исключительно служебная роль, а из философской традиции должно быть отобрано только то, что приемлемо с христианской точки зрения (Clem. Strom. I 5, 30-32; Orig. Phil. 13,1; Jo. Dam. Cap. phil. Praef. 43 sq. Kotter). Основными элементами противоположной тенденции в христианской мысли, представителями которой являлись Татиан, Гермий, Тертуллиан и др., были: 1) резкое отвержение античной философии, да и философского мышления вообще, с позиций радикального фидеизма, напр., в классическом месте из Тертуллиана: «Итак: что Афины - Иерусалиму? что Академия - Церкви? что еретики - христианам? Наше установление - с портика Соломонова, а он и сам передавал, что "Господа должно искать в простоте сердца" (Прем 1:1). Да запомнят это все, кто хотел сделать христианство и стоическим, и платоническим, и диалектическим. В любознательности нам нет нужды после Иисуса Христа, а в поисках истины - после Евангелия» (De praescr. 7 - пер. А. А. Столярова; ср. Apol. 46); 2) указание на содержательную пустоту формально изощренной философской мысли по контрасту с бесхитростной, но спасительной христианской верой (Ath. Leg. 11 ; Tert. De test. an. 1; Bas. Caes. Hexam. 3, 8; Gr. Naz. De vita sua, 1030-1037 Jungck; Or. 7, 20, 5 Boulenger; Or. 32, 25 PG 36, 201-204; Ambr. De fide 1, 5,41-42; 1, 13, 84; De incarn. 9, 89), которая покорила себе весь мир, тогда как философия либо убедила лишь немногих (Orig. С. Cels. VI 2), либо вообще целиком ушла в прошлое (излюбленный мотив Иоанна Златоуста - ср. In Matth. PG 57, 392; In Jo. PG 59, 31-32; In Acta Apost. PG 60, 47-48; In Rom. PG 60, 407; In 1 Cor. PG 61, 34 и др.); З) подчеркивание разнообразия и противоре- АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 55 чивости мнений различных философских школ как существенного недостатка философской традиции (ср. Just. Dial. 2; Clem. Strom. I 13, 57, 1. 6), а то и аргумента против философии вообще (Tatian. 25; [Just.] Cohort. 5В-6А; 7В Morel и др.; Theoph. Ad Aut. 3, 3; Arn. Adv. gent. 2, 56; Lact. Div. inst. 5, 3; Eus. Pr. Ev. XIV 2; Jo. Chr. In Rom. PG 60,414A). Это центральная мысль «Осмеяния языческих философов» Гермия, имеющая аналоги и в самой античной традиции, прежде всего - у Лукиана («Гермотим», «Продажа жизней» и др.)? 4) негативная версия теории заимствования, трактовавшая усвоение библейских истин в греческой традиции как воровство, следствием которого было их неверное понимание и даже сознательное искажение, вызванное тщеславием философов (Tatian. 40; Theoph. Ad Aut. 2,12; Tert. Apol. 47; Hippol. De univ. Fr. 3 Malley), а также их страхом перед общественным мнением (напр., Платон, постигнув под влиянием Библии истину монотеизма, пошел на компромисс с традиционным политеизмом из боязни повторить судьбу Сократа - ср. [Just.] Cohort. 20CD Morel и др.; Orig. С. Cels. IV 39; Jo. Chr. In 1 Cor. PG 61, 63D-64A; Cyr. С Jul. 1, 48; Theod. Graec. äff. cur. 2, 38). Встречается и схожая версия концепции естественного откровения (Tert. De an. 2); 5) интерпретация античной философии как источника ересей, особенно распространенная в ересеологической литературе (Tert. De praescr. 7; Iren. Adv. haer. 2, 14; Hippol. Ref. 1, prol. 1, 8. 11; 1, 26, 4; 6, 21). Философы в этом случае оказывались «патриархами еретиков» (Tert. Adv. Herrn. 8; De an. 3), а сами философские школы фигурировали в изложении истории еретических учений как ее составная часть (напр., Hippol. Ref. 1; Epiph. Panar. I, p. 183-187 Holl; Jo. Dam. De haer. 5-8); 6) допущение того, что за деятельностью философов стоит дьявольское внушение (напр., Tert. De an. 1 - о Сократе; Jo. Chr. In Acta Apost. PG 60, 48 - о Платоне); 7) моральное третирование знаменитых философов как людей безбожных и порочных (Gr. Naz. Or. 4 (С. Jul. 1), 72; Jo. Chr. In Acta Apost. PG 60,260; De Bab. 49 Schatkin; Theod. Graec. aff. cur. 12, 70-71). Конкретная оценка различных философских школ дифференцировалась в зависимости от приписываемой им степени близости к христианской истине. На первом месте чаще всего оказывался платонизм (ср. Min. Fei. Oct. 19; Aug. Civ. D. VIII 5). При этом на христианских отцов влиял не столько сам Платон, сколько средние платоники, а позднее - Плотин и Порфирий (в случае с Августином и «каппадокийцами») или Прокл (в случае с «Арео-пагитиками»). Фундаментальное влияние платонизма проявлялось прежде всего в усвоении базовой дихотомии истинно сущего и становления или умопостигаемого и чувственного мира (напр., Ath. Leg. 15, 1; Orig. С. Cels. VII 45-46; Eus. Pr. Εν. XI 9; Theod. Graec. aff. cur. 2, 33-35). Эта платоническая установка казалась христианским авторам настолько связанной с самой сущностью христианства, что они обнаруживали в ней предвосхищение христианской истины и объясняли посредством теории заимствования. Примером здесь может служить расхожая интерпретация Исх. 3:14 («Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий»), в контексте которой выражение «Сущий» (о ων) понималось как доказательство того, что Богу присущи онтологические характеристики платонического истинно сущего (то 6'v) ([Just.] Cohort. 20С-21С Morel; Eus. Pr. Εν. XI 9 - с прямой ссылкой на «Тимей» 27d-28a; Orig. Orat. 24,2; Hil. Pict. De Trin. 1,5; Aug. Civ. D. VIII11). В целом, спекулятивно-теологическая концепция Бога как трансцендентного, бесстрастного, 56 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА бестелесного и совершенного Абсолюта сформировалась в христианском богословии при существенном участии платонизма. Сами же христианские отцы усматривали параллель между христианской Троицей и триадически-ми концепциями платоников (Clem. Strom. V 14,102,4-103,1; Eus. Pr. Εν. XI 20; Didym. De Trin. (sp.) PG 39, 760-761; Cyr. С Jul. 1,45. 47; 8,270), хотя говорить об объективном влиянии платонизма на христианский тринитаризм следует, скорее, применительно к конкретным аспектам тринитарной теории у тех или иных авторов (ср., напр., оригеновское обозначение Логоса термином δεύτερος θεός, т. е. «второй Бог» (С. Cels. V 39), в духе Нумения - fr. 11; 15; 21 Des Places). Платоническая онтология (Plat. Resp. 546а; Tim. 4lab; Philo. Decal. 58; ср. Just. Dial. 5,4) повлияла также на христианскую концепцию тварного бытия, согласно которой тварь, обладая началом, неизбежно изменчива и тленна (Ath. Leg. 19, 1; 30, 4; Min. Fei. Oct. 21; 34; Theoph. Ad Aut. 2,4; Orig. Princ. II9, 2; IV 4, 8; Jo. Dam. Exp. fide 1, 3; С. Man. 24), но сохраняет существование по воле Бога (Iren. Adv. haer. 2, 34, 2-3; Athan. С. Gent. 41; С. Ar. 1, 58 PG 26, 133A). Широко заимствовалась патристикой характерная для платонизма той эпохи концепция идей творения в Логосе или божественном Уме (Clem. Strom. IV 25, 155, 2; V 11 73, 3; Orig. С. Cels. VI 64; In Joann. 1,19, 113-114; Aug. De div. qu. 46,2; [Dionys.] De div. nom. 5, 8). Практически параллельно в христианской и платонической традиции развивается привативная теория зла как небытия или отсутствия предполагаемого блага (Gr. Nyss. Dial. PG 46, ÎOIA; Aug. Conf. 3, 7, 12; 7, 12, 18; [Dionys.] De div. nom. 4, 19-35; Max. Conf. Quaest. ad Thai. 209-219 Laga-Steel; cp. Plot. Enn. 18, 11; III 2, 5). Тезис о нематериальности души (если учитывать распространенность стоической альтернативы) был выбором в пользу платонической психологии (Orig. Princ. I 1, 7; С. Cels. VII 32; Gr. Nyss. Dial. PG 46, 29A; Nem. De nat. hom. 2, 33-184 Einarson - с опорой на Аммония Саккаса и Нумения). Платонический компонент ощутим и в христианской аскетической этике, сочетающей бегство от чувственного мира и телесных удовольствий (Clem. Strom. IV 23,148,1-2; Athan. С. Ar. 3,53 PG 26,432C; Bas. Caes. Adjuv. 9,61 sq. Boulenger; Serm. de mor. PG 32,1348D-1349A; Gr. Nyss. Dial. PG 46, 85-88; Theod. Graec. äff. cur. 12, 19-23) с трансцендентным устремлением к «уподоблению Богу» (Clem. Strom. II 19, 100, 3-4; IV 23, 148, 1-2; Orig. Princ. Ill 6, 1; Theod. Graec. äff. cur. 11, 9-10; cp. Plat. Theaet. 176ab). Помимо этих общих тенденций было много доктринальных влияний более частного порядка (педагогическая концепция наказания у Климента Александрийского и Оригена; принципы функционирования духовной иерархии в «Ареопагитиках» в духе Прокла, и др.). С другой стороны, исходя из космологического креационизма, т. е. учения о творении мира из небытия, христианские отцы отвергали восходящую к «Тимею» концепцию создания мира как оформления вечной материи демиургом (Athan. De incarn. 2, 3-4; Bas. Caes. Hexam. 2, 2; Gr. Nyss. Dial. PG 46, 121-124; Theod. Haer. fab. сотр. PG 83, 464) хотя в то же время обычно принимали представление о бесформенности материи (напр., Ath. Leg. 5, 2 (ή ττανδβχή? ΰλη); Clem. Strom. V 14, 89, 5-90, 1), а также ее упорядочивании при помощи «эйдосов» (напр., Ath. De res. 3, 2; Orig. In Joann. 1, 19, 115). С позиций психологического креационизма, т. е. учения о сотворении Богом индивидуальной души одновременно с телом, или традуционизма, согласно которому души происходят друг от друга по аналогии с телами, обычно от- АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 57 вергались платонические доктрины предсуществования души и метемпсихоза (Tert. De an. 4; 23-24; 28-31; Iren. Adv. haer. 2, 33-34; Orig. In Matth. 13, 1-2 (о метемпсихозе); Eus. Pr. Εν. XIII 15-16; Gr. Nyss. Dial. PG 46, 108-117; Theod. Graec. äff. cur. 11, 34^41). В антропологии платонизм отождествлял сущность человека с душой, а христианство видело в нем неразрывное единство души и тела (напр., Ath. De res. 18; 25; Iren. Adv. haer. 5, 6; Aug. Civ. D. XIII 24). Соответственно, если платоники негативно оценивали тело и часто усматривали источник зла в материи (хотя, напр., Прокл критикует такой подход в De mal. subs. 30-37), то христианские авторы заявляли, что ни тело, ни материя сами по себе не являются злом (Orig. С. Cels. Ill 42; IV 66; Theod. Graec. aff. cur. 4, 46-48; [Dionys.] De div. nom. 4, 28, где, впрочем, вероятно влияние Прокла). Кроме того, критикуя традиционный политеизм, христианские отцы вступали в конфликт с платонической религиозностью, допускавшей почитание не только абсолютного божества, но и низших богов и демонов (Eus. Pr. Εν. XIII 14; Orig. С. Cels. VIII passim; Aug. Civ. D. VIII-IX passim). Встречалась и критика политического учения Платона, в особенности - общности жен в платоновском государстве и т. п. (Eus. Pr. Εν. XIII 19; Jo. Chr. In Matth. PG 57, 18-19; In Acta Apost. PG 60, 48; In 1 Cor. PG 61, 36; Theod. Graec. aff. cur. 9, 37-56). Отдельные представители патристики принимали ряд платонических доктрин, отвергавшихся большинством отцов. Например, Юстин Мученик, по-видимому, еще допускает творение из материи, а не из ничего (1 Apol. 10, 2; 59, 1-5; 67, 7); Ориген (см.) и Немесий (De nat. horn. 2, 444-515 Einarson) разделяют концепцию предсуществования души; платоник Синесий в нач. 5 в. стал христианским епископом, вероятно по-прежнему принимая предсуществование души и отвергая конец света, а также воскресение тела, во всяком случае, в общепринятом смысле (Epist. 105, 86-91 Hercher). Стоицизм также нередко рассматривался отцами как близкое христианству учение, особенно - в этике (ср. Hier. In Isaiam 4, 11 PL 24, 147D), о чем, в частности, свидетельствуют несколько адаптации «Энхиридиона» Эпиктета, самая известная из которых приписывалась Нилу Анкирскому. В этической теории влияние на патристику оказали такие стоические концепции, как редукция блага и зла к добродетели и пороку и, соответственно, независимость счастья от наличия или отсутствия телесных и внешних благ (Clem. Paed. 2, 12, 121, 3; Strom. V 14, 96, 5-6; Orig. С. Cels. II 41; IV 66; VI 54-55; Gr. Naz. Epist. 32, 7 Gallay; Jo. Dam. Exp. fide 4, 19 (92); С. Man. 15); связанное с этим представление о добродетели как самоцели, к которой нужно стремиться не ради награды и не из страха перед наказанием (напр., Clem. Strom. IV 22,135-136; IV 23,147,3-А); идеал апатии или бесстрастия (Strom. VI9,74,1; VI13,105,1; Gr. Nyss. In Cant. cant. Vol. 6, p. 198-199 Langerbeck; Evagr. Pont. Pract. cap. 2; 33; 53; 56 и др.; Max. Conf. Quaest. ad Thai. 55,200 sq. Laga-Steel; Cap. de car. 2, 25. 34; 4, 58); теории «естественных» или «общепринятых» понятий добра и зла (φυσικαί или κοινοί eWoicu), a также естественного закона, подчеркивавшие натуралистические корни морали, хотя уже в теономном контексте (Just. Dial. 93; 2 Apol, 14; Clem. Strom. II19, 101,1; V 14,95,1 ; Orig. Phil. 9,2; C. Cels. 14-5; III 40; VIII52; In Matth. 10,2); и ряд других (напр., идея взаимозависимости добродетелей, согласно которой можно обладать только всеми добродетелями сразу - ср. Gr. Nyss. Or. cat. mag. 20 Srawley; представление, что συγκατάθεσις, т. е. «согласие» с внешними 58 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА впечатлениями, находится в нашей власти, используемое как довод в пользу свободы воли - ср. Orig. Princ. Ill 1, 4). Христианские богословы заимствовали популярные аргументы стоической теодицеи (напр., Lact. Div. inst. 5, 7; 7, 5 - существование зла необходимо для существования блага и возможности его познать; Orig. Phil. 26, 5; Нот. Num. 9, 1; Нот. Gen. 1,10- несчастье есть повод для реализации добродетели; ср. в этой связи Min. Fei. Oct. 36-37, где перефразируется «О провидении» Сенеки), а также усматривали сходство между стоическим и христианским антропоцентризмом (Orig. С. Cels. IV 74; Lact. Div. inst. 7, 4. 7; De ira 13; Ambr. De off. 1, 28) или между стоической концепцией экпиросиса (мирового пожара) и христианским учением о конце света и воскресении (Just. 1 Apol. 20, 4; 60, 8; Clem. Strom. V 1, 9,4; Hippol. Ref. 1, 21; Min. Fei. Oct. 34; Orig. С Cels. IV 12; Lact. Div. inst. 7, 23). В теологии влияние стоицизма проявлялось, к примеру, в концепции естественного познания Бога на основе наблюдения за упорядоченностью и красотой космоса (Aristid. Apol. 1,1; Min. Fei. Oct. 17; Theoph. Ad Aut. 1, 5-6; Tert. De res. 3; Apol. 17; Orig. C. Cels. VIII52) или в учении о Логосе (ср. Tert. Apol. 21), для раскрытия которого использовались стоические понятия λόγος σπβρματικός, т. е. «семенной логос» (Just. 1 Apol. 8, 1-3; 2 Apol. 13, 3), или λόγος ενδίάθβτος и λόγος προφορικός, т. е. «внутреннее» И «внешнее СЛОВО» (Theoph. Ad Aut. 2, 10; 2,22). Вместе с тем даже в этике для христианских отцов оказывались неприемлемыми стоические представления об одинаковости добродетели у человека и Бога (Clem. Strom. VII 14, 88, 5; Theod. Graec. äff. cur. 11, 15), допустимости самоубийства (Lact. Div. inst. 3, 18) и др. У латинских отцов часто можно встретить, скорее, критическую реакцию на стоический моральный ригоризм (напр., Lact. Div. inst. 6,14-15; Hier. Dial. с. Pelag. 1,19 PL 23,512C; 2,6 PL 23,542A; In Ez. 3,9 PL 25,91 A; Aug. Civ. D. IX 4). Недостаток стоической морали обнаруживали также в том, что она приписывает добродетель заслугам человека, а не божественной благодати и таким образом способствует греху гордости (напр., Aug. Serm. 150, 8 (9); 348, 2 (3)). В теологии основным предметом христианской критики было стоическое учение о телесности Бога (Clem. Strom. I 11, 51, 1; V 14, 89, 2; Orig. С. Cels. I 21; III 75; IV 14; VI71; Eus. Pr. Ev. XV 14-17; Aug. Civ. D. VIII 5), впрочем разделявшееся Тертуллианом (Adv. Prax. 7), который следовал за стоиками также в признании телесности души (Tert. De an. 5 sq.; De res. 17), в чем уже не был особенно одинок (ср. Arn. Adv. gent. 2,26; Lact. Div. inst. 2,10.13 PL 6,3 lOA и 322А; возможно также в Iren. Adv. haer. 2, 19, 6; 5, 7, 1; Hippol. Ref. 10, 32). Кроме того, христианские авторы критиковали такие аспекты стоицизма, как пантеизм и детерминизм (Just. 2 Apol. 7; Clem. Protr. 5, 66, 3; Strom. II 101, 1; Orig. С Cels. V 7; Aug. Civ. D. V 10), а также учение о космическом циклиз-ме (Tatian. 6, 1 ; Orig. Princ. II 3,4; С. Cels. IV 68; V 20; Bas. Caes. Hexam. 3, 8; Aug. Civ. D. XII 13; Nem. De nat. hom. 37, 76-99 Einarson). В сравнении с платонизмом и стоицизмом влияние перипатетической школы, проявлявшееся преимущественно в области логики и физики, было довольно скромным (см. Аристотелизм, Боэций, Иоанн Филопон). Критика аристотелизма отцами концентрировалась на следующих доктринах, далеко не всегда восходящих к самому Аристотелю: ограниченность провидения надлунной сферой (Ath. Leg. 25, 6; Clem. Protr. 5, 66, 4; Hippol. Ref. 7, 19, 2; Ambr. De off. min. 1,13; Theod. Graec. aff. cur. 6, 7) или заботой о целом, АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 59 а не об индивидах (Nem. De nat. horn. 42, 55-87 Einarson); смертность индивидуальной души (Tatian. 25, 2; Gr. Nyss. Dial. PG 46, 52A; Theod. Graec. aff. cur. 5,47); допущение телесных и внешних благ и их значимости для счастья (Tatian. 2, 1-2; Clem. Strom. II 7, 34, 1; Gr. Naz. Ер. 32, 5-6 Gallay); вечность мира (напр., Lact. Div. inst. 2, 11; 7, 1; есть специальное сочинение Иоанна Филопона «О вечности мира против Аристотеля»). Аристотелевская логика стала для отцов образцом формально сложной, но содержательно пустой философии, которой противопоставлялась простая, «рыбацкая» вера (ср. Iren. Adv. haer. 2, 14, 5; Tert. De praescr. 7; Gr. Naz. Or. 23, 12). Вероятно, к 4-5 вв. относится полемическое сочинение «Опровержение некоторых аристотелевских мнений», которое традиция приписывала Юстину Мученику (см. также Eus. Pr. Εν. XV 1-13). Наиболее негативную реакцию у христианских авторов вызывал эпикуреизм (ср., напр., Clem. Strom. VI 8, 67, 2, где учение Эпикура ставится в такое же отношение к остальным философским школам, как ереси к христианству). Эпикурейцев критиковали за атеизм и отрицание провидения (Clem. Protr. 5, 66, 5; Ambr. De off. 1, 13; Lact. Div. inst. 3, 17; Athan. De incarn. 2, 1-2), атомистическую теорию (см. отрывки из антиэпикурейского трактата Дионисия Александрийского «О природе» в Eus. Pr. Εν. XIV 23-27) и гедонистическую этику (Eus. Pr. Εν. XIV 21-22; Aug. Serm. 150, 5 (6); Civ. D. V 20; C. Jul. 4, 3,21; Theod. Graec. aff. cur. 11,16-17). Порой гедонизм Эпикура трактовался вульгарно (Just. 2 Apol. 7,3; 12,5; 15,3), но в других случаях христианские отцы отдавали должное личной умеренности Эпикура (Ambr. Ер. 63, 19; Hier. Adv. Jov. 2, 11; Gr. Naz. Carm. mor. 10 PG 37, 736-737). Нередко они использовали конкретные эпикурейские доктрины в своих целях (ср., напр., эпикурейскую классификацию удовольствий в Nem. De nat. horn. 17, 21-38 Einarson или опору на эпикурейский сенсуализм в Tert. De an. 17). В частности, одобрение могла вызывать эпикурейская критика языческой религии (Eus. Pr. Εν. IV 2, 13; IV 3, 14). Наряду с эпикуреизмом самой «безбожной» философской школой признавался скептицизм (ср. [Clem.] Horn. 13,7,4), общей критике которого (в академическом варианте) посвящен специальный трактат Августина «Против академиков» (см. тж. Min. Fei. Oct. 38; Clem. Strom. VIII5,15-16; Eus. Pr. Εν. XIV 5-6. 18; Lact. Div. inst. 3,4-6). Лит.: Hatch E. The Influence of Greek Ideas on Christianity. L., 1888 (Ν. Υ., 1957); Gronau K. De Basilio, Gregorio Nazianzeno Nyssenoque, Platonis imitatoribus. Gott., 1908; Idem. Poseidonios und die jüdisch-christliche Genesisexegese. Lpz., 1914; Meifort J. Der Piatonismus bei Clemens Alexandrinus. Tub., 1928; Cherniss H. R The Platonism of Gregory of Nyssa. Berk., 1930 (1970); Stelzenberger J. Die Beziehungen der frühchristlichen Sittenlehre zur Ethik der Stoa. Münch., 1933 (Hldh., 1989); Arnou R. Platonisme des pères, - DThC, 12, 1935, col. 2258-2392; Lazzati G. L'Aristotele perduto e gli scrittori cris-tiani. R., 1938; Daniélou J. Platonisme et théologie mystique. Essai sur la doctrine spirituelle de saint Grégoire de Nysse. P., 1944; Idem. Message évangélique et culture hellénistique aux II-e et Ill-e siècles. Tournai, 1961 (1990); Pohlenz M. Die Stoa. Geschichte einer geistigen Bewegung. Bd. 1-2. Gott., 1949 (19916); Merki H. Homoiosis theo. Von der platonischen Angleichung an Gott zur Gottähnlichkeit bei Gregor von Nyssa. Freib. (Schw.), 1952; Sciacca M. F. Saint Augustin et le néoplatonisme. Louvain; P., 1956; Spanneut M. Le stoïcisme des Pères de l'Eglise de Clement de Rome à Clement d'Alexandrie. P., 1957; WaszinkJ. H. Der Piatonismus und die christliche Gedankenwelt, - Entretiens 3. Recherche sur la Tradition Platonicienne. Sept Exposes. Gen., 1957, p. 139-179; Idem. Bemerkungen zum Einfluss des Piatonismus im frühen Christentum, - VChr 19, 3, 1965, p. 129-162; Ulla S. R. C. Middle Platonism, Neoplatonism and Jewish-Alexandrine Philosophy in the Terminology of Clement 60 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА of Alexandria's Ethics. R., 1961; Idem. Clement of Alexandria: A Study in Christian Platonism and Gnosticism. Oxf., 1971; Jaeger W. Early Christianity and Greek Paideia. Camb. (Mass.) 1961; JungkuntzR. P. Christian Approval of Epicureanism, - ChurchHist 31, 3, 1962, p. 279-293; Idem. Fathers, Heretics and Epicureans, - JEH 17, 1966, p. 3-10; Dehnhard H. Das Problem der Abhängigkeit des Basilius von Plotin. Quellenuntersuchungen zu seinen Schriften De Spiritu Sancto. В., 1964; Ivanka von E. Plato Christianus: Übernahme und Umgestaltung des Piatonismus durch die Väter. Einsiedeln, 1964 (1990); Dodds E. R. Pagan and Christian in an Age of Anxiety. Camb., 1965 (рус. пер.: Доддс Э. Р. Язычник и христианин в смутное время. СПб., 2003); Hadot P. Porphyre et Victorinus. P., 1968; Dörrie H. Was ist «spätantiker Piatonismus»? Überlegungen zur Grenzziehung zwischen Piatonismus und Christentum, -Theologische Rundschau 36, 1971, S. 285-302 (= Platonica minora. Münch., 1976, S. 508-523); Idem. Die andere Theologie, - Th&Ph 56, 1981, S. 1^-6; Bruns J. E. Philo Christianus: the Debris of a Legend, -HThR 66, 1973, l,p. 141-145; JolyR. Christianisme et philosophic Etudes sur Justin et les Apologistes grecs du deuxième siècle. Brux., 1973; Timothy H. B. The early Christian apologists and Greek philosophy. Assen, 1973; Meijering E. P. Wie platoni-sierten Christen? Zur Grenzziehung zwischen Piatonismus, kirchlichem Credo und patristi-scher Theologie, - FC/zr 28, 1, 1974, p. \5-2%;Idem. Orthodoxy and Platonism in Athanasius: Synthesis or Antithesis. Leiden, 1974; Maas W. Unveränderlichkeit Gottes. Zum Verhältnis von griechisch-philosophischer und christlicher Gotteslehre. Münch. u. a., 1974; Madec G. Saint Ambroise et la philosophie. P. 1974; Idem. Saint Augustin et la philosophie. P., 1996; Moreschini C. Il platonismo christiano di Gregorio Nazianzeno, - ASNPIII, 4, 1974, p. 1347-1392; Clark E. A. Clement's use of Aristotle: the Aristotelian Contribution to Clement of Alexandria's refutation of Gnosticism. N. Y., 1977; Early Christian Literature and the Classical Intellectual Tradition. Ed. W. R. Schoedel, R. L. Wilken. P., 1979; Armstrong A. H. Plotinian and Christian Studies. L. 1979; Idem. Hellenic and Christian Studies. L., 1990; Osborn E. The Beginning of Christian Philosophy. Camb., 1981; Neoplatonism and Early Christian Thought. Essays in honour of A. H. Armstrong. Ed. by H. J. Blumenthal and R. A. Markus. L., 1981; Neoplatonism and Christian Thought. Ed. by D. J. O'Meara. N. Y., 1982; ChadwickH. Early Christian Thought and the Classical Tradition. Oxf., 1982; Pannenberg W. The Appropriation of the Philosophical Concept of God as a Dogmatic Problem of Early Christian Theology, -Basic Questions in Theology. Vol. 2. Philad., 1983, p. 119-183; Wyrwa D. Das christliche Piatonaneignung in den Stromateis des Clemens von Alexandrien. В.; Ν. Υ, 1983; Berchman R. From Philo to Origen: Middle Platonism in Transition. Chico, California. 1984; Whittaker J. Studies in Platonism and Patristic Thought. L., 1984; De Vogel С. J. Platonism and Christianity: A Mere Antagonism or a Profound Common Ground? - VChr 39, 1, 1985, p. 1-62; Rist J. M. Platonism and its Christian Heritage. L., 1985; Pépin J. De la philosophie ancienne à la théologie patristique. L., 1986; Frohnhofen H. Apatheia tou theou: über die Affektlosigkeit Gottes in der griechischen Antike und bei den griechischsprachigen Kirchenvätern bis zu Gregorios Thaumaturgos. N. Y, 1987; JaguA. La Morale d'Epictète et le christianisme, - ANRWII36. 3, 1989, p. 2164-2199; Runia D. T. Festugière Revisited: Aristotle in the Greek Patres, - VChr 43, 1989, p. 1-34; Colish M. L. The Stoic Tradition from Antiquity to the Early Middle Ages. Vol. 2. Stoicism in Christian Latin Thought through the Sixth Century. Leiden, 19902; Ferguson J., HershbellJ. P. Epicureanism under Roman Empire, -ANRW II, 36, 4, 1990, p. 2257-2327; Pilhofer P. Presbuteron kreitton: Das Alterbeweis der jüdischen und christlichen Apologeten und seine Vorgeschichte. Tüb., 1990; From Augustine to Eriugena. Essays on Neoplatonism and Christianity in Honor of J. O'Meara. Ed. by F. X. Martin and J. A. Richmond. Wash., 1991 ; Dillon J. The Golden Chain. Studies in the Development of Platonism and Chrisitanity. Aldsh., 1991; Idem. The Great Tradition. Further Studies in the Development of Platonism and Early Christianity. Aldsh., 1997; Jones H. The Epicurean Tradition. L., 19922; Pelikan J. Christianity and Classical Culture: The Metamorphosis of Natural Theology in the Christian Encounter with Hellenism. Yale UnPr., 1993; Peroli E. II Platonismo e l'antropologia filosofica di Gregorio di Nissa. Con particolare riferimento agli influssi di Platone, Plotino e Porfirio. Mil., 1993; Stead С G. Philosophy in Christian Antiquity. Camb., 1994; Idem. Doctrine and Philosophy in Early Christianity. Aldsh., 2000; Carabine D. The Unknown God. Negative Theology in the Platonic Tradition: Plato to Eriugena. Louvain, 1995; Ridings D. The Attic Moses: The Dependency Theme in Some Early Christian Writers. Göteb., 1995; Beierwaltes W. Agostino e il neoplatonismo cristiano. Mil., 1995; Idem. Piatonismus im Christentum. Fr./M., 1998; АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 61 Possekel U. Evidence of Greek Philosophical Concepts in the Writings of Ephrem the Syrian. Louvain, 2000; Gavriliuk P. The Suffering of the Impassible God: The Dialectics of Patristic Thought. Oxf., 2004. III. Античные философы о христианстве.В рамках античной традиции какой-либо существенный интерес к христианскому мировоззрению практически не проявляется вплоть до 2-й пол. 2 в. н. э. (хотя имеются основания предполагать знакомство школьной философии уже с апостольской проповедью, ср. известное место из Деян. 17:17-34, в котором упоминаются «СТОИКИ И эпикурейцы» (τίνες 8ε και των ''Επικούρειων και Στοϊκών φιλοσόφων), слушавшие проповедь ап. Павла в афинской синагоге и задававшие ему вопросы. Римские писатели 1-й пол. 2 в. видят в новой религии не более чем «суеверие» (superstitio, Suet. Nero, 16, 2; Plin. Jun. Ер. 10, 96, 8; Tac. Ann. 15, 44). Тацит (Ibid.) упрекает христиан в сектантской замкнутости, приписывая им «ненависть к человеческому роду» (ср. Целъс). Это обвинение усугублялось слухами о «фиестовых пирах» (Θυεστεια δείπνα) и «эдиповых связях» (Οιδιπόδειοι μίξεις) (ср. Ath. Leg. 3, 1; Eus. Hist. Eccl. V 1, 14), якобы имевших место на тайных собраниях христиан (наряду с поклонением ослу или богу с ослиной головой - напр., Tert. Apol. 16). В частности, обвинения сексуального плана фигурировали в не дошедшей до нас речи Марка Корнелия Фронтона, знаменитого ритора и учителя имп. Марка Аврелия (ср. Min. Fei. Oct. 9 и 31). Возможно, что на схожее представление о моральной развращенности христиан опирался и Апулей в «Метаморфозах» (9, 14), создавая образ порочной жены пекаря, являвшейся при этом последовательницей некоего монотеистического культа. Не менее распространенным было обвинение христиан в атеизме (ср., напр., Ath. Leg. 3-30), исходившее в т. ч. и из философских кругов, как показывает пример киника Кресцента, чей конфликт с Юстином Мучеником в Риме (Just. 2 Apol. 3; Tatian. 19; Eus. Hist. Eccl. IV 16), возможно, способствовал мученической гибели последнего (ок. 165). С этой точки зрения христиан могли ставить в один ряд с эпикурейцами, как поступал маг и прорицатель Александр из Абонотиха (Luc. Alex. 25 и 38). Допускают также, что Апулей в «Апологии» (Apol. 56, 3-7), говоря о пренебрежении своего оппонента Эмилиана к традиционной религии, намекает на его христианство. В то же время уже Лукиан, описывая христианскую общину, обманутую киником-шарлатаном Перегрином (Peregr. 11—13, 16), хотя и видит в христианах всего лишь доверчивых простаков, дает им более привлекательную моральную характеристику, свидетельствуя об их активной взаимопомощи и бесстрашии перед смертью. Также Гален в известном фрагменте из комментария на Платона, который цитирует арабский историк 14 в. Абульфеда (Hist. AnteisL, p. 109 Fleischer) и кроме него ряд арабских и сирийских авторов, обращает внимание на соответствие христианского аскетизма и стойкости перед лицом смерти традиционному идеалу философского поведения. Это обстоятельство могло породить сомнения в обоснованности слухов о христианской аморальности (ср. Just. 2 Apol. 12,1). С другой стороны, в стойкости христиан усматривали тот недостаток, что она не базируется на разумном суждении. Так, Эпиктет заявляет, что бесстрашие «галилеян» основывается исключительно на обычае или привычке (Diss. 4, 7, 6: ύπο εθους), а Марк Аврелий видит в их готовности к смерти «голую воинственность» (Marc Aur. XI, 3: φιλήν 62 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА παράταξιν - пер. А. К. Гаврилова; упоминание христиан в этом месте может быть позднейшей глоссой). Тот же Гален распространяет упрек в отсутствии рациональной обоснованности уже на все христианское учение, впрочем не особенно отчетливо различая христиан и иудеев, но обозначая их в совокупности как «последователей Моисея и Христа» (Puls. 2,4; 3, 3). Начиная со 2-й пол. 2 в. в античной философской традиции появляется ряд специальных антихристианских сочинений, свидетельствующих о том, что христианство уже воспринимается как феномен, заслуживающий серьезной и подробной критики. Исходит эта критика прежде всего от представителей наиболее жизнеспособной на тот момент платонической традиции - Целъса, Порфирия и имп. Юлиана. Плотин, почти не реагировавший на протоортодоксальное учение (но ср. возможные намеки на него в Enn. Ill 6, 6. 72; VI 8, 7 11-15 и др.), написал целый трактат против христианских гностиков (ср. Porph. V. Plot. 16), посвященный критике гностического ми-роотрицания (Enn. II 9). Минуций Феликс в диалоге «Октавий» дает образец критики христианства с позиций популярного скептицизма (Oct. 5-13), вкладывая ее в уста некоего Цецилия. Стандартные антихристианские аргументы (нетрадиционность и антисоциальный характер христианства, невозможность радикальных изменений в миропорядке) соседствуют здесь с указанием на недоступность религиозных предметов для человеческого познания и полемикой против учения о провидении. Лактанций (Div. inst. 5, 2) упоминает двух критиков христианства, выступавших при дворе имп. Диоклетиана в нач. 4 в. накануне масштабного гонения. Один из них, автор антихристианского трактата в 3-х кн., характеризуется Лактанцием как мнимый философ, сочетающий богатство и роскошь с показным аскетизмом, - высказывалась гипотеза, что речь идет о Порфирии (см. Beatrice 1993, Schott 2005). Другим был губернатор Вифинии Гиерокл (ср. Lact. De mort. pers. 16), написавший сочинение «Правдолюбивое слово», известное также благодаря опровержению Евсевия Кесарийского («Против Гиерокла»). По мнению Евсевия, единственный оригинальный аргумент Гиерокла заключался в сопоставлении чудес Иисуса Христа и Аполлония Тианского, на основе которого делался вывод, что эллины в отличие от христиан поступают более разумно, не усматривая в способности творить чудеса доказательство божественности Аполлония (Eus. С. Hier. 2; ср. Lact. Div. inst. 5,3). Не исключено также, что 18 аргументов Прокла в защиту вечности мира, цитируемые Иоанном Филопоном в трактате «О вечности мира против Прокла», были направлены против христианского креационизма. Имели место и отдельные положительные реакции нате или иные аспекты христианства. В частности, самого Иисуса Христа могли рассматривать не только как мага и шарлатана (ср. Цельс), но и как великого мудреца и «божественного мужа». Если верить Элию Лампридию, в личном храме имп. Александра Севера были изображения Орфея, Аполлония Тианского, Христа и Авраама (SHA Alex. Sev. 29, 2). В «Письме Мары бар Серапиона» (сирийский текст, датируемый 1-3 вв.) Христос ставится в один ряд с Сократом и Пифагором. Даже Порфирии считал Христа благочестивым человеком, после смерти обретшим бессмертие и блаженство (Eus. Dem. Εν. 3, 7, 1-2; Aug. Civ. D. XIX 23). Bo 2 в. Нумений Апамейский, как следует из приписываемого ему знаменитого высказывания: «Кто такой Платон, как не Моисей, говорящий по-аттически?» (fr. 8 Des Places = Eus. Pr. Εν. ΧΙ 10, 14), - разде- АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 63 лял «теорию заимствования» иудейских и христианских апологетов. Ориген сообщает, что в 3-й книге трактата «О благе» Нумений аллегорически интерпретировал некую историю о Христе, правда не называя его по имени (fr. 10 Des Places = Orig. С. Cels. IV 51). Ок. 300 Александр Ликопольский рассматривает христианство как «простую философию», благотворно воздействующую на нравственность обычных людей, хотя и не сопоставимую с философским богопознанием (De plac. manich. 1). Положительную реакцию платоников вызывало христианское учение о Логосе, и в ча |
